“Фабрика Звезд” номер 3 завершилась на Первом канале под оглушительный вопль фанаток (в меньшей степени — фанатов), забивших под завязку “Олимпийский”, — 17 тысяч билетов смели из касс за 4 дня. Эфирный рейтинг зашкалил рекорды даже новогодних огоньков — 60% населения прилипло к экранам выбирать кумиров.
На этом фоне кремлевские считалки с выборами-швыборами — позорный лепет. Сегодня, кстати, этот самый Кремль терзает уже “Народный Артист” с телеканала “Россия”. Ажиотаж нарастает и продолжается...
За короткий срок и со всех сторон нам впарили такую порцию новоиспеченных звезд, которую конвейер здешнего шоу-биза никогда прежде не производил. Маячит кризис перепроизводства “молодых талантов”, а продюсер Александр Шульгин, руливший третьей “Фабрикой”, уже сформулировал “мульки”, “фишки” и “рекомендации” для будущей “ФЗ” №4.
Директор по общественным связям Первого канала Игорь Буренков прямо за кулисами “Олимпийского” оглашал победные реляции, назидательно объясняя журналистам секреты “фабричного” успеха, а в это время Александр Шульгин, уже после оглашения тройки победителей, устроил форменный перфоманс, предложив прямо на сцене, расцеловывая и обнимая, руку и сердце номеру 3 из финалистов — 18-летней Юлии Михальчик. Всех обуяло смятение. Киркоров с круглыми глазами: “Я же говорил, что он ее... того...” Действительно говорил, буквально за 10 минут до этого. Но камеры уже были выключены, и самый главный результат трехмесячного музыкально-застекольного бдения на “Фабрике” не попал в эфир.
Шульгину, как продюсеру “Фабрики”, по контракту вообще были запрещены всяческие контакты с прессой все три месяца. За это время его бывшая жена Валерия успела объявить о новом замужестве — с продюсером Иосифом Пригожиным — и буквально неделю назад провела задушевнейшую беседу в “ЗД”. Поэтому демарш Шульгина на “фабричном” финале выглядел одновременно и изящной авантюрой, и захватывающей рокировкой в шахматной партии былых супругов. “ЗД” пустилась преследовать “изящного авантюриста”, побросав закулисную тусу с г-ном Буренковым, и добилась-таки первого интервью Шульгина прессе после “фабричного” затворничества.
Для того чтобы подобраться к “теме дня”, пришлось, правда для приличия, начать с высокого, блин, искусства.
— За несколько месяцев до “Фабрики” в интервью “ЗД” мы подробно обсуждали как раз “пустующие ниши” на эстраде. Лучшего полигона, чем “Фабрика”, для их заполнения трудно представить. Это и была ваша идефикс на данном проекте?
— Абсолютно. Нам удалось освоить широчайшую вилку — от рока до попа. Насколько хорош был, например, Курик в рокапопсе, настолько Добрынин в постпанке. И опера у нас была, и мюзикл. И поп-музыка — самая разная. Потому что поп-музыка Иры Ортман сильно отличается, скажем, от поп-музыки Саши Киреева или Никиты Малинина. Никита — это вообще наш Тимберлейк.
— Сложно, видать, было не повториться после двух-то “Фабрик” и сварганить что-то оригинальное?
— Во-первых, по всем законам жанра так называемого “реального ТВ” третий дубль — самый сложный. На нем проект либо умирает, либо выживает. Понимая, что какие-то фэны остались у первой “Фабрики”, 12—15-летние остались у второй, безусловно, мы должны были найти своего зрителя. И мы нашли. Нас смотрели всей семьей — от 10 лет и до бабушек. Второе: важно было раскрыть их не только как исполнителей, но и как авторов. Раскрыли. Половина ребят написали свои песни, показали индивидуальность. И очень достойно. Многие — впервые в жизни. Наконец, третье — важно было показать людей как личностей. Зрители никогда не голосовали по принципу “он, конечно, отстой, но поет хорошо”. Каждый выбрал для себя Человека, а не просто певца. Это очень важно. Это не “Песня года”, где кто-то выходит в желтой кофточке и что-то поет. А кто он, что он? Здесь за три месяца стали понятны человеческие качества. Если даже и были маски, то ко второй неделе они были сброшены. И я рад, что многие из ребят показали себя с хорошей стороны. Хорошие песни пели хорошие люди. Намного, кстати, талантливее многих нынешних звезд. Кто сейчас из звезд соберет такие рейтинги? Чтобы вся страна сидела у экранов?
