Почему сын ненавидит профессию отца? Стоит ли учить ребенка за границей? Как маме-домохозяйке не отравить жизнь своих детей? Воспитывают ли знаменитости отпрысков ремнем? Родительским опытом делится супруга известного музыканта Юрия Башмета Наталья:
— Как-то мы отдыхали с женой Никиты Михалкова Таней. Обе с детьми. Таня как ангел: такая спокойная всегда, милая. Я говорю ей: “Знаешь, я иногда себя казню. Я все понимаю, но иногда то шлепну дочку или сына, то отругаю”. Таня отвечает: “Я интересовалась, все бьют детей, даже те, про кого и не подумаешь...”
— Дети воспринимают нас совершенно не так, как мы себя. Иногда в невинных вещах они видят чуть ли не злодейство... Каждый день я заставляла Ксюшу заниматься фортепьяно. (В 5 лет бабушка пригласила ей педагогов, потом дочка поступила в Гнесинку.) Я постоянно ее подталкивала: “Давай, давай, давай” — и потом почувствовала, что ребенок ненавидит меня за это. Поэтому с сыном я решила: “Не хочу, чтобы он тоже ненавидел меня”. И не заставила заниматься музыкой. Помню, привели его к 90-летнему музыканту. Тот от темперамента брызгал слюной, а маленький Саша смотрел в потолок. Все мимо ушей... Как человек с профессиональным взглядом, я вижу, что у Саши способности не меньше, чем у сестры. Но... я выдохлась на дочке. Как-то представила себе, что Саша пойдет в Гнесинку. (В зале, где сдают экзамены, стоит камера, и родители могут наблюдать за всем происходящим.) И вот я представила: выходит Саша, не слишком подготовленный, с фамилией Башмет и пиликает на скрипке... Мы бы, допустим, пережили, если бы остальные подумали: “По блату идет или на платное”. Но как бы чувствовал себя Саша? Я не знаю, рванулся бы он доказывать что-то? Чтобы играть на скрипке, нужна школа с самого раннего детства. В Саше не воспитали привычку к ежедневному труду. Разболтанность и неспособность учиться остались у него до сих пор.
Ксюша, которой волей-неволей нравилось — не нравилось, из-под палки сидела и занималась, вдруг сама поняла “выгоду” трудиться. Когда есть какое-то дело, сделаешь его — и на душе спокойно. Конечно, Ксюша обвиняет меня в излишней жестокости. Но это не столько жестокость была, сколько нетерпение: усаживала дочку заниматься музыкой, а грудной Саша орал на балконе. Я ходила и говорила ей: “Занимайся”. Потом как-то не вытерпела, схватила палку, которой шторы задвигала, и пару раз Ксюше по спине дала. Она мне до сих пор этого не может простить.
— В 8-м классе, в конце четверти, мне позвонила учительница и сказала, что Саша будет не аттестован по всем предметам. Я говорю: “Почему?” — “А он все пропускает”. (Раньше позвонить нельзя было?) То есть он уходил как будто в школу, но на уроках не бывал. Я его перевела в частную школу: там ребенка сдаешь, и потом его выдают охранники (Саша хотя бы не прогуливал). А потом мы его вообще отправили за границу. В воспитательных целях. Он учился в английской школе с очень строгими традициями. Там особо не распустишься, постоянный контроль. (Конечно, Саша злился на нас в душе.) Его заставляли что-то делать. Какой-то этап Саша боролся с собой. Но не могу сказать, что он приехал домой “как после армии — совершенно изменился”. Какой был ленивый, такой и вернулся. Единственное, что он вынес из заграницы, — хороший английский. Но это слишком дорогое удовольствие — ехать на 2,5 года учить язык... Если у кого-то безумная тяга выучить предмет обязательно за рубежом, тогда можно поехать. А посылать учиться за границу просто, чтобы “как все”, — это пустое дело.
