Если до 23 ноября можно было только строить догадки, кто же придет в Грузии на смену Эдуарду Шеварднадзе, то теперь аналитики могут успокоиться. “Вардебис революция” — “революция роз” вознесла на своей волне к вершинам власти ее главного лидера, Михаила Саакашвили. И теперь его может остановить только пуля. Внеочередные выборы грузинского президента будут проходить в условиях цейтнота: на все про все отводится 40 дней. Это обстоятельство, а также отсутствие серьезных конкурентов и наличие в руках у сторонников Саакашвили всех рычагов государственной власти делает его фигуру практически безальтернативной. Все видели по ТВ, как Саакашвили, ворвавшись в здание парламента, схватил со стола президента Шеварднадзе недопитый им стакан чаю и начал быстро пить жадными глотками. Многим эта сцена показалась символической. Специальному корреспонденту “МК” удалось побеседовать с наиболее вероятным будущим грузинским президентом.
— Господин Саакашвили, что же все-таки произошло в Грузии? Одни говорят — революция, другие — государственный переворот.
— Естественно, это по всем параметрам была революция. Но революция произошла не в течение нескольких последних дней, она шла последние два года. Мы победили на местных выборах в Тбилиси. И победили на парламентских выборах 2 ноября. После того как Шеварднадзе отказался признать нашу победу, люди поняли, что он никуда не собирается уходить в 2005-м, что терпеть его больше нет смысла, и люди вышли на улицы. И не только в Тбилиси. Началась серьезная кампания неповиновения по всей Грузии. Шеварднадзе попытался спровоцировать кровопролитие. Ему это не удалось. На самом деле это чудо, что никто не начал стрелять. Ситуация все время была на грани фола. Мы выдержали паузу, работали с полицией, внутренними войсками, спецназовцами из Аджарии, чтобы они не стреляли. Бог нас уберег, ничего не произошло.
— Оказавшись на вершине власти, вы смогли подробно ознакомиться с ситуацией в стране. И какова же она?
— Она очень сложна. Мы подозревали, что она тяжелая, но не ожидали, что до такой степени. Войдя в кабинеты госканцелярии, мы обнаружили, что страна практически не управляется. Президент отдавал какие-то распоряжения, но их никто не выполнял. Страну растащили на части кланы, которые контролировали отдельные сферы экономики и управления и никого туда не допускали. Не собирались налоги, многие месяцы не выплачивались пенсии и зарплаты. Государственного аппарата практически не существовало. Полный распад в полиции, армии. Мы начали наводить порядок, результаты уже есть. В этом месяце мы впервые за много месяцев выплатим зарплаты и пенсии. Завтра начинаем выплату зарплаты армии, в течение недели — учителям. Потом все пенсионеры получат пенсии.
— А сколько получают в армии?
— Полковник получает 60 долларов, генерал — до 80—90.
— Вы утверждаете, что Шеварднадзе был готов пролить кровь. Мне же в интервью он сказал, что ушел в отставку, чтобы не допустить кровопролития. По его словам, он мог бы задействовать армию, полицию.
— Он не мог бы. Он все сделал, отдал приказ армии вывести технику, издал распоряжение о чрезвычайном положении, дал санкцию на арест оппозиционных лидеров, было отдано устное распоряжение о моем физическом уничтожении.
— Откуда вы это знаете?
— От офицеров. В первый же вечер, когда мы вошли в парламент, военная контрразведка перешла на нашу сторону и перерезала все линии связи Шеварднадзе, кроме мобильной. Мобильный телефон ими же прослушивался. И у нас была информация обо всех распоряжениях, которые отдавал президент. В том числе были и распоряжения о физической ликвидации. Кроме того, перед парламентом стояло 500—600 спецназовцев, привезенных из Батуми. Им раздали автоматы. Им хватило ума уйти, хотя Шеварднадзе, выйдя из парламента, призвал их защищать его власть. До последней минуты он сопротивлялся. Если бы не было людей вокруг его резиденции, если бы он не убедился окончательно, что армия на нашей стороне, что полиция его не защищает, что его охрана не сможет его защитить, потому что начальник его охраны умолял его подать в отставку. Все его ресурсы были исчерпаны.
— Были ведь и демонстрации в поддержку Шеварднадзе.
— Устроили митинг в его поддержку перед моим кабинетом, на него пришло сто сотрудников канцелярии мэрии. И когда я вышел на балкон на них посмотреть, они повернулись к нам спиной, чтобы мы их не видели, и ушли домой. Он не хотел, чтобы его сравнивали с Милошевичем, и был прав, потому что Милошевича в конце поддерживало больше половины Югославии. А Шеварднадзе не поддерживали даже члены его семьи.
— Он отдавал распоряжения только о вашей ликвидации?
— Только моей, для них я представлял самую большую угрозу. Но санкции на арест были не только на трех оппозиционных лидеров, но и на 12 других участников. Нас объявили участниками путча.
— Вспомните события той драматической ночи. С чем приехал к вам Игорь Иванов?
— Была сильная нервозность. После взятия парламента люди решили, что уже победили, и многие ушли домой. У парламента осталось не больше тысячи человек. У канцелярии несколько сотен. Эти здания легко можно было бы захватить. Шеварднадзе позвонил Колину Пауэллу, который сказал, что не одобряет введение чрезвычайного положения, это может вызвать насилие. Хотя хочу сказать, что американцы сделали все для спасения Шеварднадзе. До конца все время американцы упрашивали нас остановиться. В такой ситуации приезжает Иванов. Для Шеварднадзе это была последняя соломинка. Я в семь утра заснул в парламенте. Вдруг во сне я слышу русскую речь. Я подумал, что мне это снится. Иванов меня обнял как старого друга, хотя видел меня в первый раз. Мы говорили в течение двух часов. Мы поняли, что он приехал не защищать Шеварднадзе, это было очевидно. Я как специалист в международных отношениях знаю, что означает его демарш с приходом на митинг оппозиции. Это было прямым ударом по Шеварднадзе. Если у президента и оставались какие-то иллюзии, они рассеялись. И не только у него, но и у вооруженных сил, которые сразу перешли на сторону оппозиции. Иванов три раза встречался с Шеварднадзе, три раза с нами, причем с нами гораздо дольше. И никакого давления не оказывал. Наоборот. Если не прямо, то своим присутствием явно поддерживал людей вокруг нас.
