Отвечать на ответ — пустое занятие. Бесперспективное.
Да и потом: кто я такой, чтобы рядиться с самим Солженицыным? Пусть бы последнее слово за ним осталось. Но только чтобы — правдивое.
Не получилось у классика. В статье под претенциозным названием “Потёмщики света не ищут” А.И. пошел по проторенной дороге: подтасовок, фальсификаций и откровенной лжи. А коли так — промолчать нельзя.
“Живой классик” выстрелил одновременно с двух рук — его статья появилась в один день (22 октября 2003 г.) в двух газетах: “Литературной” и “Комсомолке”. Причем последняя уведомляла читателей, что печатает сей материал “с любезного разрешения” “ЛГ”.
“Литературка”, конечно, разрешила. Попробовала бы она не разрешить! Ведь указание — где публиковать — шло непосредственно от А.И. (я в этом уверен). Как раньше — распоряжение от Агитпропа, которому никто не смел противиться.
Методы советской работы в вопросах агитации и пропаганды классик прекрасно усвоил еще с советских времен. Но любопытно, впрочем, совсем другое: Солженицына бросились защищать скопом. Причем, как мне кажется, те же самые, кто столь же яростно ополчались против него при коммунистах.
Ответ же самого А.И. производит и вовсе странное впечатление. Я писал об откровенной фальсификации и подтасовках, которые в обеих книгах “200 лет вместе” видны вполне отчетливо. А в ответ — подробный рассказ классика о том, как травил когда-то писателя Комитет госбезопасности. И о том, что травля эта, дескать, продолжается до сих пор — с помощью нынешних кагэбэшников, таких, как обозреватель “МК”.
Прием настолько старый, что даже не смешно.
Спору нет: Солженицыну в свое время крепко досталось от КГБ. Но противостояние — поистине героическое — писателя и всесильных “органов” вовсе не снимает проблемы лжи. Комитет многажды лгал практически во всем, что касалось Солженицына. К сожалению, писатель в ответ тоже лгал, хотя до поры до времени на это никто не обращал внимания. Одни — по незнанию, другие — потому, что А.И. был гоним, а русское либеральное общество, по традиции, всегда становилось на сторону гонимого.
Но вот в 1993 году парижский журнал “Синтаксис” опубликовал письмо Солженицыну его близкого друга Льва Копелева — фронтовика, писателя и диссидента. Они дружили много лет, вместе сидели на “шарашке”, Копелев был даже прототипом одного из главных героев романа Солженицына “В круге первом”. Но, видимо, в конце концов терпение Копелева иссякло.
“Каждый раз, — писал он в том письме, — когда я замечал, что ты хитришь, что говоришь неправду или, напротив, хамишь, я не мог порвать с тобой и потому, что слишком прочно укоренены были во мне давние дружеские связи, но прежде всего потому, что ты всегда был под угрозой...
...Весной 1975 года мы прочитали “Бодался теленок с дубом”. И там уже обстоятельно, словно бы строго исторично, ты писал заведомую неправду. Но эта твоя “малая неправда” была лишь одной из многих...
...Не доверяя своим современным и будущим биографам, ты решил сам сотворить свой миф, по-своему написать свое житие. И тебе мешали свидетели. Именно поэтому так опасался мемуаров Натальи Алексеевны (Решетовской, первой жены А.И. — М.Д.). Вот и я мешаю тебе...” (1)
Лев Копелев, автор замечательных книг “Хранить вечно!” и “Утоли мои печали”, больше Солженицыну не мешает. Он скончался в 1997 году.
Но другие — живы.
После мой статьи “Бесстыжий классик” (“МК” от 25 и 26 сентября 2003 г.) я получил письмо от известного историка Роя Медведева. “В грубости и презрении к оппонентам Солженицына превзойти невозможно”, — пишет он. К письму Рой Александрович приложил свою недавно вышедшую книгу “Солженицын и Сахаров”. В главе, которая называется “Фальсификация как метод полемики”, есть такие строки:
“Выступая перед американскими слушателями, Солженицын... в ряде случаев прибег к сознательной фальсификации. Между прочим, это типичная черта пропагандистов старой советской выучки — о политическом противнике можно говорить все что угодно”. (2)
А теперь — давайте посмотрим, что же так задело в моей статье Великого Писателя Земли Русской (ВПЗР).