— Когда мы узнали, что Саша прогуливал школу, тут даже папа (обычно более мягкий) очень сурово объяснился с ним. А, наверное, самое лучшее — попытаться разобраться в причинах поступка. Чтобы ребенок поверил, что вы действительно хотите как лучше. Может, нужно с ним хитрить? В чем-то обманывать, ограждать? Но я не умела и не умею вести себя так... Я всегда сознательно говорила детям обо всех сложностях, трудностях. Это никому не нравится. Все мои “разборы полетов” отвергаются. Я во многом обвиняла себя. И в самые трудные ситуации впрягала папу. Он выступал как артиллерия, и вместе с тем был очень дипломатичен. Юра всегда был контрастом по сравнению со мной: мама злая, а папа, когда приезжает, всегда добр, ласков, подарки дарил. Ксюша хотела бросать музыку, так он тихо, спокойно поговорил и увлек ее снова. Найти с ребенком правильный тон надо с детства. Мне не удалось. (Просто не все на это способны. Я считаю, что родить ребенка должны все, кто может. Но воспитывать... здесь надо кого-то привлекать.) Только недавно, когда Ксюша вышла замуж, она стала признавать во мне женщину-партнера, собеседника... Я мать-наседка. За своих детей что хочешь сделаю. А в таком проявлении любви, как слова, — бессильна. Я надеюсь, что дети, хотя и злятся на меня, понимают: я ругаю не потому, что ненавижу, а потому что или устала, или хочу, чтобы они были лучше. Помню, я что-то наговорила Саше и уехала. И вдруг представила: сын остался один делать уроки. Боже мой, а вдруг он возьмет и выбросится из окна? Я сразу стала звонить, извинилась... Мне очень трудно первой мириться.
— На Ксюшином выпускном учителя подходили и поздравляли: “Вы вырастили очень хорошего человека. Далеко не все дети знаменитых остаются такими скромными, но достойными”. Я действительно сознательно воспитывала в Ксюше скромность. Я не хотела ее унижать. Я только хотела, чтобы дети не чувствовали, будто им все позволено, потому что их папа — знаменитость. Но... я переборщила. Чуть-чуть они себя занижают, иногда зажаты. Этого я как-то не учла. Ксюша пошла в музыкальный мир, еще и поэтому я была строга. Вплоть до конца 1-го курса консерватории все думали, что наша дочь там по блату. Хотя бы поэтому надо было показывать, чего она стоит. Быть просто добросовестной.
И еще я хотела, чтобы мои дети не вызывали раздражение у окружающих. Мне не нравится, когда люди демонстрируют “неумеренное богатство”. Нужно одеваться соответственно обществу, в котором находишься. Поскольку в музыкальной среде не было особой роскоши (да и у нас таких возможностей не было, но они были больше, чем у других), я хотела, чтобы вокруг детей был нормальный моральный климат... Один раз я поехала летом вместе с Юрой в Италию. Первое, что я делала, — бежала в магазины и покупала что-то детям. И вот я увидела осеннее пальтишко: красное, легкое, дутое. (Было еще пальто болотного цвета, но летом, в Италии, конечно, я выбрала красное.) Ксюша его и зимой не снимала. И однажды одноклассница повалила ее в снег. Как будто игрались. Ксюша говорит: “Ой, пожалуйста, не нужно, у меня нет рейтуз”. А девочка: “А почему у тебя нет рейтуз? Что, у твоего папы денег нет на рейтузы? А на такое пальто есть?!” И это девочка из 2-го класса!..
Муж в искусстве, у него положение. И я все время старалась держать планку “папа-дети”. Это была моя большая ошибка. Я говорила: “Мы не зарабатываем. Папа зарабатывает”. Мы, мол, вообще где-то там, внизу. Мы должны просить у папы деньги. Это все вдалбливалось в голову. А надо было жить по-другому: это наши деньги, общие, всей семьи. Лучше было бы, если бы дети говорили: “Пап, хочу вот это”. И он бы ответил: нет, знаете, сейчас не могу. А они: “Мам, ну скажи папе”. Я все время лоббирую их интересы. И я, и дети чувствуем себя от такого положения неловко. Сейчас иногда Ксюша набирает в легкие воздуха и идет к папе сама.