— Ну, это ж игра, интрига, волшебная сила телевидения и прочее?
— Я вас умоляю! Звезде ли, которая десять лет маячит в телевизоре да крутится на радио, жаловаться?! Собрать все свои эфиры — это в сотни раз больше того, сколько показывали “Фабрику”. А в “Олимпийском” ты видел: звезд принимали дежурно-вежливо, а на “фабрикантах” с ума сходили... Это свидетельство того, что многие нынешние звезды уже не соответствуют.
— Чему?
— Да всему! Они это чувствуют, и когда видят, что есть молодые и талантливые, то, конечно, начинают зло шипеть.
— Почему же именитый и маститый продюсер не помог “соответствовать” бедствующим звездам, а пустился поднимать художественную самодеятельность?
— Звезды почти безнадежны, так как считают себя звездами. И не понимают, почему зал взрывается при имени “фабриканта”, а на них реагирует убийственно спокойно.
— Были же недавно у вас проекты: с Овсиенко, с Буйновым... Все провалилось?
— С Буйновым мы записали диск.
— И где а-ля “фабричный” ажиотаж?
— Все, что мы сделали с Сашей Буйновым, очень хорошо на него повлияло. Он почти два года прожил с этим репертуаром, сильно омолодился. Цели, которые были там поставлены, выполнены. Не стояло ведь цели отправить его на жуткий чес по стране. Зачем это ему, взрослому человеку? А вот его публика омолодилась. Раньше были только те, кому за 35, а сейчас девочки молоденькие и слушают, и любят. И надо понимать, что далеко не все зависит от продюсера.
— Насколько продюсер согласен с финальной тройкой победителей, выбранной зрителями?
— Я бы добавил сюда еще Руслана Курика. Впрочем, у него и так очень хорошее и правильное понимание вещей. По большому счету не важно — финалист он или нет. Он состоявшийся музыкант с хорошим будущим и уже победил, потому что нашел своего зрителя.
— Кого, на ваш взгляд, ждет судьба подлинной звезды — не однодневки на волне сиюминутного ажиотажа?
— Как минимум всех четверых, уже названных: Курика, Малинина, Киреева и, конечно, Михальчик. У нее — нереальный диапазон. И в свои 18 лет она понимает, о чем поет, что поет, зачем поет, органична в любой манере исполнения. В этом смысле она уникум.
— Кстати, о Михальчик. Вас что, поздравлять с семейным счастьем?
— Юлек сейчас уехала к родителям в Питер. Через недельку вернется, вот и решим.
— Родители-то согласны? Ей же всего 18...
— Она как раз поехала с ними разговаривать... Вообще, кто сказал, что сразу после “Олимпийского” надо идти в какое-то заведение штампы ставить?
— Как?! Вы же прилюдно в “Олимпийском” сами все и замутили. Или это просто “наш ответ Чемберлену”?
— Да я вас умоляю! Это вот такая распространенная версия... Я уже давно этим не живу. И ничего я не мутил. Я предложил руку. Руку она приняла. А о сердце — разговор еще впереди...
— Зачем вам вообще новая жена? Ходили бы себе в завидных женихах. Свободой наслаждались. Интрижки крутили...
— Все, что ты говоришь, это — рацио. Просчет, расчет. А любые эмоции — это подсознательно, надсознательно и совсем не рационально. Во время концерта я сидел за кулисами рядом с Никитой Малининым и вдруг во мне словно волна поднялась. Я ему говорю: “Знаешь, я хочу сказать очень важную вещь. Как думаешь, надо это сделать или не надо?”. Он отвечает: “Конечно, надо”. Я вышел и сказал.
— В финальной Юлиной песне на концерте многие обнаружили этакий клон по образу и подобию Валерии...
— Каждый видит то, что хочет видеть. Наверное, кому-то так хочется видеть. Когда, например, я написал новую песню для Буйнова, то в одном месте мне тоже сказали... А Буйнов-то — мужик!.. Для непосвященных, знаете, все китайцы на одно лицо...
Действительно, может, мерещится?..