* * *
“Дейч грубо искажает главу из моей книги об участии евреев в войне, — пишет классик. — Именно в противовес расхожему представлению, что многие евреи уклонялись от армии, — я добыл и впервые привёл никогда прежде не публиковавшиеся данные Министерства обороны, из которых следует, что число евреев в Красной Армии в годы Великой Отечественной войны было пропорционально численности еврейского населения, то есть пропорция соответствует средней по стране (Часть II, с. 363—364)”.
Что ж, откроем указанные страницы. Цифры действительно приводятся. Однако где “добыл” их А.И., остается тайной. И что значит — “добыл”? Если в архиве, то где сноска на архивный источник (место хранения, номер документа, страницы)? А ведь в других случаях классик скрупулезно приводит такие данные. Но вот именно в этом случае их нет. Почему?
Да потому что “добыл” их вовсе не Солженицын. И “привел” он их отнюдь не первым. В 1992 году заслуженный деятель науки РФ, доктор военных наук, профессор В.Рябчук писал: “В рядах советских Вооруженных Сил сражались воины всех национальностей Советского Союза, из них 500 тысяч евреев, или 2,5% всех бойцов”. (3)
Но даже приводя сведения, “добытые” подобным образом, А.И. и тут ухитрился использовать их в нужном для себя русле. На 1939 год евреи в населении СССР составляли 1,78%, Солженицыну эта цифра известна. (4) Но из этого со всей очевидностью следует, что “число евреев в Красной Армии” не было “пропорционально численности еврейского населения”, как пишет о том классик, но — значительно выше: 2,5%, а не 1,78%.
Уверенно двигаясь в том же русле, А.И. рассуждает, согласно его выражению, о “внутриармейских диспропорциях”. (5) Ну вот, например:
“Среди генералов Красной Армии было 26 евреев-генералов медицинской службы и 9 — генералов ветеринарной службы; 33 генерала служили в инженерных войсках”. (6) Вот, дескать, как они “воевали”: в медицинских и даже в ветеринарных войсках...
Этот прием у Солженицына — обычный и совершенно сознательный. Между тем евреями были: 92 общевойсковых генерала, 26 генералов авиации, 33 генерала артиллерии, 24 генерала танковый войск; кроме того, 9 командующих армиями и флотилиями, 12 командиров корпусов, 34 командира дивизий, 23 командира танковых бригад, 31 командир танковых полков. Всего в годы войны в Вооруженных Силах страны служили 305 евреев в звании генералов и адмиралов, 219 из них принимали непосредственное участие в боях, 38 — погибли. (7)
Среди воинов-евреев, погибших и умерших от ран, 77,6 процента составляли рядовые солдаты и сержанты; 22,4% — младшие лейтенанты, лейтенанты и старшие лейтенанты. То есть это именно те, кто сражались на передовой. А всего их, погибших и умерших от ран в годы войны, — почти половина из 500 тысяч... (8)
Ничего этого у Солженицына нет. А есть вот что:
“Рядовой фронтовик, оглядываясь с передовой себе за спину, видел, всем понятно, что участниками войны считались и 2-й и 3-й эшелоны фронта: глубокие штабы, интендантства, вся медицина от медсанбатов и выше, многие тыловые технические части, и во всех них, конечно, обслуживающий персонал, и писари, и ещё вся машина армейской пропаганды, включая и переездные эстрадные ансамбли, фронтовые артистические бригады, — и всякому было наглядно: да, там (выделено Солженицыным. — М.Д.) евреев значительно гуще, чем на передовой”. (9)
Ну не бесстыдство ли? Чтобы не сказать хуже.
* * *
Но особенно обиделся классик за мое упоминание о его военных годах:
“Но пойдёт в захват и такое: а почему Солженицын о своём военном прошлом не пишет “практически ничего”, “эту тему старательно избегает”? — А это — блудливый журналист избегает читать мои книги. В полдюжине разных изданий напечатаны...” (далее ВПЗР перечисляет публикации о своих фронтовых заслугах).