— Когда родилась Ксюша, муж был рядом. И хотя он разочаровался в первые минуты, что у него не мальчик, потом совершенно влюбился в дочку. Он ее купал. Была новизна ощущений: ты — отец! Юра уже начал много гастролировать, но еще часто был дома. Все гости шли к нам. А когда через 6 лет появился Саша, деятельность мужа еще больше закрутилась. Был создан его первый оркестр. И мне кажется, такого интереса к новорожденному, как с Ксюшей, у него уже... не было. Уже больше была “его жизнь”. Больше было того, что называется “медными трубами”... Юра, по-моему, очнулся, понял, что у него есть сын, когда Саше было лет 5. И все равно я видела все время, как сыну не хватало мужского воспитания. Придет к нам рабочий обивать стулья. Сядет. Работает. И Саша садился с ним и разговаривал, разговаривал... Я сейчас стопроцентно понимаю, что желание сына “вырваться из себя”, из какого-то своего кокона, самоутвердиться вызвано тем, что ему не хватало присутствия отца. Я думаю, он прогуливал школу и поэтому тоже... Когда у сына начался переходный возраст, Юра брал его на гастроли. Саша потом мне выговаривал: “Что это за музыка? Ненавижу ее. Эти музыканты — все сумасшедшие, все ненормальные. Все голубые”. Говорил все что угодно, лишь бы оскорбить музыку. И от папы тоже был не в восторге: папа хоть сына взял, но все время занят — слова ему невозможно сказать. Это Сашу еще больше ранило. Но, с другой стороны, он при отце был... У мужа физически нет возможности находиться с детьми столько, как я. Но он мог бы уделять детям немного больше времени, хотя бы насильно — не пойти на какую-то встречу. Это просто работа — иногда быть с детьми...
— Младший ребенок страдает от того, что его неправильно воспитывают. А старший — от ревности. Ксюшу я торопила: хотела, чтобы она поскорее стала самостоятельной, выросла. А с Сашей, наоборот, — хотелось, чтобы постоянно был маленьким. А поскольку он был не только младшим ребенком, но еще и мальчиком, о котором я даже не мечтала, я с ним дольше, чем с Ксюшей, была нежной и ласковой... Недавно я завела разговор, чтобы Саша начинал потихоньку работать. И сразу услышала такой отпор! Ну что? Сама, наверное, виновата. Саша пока очень разбалован. Хотя я ему даю меньше денег, чем ему хотелось бы, для меня и это очень много. Ксюша нам так дорого не стоила, как он со своим платным обучением, вечеринками, клубами... Я себе не могу что-то позволить, но уже даю Саше деньги, откупаюсь: лишь бы был в хорошем настроении. Уже не получается материально быть с ним построже. И во всем остальном я тоже не приучаю его к самостоятельности: постель убрать — это я, завтрак подать — я. Ничего пока не могу с этим сделать, хоть и недовольна. Хотя в этом отношении и с Ксюшей то же было. Я так поставила себя в семье, что все за всех делаю. Но теперь дочь живет с мужем отдельно. И ничего.
— Я помню, как Ксюша, идя в 1-й класс, сказала: “Мам, меня спросят, кем ты работаешь. Мне что сказать: что ты уборщица или кухарка?” Я не нашла ничего лучше, как уйти и заплакать. Через несколько лет Ксюша объяснила: “Мам, а что еще я могла спросить, если ты все время ходила и кричала: “Тоже мне, нашли кухарку и уборщицу с консерваторским образованием!”
Когда Ксюше было 10, я поняла: если мать ничего не достигла в профессии и не хочет, чтобы к ней было полное неуважение, надо по крайней мере просто следить за собой, хорошо выглядеть. Держать достоинство Женщины... Сначала Ксюша не могла понять, почему я стала что-то надевать, делать прически. А я сказала: “Знаешь, когда у тебя будет мальчик и он придет к нам, он посмотрит на маму, чтобы понять, какой станешь ты”. И Ксюша, которая раньше не признавала меня как женщину, потом действительно стала говорить: “Ой, а вот эта девочка мне сказала: “Какая у тебя мама красивая”... А вот этот мальчик — “У тебя такая мама!..” Я бы с удовольствием походила с утра в пижаме. Нельзя!
Я думаю, как личности мы с мужем сейчас стоим для Саши и Ксюши на одной ступеньке. Но папа главный в одной области, я — в другой. На мне в основном бытовые вопросы. Но сейчас для детей важны и мои жизненные позиции.
— Когда дети маленькие, самым главным кажется вырастить их. Чтобы поступили в школу. Закончили ее... А теперь я понимаю: да, Ксюша уже поступила и закончила вуз, Саша поступил и тоже как-нибудь закончит — это не самое важное. Волнений становится еще больше: а как они будут жить? Конечно, хотелось бы, чтобы они меня любили и я это чувствовала. Но гораздо важнее для меня, чтобы им было комфортно в жизни. Я не говорю “легко”. Но чтобы они чувствовали себя состоявшимися людьми... Всю жизнь для меня на первом месте был муж. Сейчас я поняла — он уже состоялся. Он может сделать еще миллион разных дел, но он уже сделал так много и ему так хорошо в жизни! За него я уже спокойна. А вот за детей? Вроде бы уже все дали, что положено родителям, а спокойствия... нет.
