Этого человека прекрасно помнят не только завзятые хоккейные болельщики: Виктор Домбровский, замечательный арбитр, отсудил 8 чемпионатов мира, зимние Олимпиады в Инсбруке и Лейк-Плэсиде, наконец, знаменитую суперсерию-72, в которой советская сборная схлестнулась с хвалеными канадскими профи. Сейчас живет в Германии, в Берлине, где у него родился внук.
Корреспондент “МК” и Виктор Николаевич встретились возле берлинской арены “Дойче халле” — вспомнили былое, славное и не очень...
Мало кто знает, например, что Домбровский родился в Крыму, в немецком селе, вместе с семьей был выдворен в Казахстан, прошел трудармию. Но обиды на страну у него нет ни капельки.
— Я ни к России, ни к Советскому Союзу никаких претензий не имею, — сразу сказал Виктор Николаевич. — А то, что нас выселили, знаете, не хочу я ворошить историю... Почему уехал сюда? Честно сказать, жена сагитировала, да и сын с дочерью. Сейчас я дважды в неделю тренирую детишек, учу кататься на коньках, показываю, как правильно ногу ставить, как бросить, пас отдать. И хотя зарплата невелика, но главное, что я при деле. В хоккее, в котором провел всю жизнь...
— Знаю, что вы играли и в футбол, и в волейбол. Почему в итоге стали хоккейным судьей?
— Хоккей любил больше, играл в командах классов “Б” и “А”. Но карьера хоккеиста коротка — поэтому, когда в 1960 году мне предложили попробовать себя в судействе, согласился. Помню, как говорил нам легендарный Андрей Васильевич Старовойтов: “Когда вы выходите на лед, у вас две команды — белая и красная, и вы должны одинаково относиться и к тем, и к другим”. Этот принцип мне сильно помог. В моей практике было много случаев, когда Харламов, Петров, Михайлов, Якушев, Мальцев жаловались: как же так, я такой-то, а ты меня удаляешь! Отвечал: на льду все равны, как в бане. Не нарушай правила, и тебя не удалят...
— С кем-то из звезд у вас случались конфликты на хоккейной площадке?
— Однажды было. В одной большой игре, чуть ли не в финале Кубка СССР, Петров постоянно вмешивался в мои действия. Я его пару раз предупредил, он не понял. Я его усадил на десять минут. После этого проблем не было. Вообще часто встречаюсь с бывшими “подсудимыми” — и они в один голос твердят, что я был объективным судьей.
— В СССР многих не выпускали за “бугор” из-за “пятой графы”. У вас там стояло “немец”. Как удалось прорваться?
— В 1961 году произошел анекдотичный эпизод. Руководители Федерации хоккея СССР обратились к челябинскому секретарю обкома партии по идеологии, будущему секретарю ЦК ВЛКСМ Евгению Михайловичу Тяжельникову, чтобы тот помог им послать меня в Польшу. Тяжельников был большим поклонником хоккея. В итоге он передал мне через начальника “Трактора”, чтобы я связался с таким-то товарищем из выездного отдела. Я связался, тот перезвонил кому-то в МВД или КГБ (тоже, видимо, хоккейному болельщику): мол, есть такой судья, которому завтра утром нужно ехать в Польшу, дайте телеграмму, что ему по вашей линии можно выезжать. А когда узнали, что я немец, как рассказывали мне позже, низшие чины начали воду мутить, а сверху говорят: “Вы проспали, теперь сами и разбирайтесь”. В этом плане мне повезло.
— Какой матч был самым тяжелым в вашей карьере?
— Наверное, первая встреча Кубка вызова в 1979 году. 20-тысячная арена забита до отказа. Объявляют: “Встречу судит Виктор Домбровский, Советский Союз”. Зал неодобрительно гудит. Но когда я во второй раз удалил нашего игрока, они зааплодировали. Они поняли, что этот человек объективен. А для них это самое главное. Канадский болельщик вообще куда объективней нашего. Там ценят мастерство, красоту, замечают все тонкости судейства. У нашего зрителя это, увы, отсутствует.
— Какое самое сильное впечатление осталось у вас от “матчей века”?
— В 1972 году, во время первой серии игр, их болельщикам настолько промыли мозги, что те были уверены, что все 8 выиграют канадцы. Спорили только, с каким счетом: однозначным или двузначным. После игр я видел, как рыдают канадские болельщики. Их так обманули!
— На трибунах мелькали антисоветские лозунги...