“Блудливый журналист” не избегал. Просто до поры до времени чересчур доверчиво относился ко всему, что выходило из-под пера живого классика. Вот ведь пишет А.И.: “Хотя я участник той войны, мне меньше всего в жизни пришлось собирать о ней материалы или писать что-либо”. (10) Однако после попрека в блудливости — прочел. Ну что сказать... Не “Севастопольские рассказы”. Но дело, конечно, не в этом. А в том, что воспоминания очевидца — вовсе не истина в последней инстанции. Особенно такого очевидца, как А.И., — неоднократно уличенного (отнюдь не только мной) в фальсификации и лжи.
В статье “Бесстыжий классик” я написал: “На передовой Солженицын никогда не был. Он командовал батареей звуковой разведки (БЗР), которая располагалась, по определению А.И., во 2-м, 3-м, а то и в 5-м эшелоне. Во всяком случае — никак не в 1-м. По звукам выстрелов вражеской артиллерии БЗР определяла ее местонахождение и передавала эти данные своим батареям. А вот те-то и занимались настоящей военной работой”. (11)
И тут живой классик опять меня отбрил и добил окончательно:
“Хоть где-нибудь и своими мозгами поработал бы Дейч. Для того чтобы мембранные звукоприёмники воспринимали бы выстрелы даже отдалённых пушек, а тем более слабые звуки миномётов — они должны дугой располагаться от переднего края нашей пехоты — обычно в двух, но не далее трёх километров. И чтобы первым услышать дошедший звук выстрела — и по нему включить записывающий центральный аппарат — “Предупредитель” (наблюдательный пункт) батареи должен располагаться на уровне пехотных окопов”.
Уж не сам ли А.И. находился “на уровне пехотных окопов” в роли “Предупредителя”? Ничего подобного. “Предупредителем” был рядовой или сержант из БЗР. Потом — действительно на расстоянии 2—3 километров от передовой — располагались звукоприемники, но бойцов при них не было: они лишь время от времени наведывались туда — проверяли исправность этих самых звукоприемников; да и присмотреть — не стащил ли кто? — тоже не мешало. И дальше, еще в 3—4 километрах — командный пункт батареи звуковой разведки со всеми ее приборами. Во главе, понятное дело, с командиром. Так что от передовой Солженицын находился на расстоянии 5—7 километров.
Все это мне рассказал полковник в отставке Владимир Цейтлин. Он, смею думать, неплохо разбирается во всем, что касается артиллерии. В 16 лет пошел добровольцем в артиллерийскую спецшколу, потом — артиллерийское училище, по окончании которого получил лейтенанта. Командовал батареей 76-мм пушек — в упор расстреливал фашистские танки. Был ранен. Как и Солженицын, Цейтлин получил два ордена. “Красную звезду” — за 4 уничтоженных танка во время гитлеровской контратаки. И Отечественной войны I степени — за форсирование реки Грон под огнем противника. Но в отличие от будущего классика Владимир Цейтлин получил свои ордена за личное мужество.
Вот другое свидетельство — человека, в годы войны весьма близкого к Солженицыну. Сержант Илья Соломин (“воевал отлично всю войну насквозь” (12), — написал о своем ординарце классик) в интервью “Известиям” высказался совершенно однозначно:
“В боях батарея участия не принимала, у нас была другая задача”.
“Солженицыну выпадало в боях участвовать?” — настаивал корреспондент.
“Я же сказал, — повторил Соломин, — у нас были другие задачи”. (13)
Конечно же, это были важные задачи. И хотя на передовой Солженицын не был, свои ордена он получил не за просто так. Но все-таки — не за личное мужество, а за добросовестное выполнение своих обязанностей. И это обстоятельство никак не принижает классика: войну выигрывают не герои, а работяги. Однако признать себя рядовым — не по званию, а по сути — это не для нобелевского лауреата. А чтобы в таких обстоятельствах выделить себя — нужно унизить других. Отсюда — бесстыдное и подлое: “Всякому было наглядно: да, там (не на линии фронта. — М.Д.) евреев было значительно гуще”.
