Колокола звонят не только по ушедшей любви. Уже больше 10 лет как из аллегории они превратились в частичку нашей реальной жизни. И извещают о том, что дорога к храму открыта для всех. И пора подумать о спасении собственной души.
Путь к вере у каждого из нас свой. Так и Людмила Толпекина из Истры однажды пришла в церковь Крестовоздвижения. А получилось, что осталась в ней навсегда.
Она поет в церковном хоре. И является одной из немногочисленных представительниц слабого пола, кто работает в храме звонарем.
Из всех звонов на земле колокольный ни с каким другим не спутаешь. Это совсем не тот звон, про который не знаешь, где он. С церкви, прямиком с колокольни! Звонарь храма Крестовоздвиженья Людмила Толпекина “свои” колокола отличит из тысяч, а может, и миллионов других. Но ни тысяч, ни миллионов в России пока не наберется. Звонарь по нынешним временам — профессия редкая. А уж женщина в их дружных рядах — и подавно.
— Первый раз на колокольню я поднялась 2,5 года назад, — говорит Людмила Владимировна. — Всех желающих сюда пускают только на Светлую Седмицу, сразу после Пасхи. Колокола в эту неделю “работают” каждый день. Попробовала позвонить, вроде что-то получилось. Потом уже начала ходить с сыном Сашей. Раньше я ему помогала осваивать профессию, теперь — он мне.
Поначалу Людмила Владимировна советовала Саше на колокольне закладывать уши ваткой. Это снизу звук льется, как песня. А наверху все дрожит от набата — неровен час, глухим можно стать.
Потом сведущие люди подсказали: за сотни лет ни один звонарь не оглох на колокольне. Наоборот, был случай, когда туда поднялся глухой — некому было звонить, а миг был самый что ни на есть ответственный — и при первых же ударах колоколов он стал... слышать!
С того времени ни Людмила Владимировна, ни Саша уши не закладывают. На все воля Божия.
А со “сведущими людьми” главный звонарь истринской церкви Крестовоздвиженья познакомилась в Москве, в центре колокольного звона. Учатся там будущие звонари три месяца и по окончании получают специальный диплом. Ну так вот, на теоретические занятия по музыкальной грамоте (два раза в неделю) Людмила Владимировна, как правило, не ездила. У нее самой музыкальное образование, и она преподает в музыкально-педагогическом колледже в Истре.
А вот опыт и практика, которые великое дело... С учителем ей крупно повезло: Виктор Григорьевич Шариков прошел с ней все “азы”, “буки” и “веди”.
— Колокол как человек, — говорит она. — Его крестят при литье, благословляют, как нас с вами, на работу. И даже дают имена или прозвища. В Ростове Великом есть Сысой, Баран (за особое “блеяние”), Козел, Лебедь — у него очень нежное звучание. Не все знают, что, когда в Угличе погиб царевич Дмитрий и церковь об этом сообщила набатом, Иван Грозный приказал наказать тот колокол. Его, как человека, высекли, вырвали у него язык и отрезали уши — приспособления, на которых он крепится.
Воскресная служба в храме заканчивается. И нам самое время посмотреть Людмилу Владимировну, так сказать, в деле. По очень крутой лестнице взбираемся на колокольню. Вспоминаются слова Толпекиной, которые ей, в свою очередь, сказал наставник: “Звонари никогда не глохнут. Но умирают они, как правило, от болезней ног”. Лестница такая крутая, что взобраться наверх совсем непросто. А если учесть, что подниматься приходится в любую погоду — и в снег, и в ветер, — становится понятно, почему им нужно беречь ноги.
С высоты птичьего полета открывается прекрасная деревенская панорама: особняки новых русских, разбросанные по полям скирды сена и даже просматривается Ново-Иерусалимский монастырь. Точная копия того, что находится на Святой земле, на Голгофе. Только еще не достроенного аж с времен XVII века.
На звоннице висят девять разных колоколов. В центре главный из них — Благовест, он самый большой и массивный. Немного ему уступает Полиелейный.
Как минимум колоколов тут могло бы быть раза в три больше. Но и этим девяти прихожане храма безмерно рады. Приобретены они были благодаря энергичной деятельности настоятеля храма отца Константина. Ведь колокола по нынешним временам большой дефицит. В том же Истринском районе сегодня восстановлены почти все церкви (а их десятки!), а вот колокола имеют только три-четыре звонницы. И самый мелодичный звон — в Крестовоздвиженском.
