Скандал, который разразился в этом году вокруг самого института помилования (Минюст дважды в обход комиссий представлял президенту составленные им списки осужденных), вот-вот подойдет к завершению. Готовится новый указ президента, который должен сделать процедуру помилования быстрой и прозрачной. Пока лишь один из 800 решается просить президента о помиловании. Дела подавших прошение до сих пор рассматривались по полгода и обычно не в их пользу. Ответственный секретарь областной Комиссии по помилованию, советник губернатора Иван Шумский поделился с “МК” своими соображениями о грядущей реформе и раскрыл некоторые тайны “системы монаршей милости”.
— Иван Николаевич, сколько осужденных, отбывающих срок в пределах Московской области, помиловали в этом году?
— Сегодня в 16 исправительных учреждениях находится больше 5 тысяч осужденных. Прошения подали только 46 — для сравнения: в прошлом году 93. Наша комиссия по помилованию одобрила 21. Ну а президентским указом помилованы четверо.
— Люди все меньше верят в эту процедуру?
— Похоже на то. В российских тюрьмах и колониях отбывают наказание больше 860 тысяч человек. Из них в 2003 году было помиловано... около 200. По словам советника главы государства Анатолия Приставкина, количество помилованных составляет всего 0,023%. Меж тем как в европейских странах этот процент колеблется от 10 до 20.
— Может, осужденные надеются, что в честь праздника снова произойдет так называемое групповое помилование? Но оно ведь до сих пор не узаконено...
— Однако все помнят, как на стол к президенту, минуя нас, попал довольно странный список, подготовленный Минюстом, и к 8 Марта освободили 97 женщин.
— Если не ошибаюсь, одна из них — жительница области — в свое время сколотила банду, которая взламывала банковские коды и подделывала пластиковые карты...
— Естественно, за эту даму мы не ходатайствовали. Зато по просьбе президента к 8 Марта рассмотрели около 80 прошений женщин, чьи дети находились в доме ребенка. Половину из них мы тогда рекомендовали. Но ни одна из них к празднику помилована не была.
Что же касается списка женщин, составленного Минюстом, 37 из них были осуждены за торговлю наркотиками. Да и отсидели они на тот момент всего по нескольку месяцев. У многих либо вовсе не было детей, либо их лишили родительских прав. Обычно комиссия не рекомендует таких к помилованию. В итоге это подорвало к нам доверие. Позднее выяснилось, что многие из освобожденных женщин даже не писали прошение о помиловании. Кстати, к 1 июня — Дню защиты детей — Минюст снова попытался представить президенту в обход комиссий список из 75 воспитанников колоний для несовершеннолетних, хотя некоторые кандидатуры были отклонены регкомиссиями.
— Должен ли вообще миловать орган исполнения наказания, Минюст то есть?
— Милует в России только президент. Колониям же может быть дано право ходатайствовать. Но не через голову комиссий. Иначе контроль за процессом будет утрачен, и это станет основой для коррупции. Я вообще убежден, что чиновник не должен быть ключевой фигурой в процессе помилования. Не случайно в наших комиссиях работают журналисты, священники, юристы, врачи и прочие представители общественности.
— Помилование “оптом” в проекте нового указа предусмотрено?
— Никто из нас пока не видел ни одного проекта. Однако, помилование — дело штучное. А под понятие группового скорее подходит обычная амнистия. Хотя на Западе коллективное помилование считается нормальным явлением, оно преобладает над индивидуальным — во Франции под него попадают в среднем 14% осужденных. К тому же во всем мире стало уже традицией освобождать людей к какому-нибудь празднику. Но делать это должны не через голову комиссии, чтобы на волю не выходили рецидивисты и блатные.
— Знаю трагикомическую историю одной женщины, отбывавшей срок в Можайской колонии №5 и написавшей прошение о помиловании. Ответа она ждала слишком долго — за это время ее даже условно-досрочно освободили. И когда Наташа уже варила дома суп, наконец-то пришла бумага: дескать, в помиловании вам, милочка, отказано...
— Этот случай не первый. Прошения проходят несколько инстанций. Сначала они регистрируются администрацией колонии и направляются в территориальный орган Минюста в субъекте. На это отводится 20 дней. Не позднее чем через 7 дней оно поступает в комиссию. В течение месяца комиссия обязана представить заключение о целесообразности применения акта помилования губернатору, который вносит соответствующее представление президенту. Дальнейшие процедура и сроки в законодательстве, увы, не прописаны.
— Ходят слухи, что 9 из 10 рекомендованных к помилованию кандидатур вычеркивает не президент, а его администрация...
— Чтобы слухов не было, мы и добиваемся внесения поправок в указ. И первое, что комиссии будут требовать, — сделать всю процедуру максимально прозрачной.
— А из каких соображений исходят, когда отклоняют предложенные вами кандидатуры?
— Президент не обязан аргументировать свое решение. Другое дело — обсуждение ходатайств в нашей комиссии. Оно проходит открыто.
— Какая-то политика в администрации прослеживается?
— Безусловно. Чаще милуют женщин с малолетними детьми, страдающих хроническими заболеваниями, инвалидов, участников Великой Отечественной, служивших в Афгане, Чечне, иностранцев. Однако были случаи, когда представители этих категорий получали отказ, несмотря на поддержку комиссии. В среднем Администрация Президента отклоняет 60—70% рекомендованных нами кандидатур.