В каждой тысяче фронтовиков евреев было — 25. И если уж берешься за столь щепетильную тему, как национальности в войне, их, эти 25, нужно было разглядеть. Но классик разглядывать не захотел. А потому — безлично-обобщающее “всякому наглядно”. И отсюда — “гуще”. А в итоге — оскорбление целого народа.
* * *
В моей статье, опубликованной в “МК”, прозвучала и лагерная тема. Не могла не прозвучать: солженицынский “Архипелаг ГУЛАГ” вошел в историю, и вместе с ним — его автор. Ничего, кроме глубокого уважения (учитывая к тому же обстоятельства, в которых этот труд был написан), они — автор и “Архипелаг” — не вызывают. Их роль в крушении коммунистического режима несомненна. Еще в советское время я и многие мои друзья и знакомые неоднократно читали эту книгу, восхищались автором, его знанием лагерной жизни и лагерных судеб.
Но недаром говорят: Время все ставит на свои места.
Мы зачитывались “Архипелагом”, потому что никаких других — как теперь говорят, “альтернативных” — источников для нас не существовало. Все архивы на эту тему были наглухо запечатаны, любопытство — даже сугубо научное — могло окончиться тюремным сроком. Поэтому “Архипелаг ГУЛАГ” воспринимался как откровение, которое усиливалось вкусом запретного плода. Мы безоговорочно верили автору, потому что иных фактов и цифр не знали, а приводимые советской пропагандой — вызывали оскомину.
Ныне советские архивы открыты практически полностью, с ними работают десятки историков, которые публикуют результаты своих исследований. На этом фоне перечитывать “Архипелаг ГУЛАГ” — занятие утомительное и где-то даже никчемное. Конечно, в книге остается (и останется) чрезвычайно важный аспект — солженицынская публицистика: именно она и вызвала яростную злобу и ненависть коммунистов. Но одной публицистики, согласитесь, недостаточно. К архивным же данным А.И., как и подавляющее большинство советских людей, допущен не был. Поэтому нет ничего удивительного в том, что в последнее время именно эту, фактологическую сторону его “Архипелага”, стали называть “сборником лагерных баек”.
И все равно: преуменьшить значение “Архипелага” невозможно. Но относиться к нему чуть более критично — мы обязаны. Если, конечно, нам нужна не только публицистика, но и правда.
Приведу лишь один пример, касающийся “Архипелага”. В книге историка Земскова “Спецпоселенцы в СССР. 1930—1960”, изданной в 2003 году Институтом российской истории РАН, на стр. 16 читаем:
“Мы вынуждены опровергнуть один из основных статистических постулатов А.И.Солженицына, согласно которому при раскулачивании в 1929—1930 гг. было направлено “в тундру и тайгу миллионов пятнадцать мужиков (а как-то и не поболе)”. См. Солженицын А.И. Архипелаг ГУЛАГ. М., 1989. Т. 1. С. 34. Здесь допущено преувеличение более чем в семь раз. При этом столь грубое искажение действительности трудно ставить А.И.Солженицыну в вину, поскольку его труд “Архипелаг ГУЛАГ” носит мемуарно-публицистический характер, где автор имеет право строить “самодельную” статистику на основе собственных представлений. Однако мы, профессиональные историки, не имеем на это права и обязаны пользоваться документально подтвержденной информацией”.
К великому сожалению, мемуарная составляющая “Архипелага” тоже вызывает немало нареканий. Еще раз процитирую мою статью “Бесстыжий классик” (“МК” от 26.09.2003):
“Как выясняется, он (Солженицын. — М.Д.) всегда и всюду умел неплохо устроиться. В лагере он с самого начала пошел в “придурки” — сумел стать “заведующим производством”, то есть старше нарядчика и начальником всех бригадиров!” Потом, выдав себя за физика-атомщика, попал в шарашку, где вполне сносно (по сравнению, конечно, с лагерем) провел большую часть своего заключения... А после шарашки, уже в экибастузском лагере, он вновь — и нормировщик, и бригадир...