В церкви, как и в жизни, скупой платит дважды. Тонкий музыкальный слух Людмилы Владимировны нередко слышит в Москве или Подмосковье не колокола, а как бы звон маленьких кастрюлек.
Нет, здесь колокола, как и положено, чисто из бронзы и отлиты в разных концах государства великого!
— Пора звонить, — как-то по-житейски просто говорит Людмила Владимировна. — А то батюшка будет сердиться.
Как пианист, кладет на клавиши свои руки, так же пластично она начинает нажимать и дергать за веревочки, которые соединены с языками всех колоколов. Те вздрагивают, и тихое село заполняют разные по высоте звуки.
Периодически ногой она нажимает педали внизу, и в общей радостной гамме звучат мощные удары Благовеста и Полиелейного. Сначала колокольня, а затем вся округа наполняется торжественным звоном, извещающим об окончании воскресной службы. Дотрагиваюсь до корпуса Благовеста: он вибрирует и, кажется, дышит, как человек. “Благовест, — поясняет она, — как биение сердца. Только он должен ударять намного реже”.
Никакими словами не передать музыку этого набата. Сердце постепенно наполняется радостным ожиданием, прихожане внизу, как по команде, снимают шапки и крестятся. Продолжительность одной “мелодии”, по церковным канонам, 5—7 минут. Потом короткая пауза — и опять колокола оглашают окрестности. Так происходит 3—4 раза. При Крестном ходе нужно звонить беспрерывно минут 30.
Чтоб была полная музыкальная гармония, язык должен ударять только в одно место колокола — иначе тембр звучания будет меняться. Вообще, настройка колоколов — особая наука. В морозы по ним нельзя сильно бить: если появится трещина, колокол потеряет голос.
Строго говоря, конкретной мелодии у звона не должно быть никакой — грех что-то копировать или чему-то подражать. С другой стороны, если начнешь беспорядочно тарахтеть, то распугаешь ворон, а вот у прихожан вряд ли вызовешь положительные эмоции.
Тут свои таинства, которые словами не передашь. Когда в православие пришли колокола, церковные звоны нотами не записывались. Искусство это передавалось от наставника ученику и так далее. При коммунистах церковь подвергалась гонениям, и говорить о какой-то преемственности в профессии звонаря не приходится. После революции большевики первым делом уничтожали колокола. Ведь в начале прошлого века сотовых телефонов не было, именно колокола доносили до деревень информацию “во дни торжеств и бед народных”.
Сегодня все собирается по крупицам, с чистого листа — и сразу переводится на ноты. У звонарей есть специальные пособия, которые помогают им в работе. Но главное все-таки — музыкальный слух, координация движений, чувство ритма и само состояние души.
Например, Людмила Владимировна, когда звонит, напевает про себя какую-нибудь Иисусову молитву (“Без молитвы ни одного дела не сделаешь”) и в такт ключевым словам бьет по Благовесту, Полиелейному или трезвоном.
— Ну, например, — говорит она и снова начинает звонить, — “Господи Иисусе Христосе, Сыне Божий, помилуй мя, грешную...” А на Светлую Седмицу мне помогает церковная песня:
Повсюду благовест гудит,
Из всех церквей народ валит,
Заря глядит уже с небес,
Христос Воскрес, Христос Воскрес...
— Часто, — заканчивает Людмила Владимировна, — напеваю 50-й псалом или наши церковные песни “Богородице, дево, радуйся”, “Символ веры”, “Да исправится молитва моя”...
Даже в православии колокольный звон не везде одинаков. На священной горе Афон в Греции до сих пор, как много веков назад, по колоколам бьют не металлические языки, а деревянные постучалочки, которые называются била. Звук получается довольно мелодичный.
Звонарь церкви Крестовоздвиженья хотела бы лично послушать тех звонарей, но на священную гору Афон, как известно, женщин и близко не подпускают. Но Людмила Владимировна не особенно расстраивается. Ведь, как говорят наши церковные иерархи: “Звуки клепала напоминают неясные и смутные предсказания пророков. А стройная игра колоколов говорит нам о евангельском благовестии”.
...Кто-то из французских классиков сказал: “Вы оставили меня у ворот церкви, а я вдруг оказался на колокольне”. Речь, конечно, о карьере скорее не церковной, а мирской. Быть на колокольне — значит быть наверху, на гребне, так сказать, жизни.