— Вы не опасались ехать в Крцаниси?
— Поскольку мы знали, что есть санкции на мою физическую ликвидацию, то не было гарантий безопасности. Иванов привез с собой личную охрану — 50 человек спецназовцев. На митинг он пришел без всякой охраны. Это был очень смелый поступок. Могло произойти все что угодно. Но он рискнул. В резиденцию он уже привез своих спецназовцев, чтобы дать нам гарантии безопасности. Но он не присутствовал при встрече. Он завел нас и сразу ушел. Разговоры о том, что Россия все это устроила, — это, конечно, полная ерунда. Так же, как и разговоры, что американцы все это устроили.
— Но Шеварднадзе утверждает, что американцы...
— Посол Майлз до последней минуты делал все, чтобы спасти Шеварднадзе. У меня были постоянно очень серьезные разногласия с американцами. Мы им все время говорили: что вы делаете, вы закрываете глаза на формирование диктаторского режима! И, кстати, Майлз позавчера, после всех этих заявлений Шеварднадзе, мне сказал: хоть ты знаешь, что я здесь ни при чем? Я говорю: конечно, знаю. Я с вами все эти дни ругался. На самом деле после того, как я ушел в оппозицию, все высокие лица в Госдепе отказывались со мной разговаривать. И все время они предупреждали: что есть угроза повторения бакинского сценария, что мы должны договориться с президентом. Американцы сыграли хорошую роль в том, что было много наблюдателей, которые констатировали, что выборы были сфальсифицированы. Но они однозначно были до конца за то, чтобы это правительство осталось. И сто Ивановых не могли бы повернуть ситуацию, если бы люди этого не хотели. Россия в тот момент просто признала очевидное: Шеварднадзе должен уйти. Мы очень благодарны, что она это поняла и не пыталась развернуть ситуацию в другую сторону.
— А как вы планируете строить свои отношения с Россией?
— У Шеварднадзе не было никаких отношений, он кидался из одной крайности в другую в зависимости от краткосрочных целей. У нас первейший приоритет — наладить нормальные отношения с Россией. В первую очередь мы намерены интегрироваться в экономические структуры, в которых главную роль играет Россия. Добиться отмены визового режима, улучшения энергетического взаимодействия: мы очень зависимы от России энергетически. Мы, естественно, понимаем, что Россия должна получить гарантии своей безопасности на южных границах. С другой стороны, все эти годы Америка нам помогала — из России мы получали только проблемы. Может быть, не только Россия виновата — Шеварднадзе это тоже провоцировал, но это факт. Приезд трех лидеров грузинских автономий для переговоров в Москву мы расцениваем как недружественный шаг. На самом деле мы бы тоже хотели разговаривать с этими автономиями, но не так, что они в Москве сидят и оттуда нам угрожают. Пусть они приезжают и с нами разговаривают. Или мы готовы поехать в Москву и там с ними разговаривать. Но меня обрадовало, что Абашидзе после разговоров с Ивановым стал намного более сговорчивым. Я сам готов еще перед выборами поехать в Россию, но если есть сомнения — ведь я еще не избран президентом, — то сразу после выборов мой первый визит будет в Москву.
— Вы так уверены в своей победе на выборах?
— Совершенно очевидно, что мы побеждаем на выборах. Сегодня последний день регистрации, и серьезных оппонентов нет. Я не ожидаю никакой угрозы со стороны центрального российского руководства. Есть Игорь Гиоргадзе, который находится где-то в России. Он единственное, что может делать, — это теракты, он специалист по терактам. Надо, чтобы российские спецслужбы контролировали его. В конце концов, он действующий офицер российских спецслужб. А никакой не грузинский политик.
— Но он был министром госбезопасности Грузии.
— Он был назначен в пакете сделки между Грачевым и Шеварднадзе. Шеварднадзе помогли сохранить здесь власть в обмен на назначение трех министров, которых Россия считала благонадежными: обороны, госбезопасности и внутренних дел. Пусть он приезжает после выборов и живет в Грузии, если разберется с нашими органами.
— То есть вы его не зарегистрируете?
— Я не решаю такие вопросы. Но вряд ли кто-то здесь всерьез воспринял вопрос о регистрации Гиоргадзе. Просто, как только он здесь появится, сразу вокруг него начнут двигаться вооруженные группы. Мы это точно знаем. У него есть своя личная армия, так называемый спецназ, “омега”, “альфа”... Но я также скажу, что как только он появится — наши органы безопасности готовы предотвратить любую попытку вооруженного мятежа. Если он это не прекратит, его или арестуют, или ликвидируют.
— С чем связаны разговоры о возможном военном перевороте?
— Были такие разговоры, и они будут в Грузии всегда. Потому что армия развалена, офицеры не получают зарплаты, и единственное, что они умеют делать хорошо, — это стрелять.
— То есть вы убеждены, что у вас нет сейчас серьезных политических, идейных противников. Те, кто вам может противостоять, это либо террористы, либо социально незащищенные военные.
— Сейчас, после того, как все партии, кроме нас, совершили политическое самоубийство, базы для реальной оппозиции нет.