В вину ему это ставить негоже: выживал как мог. Приспосабливался. Но вот сам-то он именно это ставит в вину другим. Сам-то он всегда вел себя именно так, как — по его мнению — вели себя столь нелюбимые им евреи. Другими словами, Солженицын приписал им то, что ему неприятно вспоминать о себе”.
И вновь — отповедь. В “Потёмщиках”, которые “света не ищут”, классик уверенно отметает мою тираду:
“Обсудили военную тему — возвращайся журналист опять же к лагерной: в лагере (на Калужской заставе) был “завпроизводством”! — да был я им меньше недели, сам же и рассказал в самонасмешку, — и отправлен в бригаду маляров (“Архипелаг”. Ч. III, гл. 9). И в Экибастузе ни единого дня не был я “нормировщиком”, как теперь хором лепят заточенные перья, — но больше года — каменщиком (и изрядно научился, и выкладывал фигурную кладку), а после короткого бригадирства — год литейщиком”.
“Фигурная кладка” — это замечательно. А кстати: бригада маляров — это ли не придурочная работа в лагере?
Но бог с ним, с малярством. Из тех лагерных времен сохранились вполне достоверные свидетельства. Во втором томе “200 лет вместе” на стр. 331 упомянут Солженицыным “экибастузский мой солагерник Семён Бадаш”. А в книге воспоминаний Бадаша “Колыма ты моя, Колыма...” читаем:
“В бригаде Панина ходил зэк-нормировщик, постоянно с папочкой нормативных справочников, — это был Саша Солженицын”. (14)
Кто врет — Бадаш или классик? Вообще-то мы уже достаточно хорошо знаем, как А.И. “оперирует” фактами. Но — пусть судит читатель.
* * *
“Дейч без оглядки идёт и на подделку цитат (сносок нигде не даёт, ищи, читатель, где хочешь, а еще лучше — поверь Дейчу), — продолжает бушевать классик. — Впаривает мне выражения типа “ленинско-еврейская революция”. Смеет обсуждать воровскую публикацию — с её сквозным хулиганским изгаженьем и грязной фальсификацией — выкраденных моих черновиков 40-летней давности”.
За всю мою журналистскую практику в подделках и фальсификациях замечен не был. А.И. их тоже не нашел, а иначе — непременно бы на них указал, не сомневайтесь. И “черновиков” Солженицына я не крал. Тут — совсем другая история.
В 2000 году увидел свет сборник, основное место в котором занимала работа Солженицына “Евреи в СССР и в будущей России”. В завершении ее находим такие строки:
“Эта работа по своему языковому строю, да и по окончательности формулировок и сейчас, конечно, ещё не вполне завершена (здесь и далее выделено автором. — М.Д.). Я положу её на долгие годы. Надеюсь перед выпуском в свет ещё поработать. Если же не судьба мне к ней прикоснуться до той минуты, когда приспеет ей пора — я прошу её напечатать в этом виде и считать мои взгляды на вопрос именно такими. Когда эта работа увидит свет — может бытЬ очень не скоро, может быть после моей смерти, — я надеюсь, что русские не усмотрят в ней гибели своей нации.
1-я редакция — дек. 1965 г.
2-я редакция — сент./дек. 1968 г. пос. Рождество-на-Истье”. (15)
Приспела пора (с точки зрения А.И.) или не приспела — мне неведомо. Но было отчетливо видно, как после опубликования сборника классик растерялся. И было отчего: эта его работа — абсолютно черносотенная. В интервью “Московским новостям” (№25, 2001 г.), пытаясь от нее отречься, А.И. весьма злобно заявил:
“Это хулиганская выходка психически больного человека (имеется в виду составитель сборника. — М.Д.). В свою пакостную жёлтую книжицу он рядом с собственными “окололитературными” упражнениями влепил опус под моим именем”.
Опять “влепил”. Любимое словечко. Но что значит — “под моим именем”? Надо было понять так, что “опус” сей Солженицыну не принадлежит: кто-то изготовил фальшивку и опубликовал ее под его именем.