— В Кемерове члены комиссии, узнав, что все их предложения отклоняются, подали в отставку. У вас не было такого желания?
— Нет. Мы же знаем, что это проблем не решит. Так можно поставить под угрозу само существование комиссии, погубить благое дело. Члены комиссии часто выезжают в колонии, знакомятся с подавшими прошения осужденными, бывают на их прежнем месте жительства, чтобы узнать, что думают о возможном помиловании родственники, соседи или потерпевшие.
— Часто просят не выпускать из тюрьмы?
— Наоборот. Были случаи, когда родные писали нам такие трогательные письма с просьбой помиловать человека, что слезы наворачивались. А недавно за одного парня, осужденного за хулиганство, просили его же жертвы...
— Многие из рекомендованных вашей комиссией к помилованию снова оказались за решеткой?
— За два года — ни одного. И в целом рецидив среди помилованных почти отсутствует. Это своего рода феномен. Освобожденные люди чувствуют ответственность, благодарность.
— И все же я слышала об одном не очень приятном случае. Помилованная вами преступница исчезла вместе с годовалой дочуркой в неизвестном направлении. Удалось ее отыскать?
— Увы. Как нам сообщили в правоохранительных органах, в последний раз ее видели на той самой свалке, где она убила своего приятеля-нищего.
— В обязанности комиссии входит отслеживать дальнейшие судьбы своих протеже?
— По закону — нет, но мы стараемся это делать. Надо помочь человеку приспособиться. Часто приезжаем в гости, смотрим, где живет человек, как устроился. На днях были в Королеве — из социальных служб поступила информация, что помилованную Светлану Л., у которой шестеро детей, выгнали с работы. Выяснилось, что она трудилась на рынке, на нее повесили недостачу — и... Когда мы были у нее в доме, в холодильнике лежало полпачки пельменей. И все. Сейчас мы пытаемся помочь ей с трудоустройством. Недавно устроили в одну турецкую фирму парня, освободившегося из воспитательной колонии. Теперь молодой человек приличные деньги зарабатывает, а его бабушка (он сирота) регулярно звонит в комиссию и рассказывает, как у него дела.
— Однажды вы признались, что считаете помилование не столько юридической категорией, сколько нравственной...
— Я действительно в этом уверен. Мы не зацикливаемся на том, что конкретно совершил осужденный. Этому преступлению уже дал оценку суд, наша задача — понять, сможет ли человек начать новую жизнь.
— Священник в комиссии всегда голосует за освобождение?
— Ничего подобного. Мне показалось, что он в первую очередь обращает внимание как на степень раскаяния, так и на то, сможет ли человек адаптироваться на свободе.
— Комиссии всегда безусловно верят характеристикам, которые дают осужденным в колониях?
— Конечно, нет. Тем более что порой характеристики дают хорошие, а миловать человека не рекомендуют. Часто пишут, что у осужденного нестабильное поведение, он еще не исправился. Это может кого-то натолкнуть на мысли: вдруг осужденный нужен колонии (он отличный автомеханик, плотник), или он не желает принимать какие-то предложения администрации, или не дал взятку начальнику отряда?.. Теоретически может быть все что угодно.
— А может начальник колонии вообще выбросить прошение в корзину?
— Я лично жалоб подобного рода пока не слышал. К тому же осужденный может передать прошение через родственников, адвоката. Или же прямо членам комиссии, которые регулярно посещают колонию.
— Знаю, что воспитанники малолеток могут “опустить” того, кто написал прошение. Может, поэтому так мало прошений приходит оттуда?
— Дело не в этом. В колониях сегодня в большинстве своем неграмотные ребята, не закончившие даже начальную школу. Некоторые даже писать не умеют! Поэтому мы предложили в новом указе разрешить подавать прошения не только самим осужденным (как было до сих пор), но и их законным представителям — адвокатам, попечителям, родственникам.
— Какие еще новшества появятся в указе?
— Мы предлагаем в первую очередь прописать сроки рассмотрения прошения. Также надеемся, что будет наконец прописан порядок подачи ходатайств о помиловании военнослужащими, осужденными к содержанию в дисциплинарной воинской части. Кроме того, четко будет указано, какая именно инстанция должна рассматривать повторное ходатайство, которое осужденный по закону может писать не ранее чем через один год.
Скорее всего будут изменены некоторые весьма противоречивые формулировки. Так, например, сказано, что помилование, как правило, не применяется в отношении отдельных категорий лиц (ранее освобождавшихся из колонии условно-досрочно, актом помилования, по амнистии, злостным нарушителям порядка отбывания наказания и пр.). Однако согласно Конституции каждый осужденный имеет право на помилование.
— Верно, что некоторые предлагают дать губернаторам право миловать осужденных за мелкие преступления?
— В конце концов — почему бы и нет? Но при этом право контроля, разумеется, должно остаться за президентом. Есть еще предложение распространить помилование на подсудимых и обвиняемых. Вообще совершенствовать указ можно до бесконечности. Важно при этом не забыть, что речь идет о тех, кто преступил закон, по чьей вине страдают люди, живущие среди нас, их родные и близкие. А многие — уже в мире ином. Тут важно не ошибиться.