В нашей жизни чаще случается наоборот. Хотя православные храмы и имеют свои вековые традиции по части колоколен, работа звонаря с давних времен почему-то считается самой непрестижной. Как и в старые времена, так и сегодня, если в храме имеются колокола, но нет штатного звонаря, то звонят в них с одинаковым успехом (и без всякого вкуса) и пономарь, и псаломщик, и спившийся дьячок.
Ни Людмила Владимировна, ни ее сын Саша на это нисколько не обижаются. Они делятся своими профессиональными секретами с молодежью — на тот пожарный случай, чтоб могли подменить. Но юное поколение, получив несколько первых уроков, скоро к ним остывает.
Напрашивается резонный вопрос: ну а как с этим делом там, на Западе? “Там” в колокольной епархии остались на примитивном сигнальном уровне, а сам звонарь давно заменен электрическим мотором с кнопкой. Как иностранцы не способны понять загадочную русскую душу, так же они не могут постичь тайну нашего колокольного звона.
Например, после революции колокола Даниловского монастыря каким-то образом оказались на звоннице Гарвардского университета в США. После чего в местной газете появилась статья “30 тонн металла и ни одной ноты”. Американцы не понимают, зачем нужны металлические гиганты, если на них, допустим, нельзя сыграть “Славься, Америка!”.
Да, это чисто по-русски: радуясь — горевать, а горюя — радоваться.
Впервые на Руси колокола зазвучали при великом князе Владимире, сразу после принятия нашим народом православия. Но особого распространения они тогда не получили.
Царь Иван Грозный придавал колоколу огромное символическое значение. Присоединять своенравные княжества, защищать страну от монголо-татарского нашествия — было делом, мягко скажем, сложным. Приходилось эти княжества завоевывать. Из покоренных Нижнего Новгорода, Пскова, Рязани наряду с особо чтимыми иконами в Москву вывозились вечевые колокола.
Символы независимости и народовластия оказывались на колокольне Ивана Великого в столице, она зазвучала голосами вечевых колоколов из различных княжеств, символизируя тем самым единение Руси.
До наших дней сохранилось достаточно много статей и изданий с описаниями технологий тяжелого цветного, в том числе и колокольного, литья. Однако основная проблема состоит в том, что тайны ремесла старых русских литейщиков так и остались тайнами. Сейчас приходится снова изобретать, экспериментировать, создавать что-то новое.
Главное достоинство колокола — его благозвучие. Несмотря на то что существуют различные правила постройки, отлить колокол в требуемый тон и нужного веса нелегко.
Колокол не музыкальный инструмент, а церковный, священный предмет, “звонкая икона”, “умозрение в звуке”. Поэтому колокольные звоны напрямую зависят от статуса церковной службы. Колокола бывают праздничные, воскресные, простодневные или будничные.
Тот звон, который мы слышим сейчас, появился в конце XVII века. Еще в середине века приходилось раскачивать колокол, а не язык, как стало позже. В описании архидиакона Павла Алеппского приводится наблюдение, что для раскачивания четырехтысячепудового колокола требовалось 30 юношей. Колокольно-звонарское дело находилось в те времена под особым вниманием и опекой государственной и духовной власти в России. С конца XVI по XVIII век практически во всех крупных городах, в больших монастырях и кафедральных соборах росли колокольные собрания, совершенствовались и пополнялись колокольные подборы, отлаживалось мастерство звонарей.
Колокольный звон — часть богослужения, и он должен возвышать дух человека. Каждая мелодия предназначена для определенного события. Благовест, трезвон, перезвон, перебор... В дореволюционной России практически каждый человек знал: звонит благовест — началась служба, заливается трезвон — праздник большой, ликование (трезвон за приятный “голос” любили очень, прозвали красным, красивым то есть). Перебор звучит — кто-то ушел в мир иной, поэтому звонят от малого колокола к большому, символизируя человеческую жизнь в ее развитии, взрослении, а в конце ударяют во все одновременно, оповещая о прерывании земного бытия.
Звон никого не раздражал. Напротив, если слышал человек благовест во время работы, то благоговейно крестился и с новыми силами принимался за труды свои тяжкие. Если же колокол будил, он воспринимал это как благословение свыше, веря, что наступающий день принесет удачу.