— Было дело. В Филадельфии на лед выбросили крашенную в красный цвет крысу. А потом, чуть позже, видел транспаранты “Убирайтесь из Афганистана”. В конце 70-х в Эдмонтоне в меня вообще запустили банкой с колой. С трибуны, с которой ее метнули, я слышал русскую речь. Полицейские тут же вывели хулиганов, а перед нами извинились. Я думаю, что это делали за плату. А пресса и политиканы нагнетали обстановку. Мол, играют две системы, какая победит, та и лучше.
— А сами хоккеисты как к этому относились?
— У наших ребят никогда не возникало проблем ни с канадцами, ни с американцами. Конфликты иногда случались с чехами, провокации всякие были...
— После 1968 года?
— Они бывали и до этого. Потом просто участились. Не любили они нас. Особенно молодежь. А вот за океаном зрители приходили на тренировки, чтобы нас в буквальном смысле пощупать. Они же ведь ничего не знали об СССР. Думали, что у нас медведи по улицам ходят. Я считаю, что благодаря хоккею американцы узнали, что мы такие же люди, которые и в хоккей играют не хуже, а то и лучше их... Канадцы извлекли из нашего хоккея такой урок, что мы сами, к великому сожалению, не сделали. Они и стиль свой сохранили, и из европейского хоккея пользу извлекли.
— Как бы вы оценили судейство ваших американских коллег на “матчах века”?
— На таком уровне субъективность просто отсутствует. Может, где-то кто-то когда-то и ошибался, но предвзятости не было.
— Почему эти игры не судили шведы, финны, чехи?
— Их судьи оказались слабее советских и канадских.
— В прошлом году вы тренировали любительскую команду из региональной лиги. Но оставили это дело...
— С этими ребятами работать невозможно. Они неуправляемые, приходят побегать для здоровья, пообщаться. Я пытался заставить их трудиться. А они: “Пардон! Мы любители, а не профи”. Я им говорю: “Раз вышли на лед, то должны работать”. В ответ мне: “Мы на лед выходим для себя”. Я с ними больше никаких дел не имею...
— Как вы считаете, чего не хватает немецкой школе хоккея, чтобы достичь уровня России или Канады?
— В России и в Канаде хоккеисты пашут. А здесь они приходят отдохнуть. И родители их настраивают на то, чтобы они пять лет покатались для себя, не думая о работе в профессиональной лиге. Почему сейчас в России бум на хоккей? Потому что родители почувствовали, что за хорошую игру здорово платят. А в Германии об этом не думают.
— Вы следите за российским хоккеем?
— Да, через Интернет. Хорошие матчи мне иногда записывают и присылают на видеокассетах.
— Российского телевидения у вас нет?
— Если я приехал в Германию, хочу жить в этой стране, я должен стремиться влезть в эту жизнь. Поставь я русское ТВ, сразу перестану смотреть немецкое. А не буду смотреть немецкое, не буду общаться с людьми — буду глухим и немым.
— Я слышал, что ваш сын судит хоккейные матчи...
— В России он играл в “юношах”, там же сделал первые шаги в судействе. Тут он уже начал судить первенство Берлина, региональные игры. Я думаю, он уже созрел, чтобы со следующего года судить профессиональную лигу в качестве лайнсмена. А годам к 30 он может стать главным судьей высшей лиги.
— Вы ему помогаете?
— Конечно, после игр захожу в судейскую, объясняю ему, где он правильно сделал, где неправильно, в какой позиции следует находиться, чтобы не совершить ту или иную ошибку. Главная судейская фишка — в выборе правильной позиции. Судья должен поймать начало и конец атаки. Это самое главное, это приходит с опытом. Но если человеку подсказывают, то он раньше приходит к этому.
— А как у вас с немецким языком — больным местом многих переселенцев?
— Я родился в немецкой деревне и в совершенстве владел языком. Но потом разговаривать по-немецки было чревато. Умер отец, с матерью мы жили раздельно, и постепенно знания уходили. Но когда я начал ездить за границу, то многое вспомнил. На бытовом уровне у меня нет проблем. Да и для работы языка хватает.
— Что вам нравится, а что не нравится в Германии?
— Нравится все. Берлин — интернациональный город. Наш район Штеглиц — тихий, мирный, зеленый. От дома до работы я доезжаю на велосипеде за 40 минут. Мне тут, кстати, сделали операцию, искусственный тазобедренный сустав вставили... Вообще все мне в Германии нравится. Получаю пенсию, подрабатываю. Нам с женой хватает.
— То есть не жалеете, что уехали?
— Нет. Когда я ехал в Германию, боялся ностальгии. Я очень много ездил по миру, месяц где-то пробуду — и уже невмоготу, так домой хочется, борщику покушать. А сейчас этого нет. Конечно, не вычеркнешь прожитые в России годы. Часто вспоминаю друзей. Но сказать, что меня тянет обратно, не могу.