Но вот в “Потёмщиках” — уже иной поворот: “воровская публикация”, “выкраденные черновики”... Это означает, что все-таки автор “Евреев в СССР...” — не кто иной, как нобелевский лауреат. И никаких “выражений типа” я классику не “впаривал”. Не посмел бы. А просто одна из глав той давней солженицынской работы названа автором так: “Протоколы сионских мудрецов и Ленинско-еврейская революция в России”. (16)
Вероятно, А.И. еще долго мог бы оспаривать свое авторство, утверждая, что апокриф тот написан не им. Конец сомнениям положило исследование доктора исторических наук Геннадия Костырченко. В статье “Из-под глыб века. О второй части книги Александра Солженицына “200 лет вместе” известный российский историк пишет:
“Ни резкая реакция писателя, ни темная история появления на свет странного издания не дают основания полагать, что преданные гласности 70 страниц старой рукописи Солженицына — фальсификация. Писатель заявил, что не будет обращаться в суд, хотя только там, назначив экспертизу на аутентичность, могли внести полную ясность в эту запутанную ситуацию. В печати появились сведения о том, что опубликованный текст соответствует оригиналу рукописи, переданной в свое время бывшей женой Солженицына Н.А.Решетовской в архив академического Института русской литературы. Примерно пятая часть этого “апокрифа” потом оказалась почти дословно воспроизведенной во второй части книги “200 лет вместе”.
Мнение Костырченко об “эпохальном труде” классика (“200 лет вместе”) совершенно недвусмысленно:
“И в литературном, и в историко-публицистическом отношении это, возможно, самое неудачное из произведений, когда-либо публиковавшихся Солженицыным.
Позиция Солженицына по “еврейскому вопросу” сформировалась в середине 1960-х под влиянием процветавшего тогда в СССР латентного государственного антисемитизма, идеологически-репрессивных акций против “агентуры международного сионизма” и личных конфликтов с окружавшими его евреями. С тех пор точка зрения автора мало изменилась”. (17)
* * *
В заключение — еще несколько строк из письма покойного фронтовика и писателя Льва Копелева:
“В том, что ты пишешь в последние годы, преобладают ненависть, высокомерие и несправедливость. Ты ненавидишь всех, мыслящих не по-твоему (будь то Радищев, будь то Милюков или Бердяев). Ты постоянно говоришь и пишешь о своей любви к России и честишь “русофобами” всех, кто не по-твоему рассуждает о русской истории. Но неужели ты не чувствуешь, какое глубочайшее презрение к русскому народу и к русской интеллигенции заключено в той черносотенной сказке о жидомасонском завоевании России силами мадьярских, латышских и других “инородных” штыков? Именно эта сказка теперь стала основой твоего “метафизического” национализма, осью твоего “Красного колеса”. Увы, гнилая ось”. (18)
Точнее не скажешь. При том, что “200 лет вместе” Лев Копелев не читал. Не успел...
P.S. Поскольку “живой классик” попрекнул меня в отсутствии сносок (можно подумать, будто приводимые мной цитаты я сам же и выдумал), специально для А.И. (а также для других интересующихся):
1. Цит. по: Апрель (альманах). — М., 2003.
2. Рой Медведев. Солженицын и Сахаров. — М., 2002, с. 245.
3. Предисловие В.Рябчука к книге профессора Военной академии им. Фрунзе Ф.Д.Свердлова “Солдатская доблесть”. — М., 1992, с. 4.
4. А.И.Солженицын. 200 лет вместе. Ч. II. — М., 2002, с. 367.
5. Там же, с. 364.
6. Там же, с. 365.
7. Книга памяти воинов-евреев, погибших в боях с нацизмом. Т. 7. — М., 2002, с.21.
8. Там же, с. 22.
9. А.И.Солженицын, там же, с. 365.
10. Там же, с. 358.
11. “МК” от 26.09.2003 г.
12. А.И.Солженицын, там же, с. 359.
13. “Известия” от 19.04.2003 г.
14. Цит. по: Семен Резник. Вместе или врозь? — М., 2003, с. 409.
15. А.И.Солженицын. Евреи в СССР и в будущей России, с. 74.
16. Там же, с. 22.
17. “Родина”. Российский исторический иллюстриованный журнал. №7, 2003.
18. Цит. по: Апрель (альманах). — М., 2003.
