Сталин любил повторять, что нет, мол, человека — нет проблемы. И ведь прав был Иосиф Виссарионович. Если, конечно, понимать под его словами, что в центре любой проблемы всегда стоит живой человек. Сегодня мы решили написать о простых, почти неприметных людях. Но именно они — настоящие герои бурлящей армейской и околоармейской жизни. Куда уж там господам генералам со всеми их подковерными игрищами и стратегическими планами. Все они от чего-то отказались: один — от военной службы, другой — от неурядиц гражданской жизни, а третий ради армии ушел с высокооплачиваемой руководящей работы. В наше время каждый косит по-своему...
Новый год всегда связан с какими-то сказочными персонажами и чудесными явлениями. В “МК” канун праздника тоже ознаменовался явлением редакционному народу сказочного персонажа. К нам на огонек заглянул Илья Шмунк. Вам ни о чем не говорит это имя? Нам, честно говоря, тоже. Известно лишь, что Илье 39 лет и он около полугода прослужил в Чечне рядовым-контрактником. Тем не менее после трехчасового пребывания этого человека в нашей редакции мы единогласно решили, что о нем стоит написать. И пусть даже львиная доля рассказов про его военную службу — чистой воды выдумка. Нам он интересен как типаж, потому что на его лице можно отчетливо прочитать ответ на вопрос: почему же у наших военных в Чечне ничего не получается.
Вождь из народа
— Да у нас там у всех крышу сорвало, — поведал нам Илья. — Можете с этого статью и начать.
Надо сказать, что Илья в нашу газету пришел не случайно, а по поручению сослуживцев — контрактников 204-й комендантской тактической группы, которая контролирует горные дороги в Веденском районе. “У тебя язык подвешен, — напутствовали они его. — Расскажи, как мы тут живем, пусть про нас хорошую статью напишут”.
Шмунк явился к нам через сутки после того, как приехал в Москву. Сутки — для москвича это немного. А опытный боец-контрактник успевает сделать за это время в столице уйму дел. Илья, например, успел повоевать с офицерами комендатуры Казанского вокзала, которые ни в какую не желали содействовать ему в покупке билета до родного Нижневартовска. Так ничего и не добившись от “этих недобитых московских гадов” (по его выражению), рядовой с горя умудрился пропить все имевшиеся у него деньги — около 2 тысяч рублей.
— Нажрался я, — не без гордости сообщил нам Илья, хитро прищуривая один глаз, — в кабаке на Автозаводской...
В “МК” на проходную он прибыл, по всей видимости, прямо оттуда, потому что вид у него был совсем уж праздничный: камуфляжные брюки, бушлат и вязаная шапочка делали его похожим на новогоднюю елку, рыжие усы и недельная щетина топорщились в разные стороны почти как у Деда Мороза, а вокруг себя он распространял аромат свежевыпитого спиртного.
— Какой мужчина! — перешептывались наши дамы. — Робин Гуд!
Сам Илья, правда, предпочитал именовать себя по-другому — Вождь. Эту кличку ему дали сослуживцы за мастерское умение метать ножи, и он ею очень гордился.
— Ну, рассказывайте, — начали мы беседу.
— А вы спрашивайте, — все так же загадочно щурясь, предложил Шмунк. Чувствовал он себя при этом как кинозвезда мирового масштаба.
Нас, собственно, интересовали три вопроса: 1) почему контрактники добровольно едут в Чечню; 2) как им там служится и 3) какова реальная обстановка в республике сегодня. Вот что нам удалось выяснить.
“Контрабас” под микроскопом
Контрактник в Чечне — член особой прослойки военнослужащих, отличающихся от срочников даже своим неформальным названием. “Контрабасы” — так гордо называют они себя (срочники, соответственно, для них — “сроки”).
“Контрабас”, как правило, уже имеет опыт службы в армии или в военизированных структурах. Илья Шмунк, например, отслужил срочную службу в Москве в Севастопольской бригаде, а затем поработал охранником на зоне. Уволившись оттуда, отправился в военкомат — заключать контракт для службы в Чечне. Метать ножи — единственное, что он умеет делать в совершенстве.
“Контрабас” чаще всего едет на войну за деньгами. И зачастую их не получает.
— Нам не платили зарплату пять месяцев, — откровенничал Шмунк. — Потом, перед моим увольнением, мне все отдали. Но я уже должен был к тому времени 15 тысяч. А остальное забрал командир роты, потому что он считал, что я украл 20 бушлатов со склада. За это меня, собственно, и уволили. А на фиг мне сдались бушлаты?
В Чечне деньги “контрабасу” нужны на водку, которой приторговывают местные жители. А водка нужна, чтобы не свихнуться. Контрактники, по глубокому убеждению Ильи, должны пить, дабы не бояться врага. А вот к наркотикам, которых в округе тоже навалом, Илья относится плохо:
— Не-е... Когда спишь на автомате, никакую дурь курить не будешь.
Среднестатистический “контрабас” имеет авантюрный склад характера, поэтому склонен к различным подвигам и приключениям. О некоторых ходят легенды.
— У меня в роте был мужик, мы его звали Француз, — рассказал нам одну из таких былин Шмунк. — Он с детства мечтал служить во “французском легионе”, пешком прошел пол-Европы, но с немецко-французской границы его вернули обратно. Теперь вот в Чечне...
Еще среди “контрабасов” есть романтики и лирики. Илья, например, пишет стихи. Он утверждает, что у него их много — в основном это бытовые зарисовки. Но из скромности он продекламировал нам только один:
Я приехал в Ведено.
Говорят, там есть вино.
Там красавица Айша
И, конечно, анаша!
“Я контрактник. Я приехал сюда убивать!”
На самом деле у контрактников-“чеченцев” есть еще одна общая особенность: у большинства из них что-то не сложилось в гражданской жизни.
Пару лет назад я лежал в одном из московских военных госпиталей в палате с ранеными из Чечни. Их привезли прямо из Чкаловского ночью. Те, что находились в сознании, были мертвецки пьяны и настойчиво требовали от дежурного врача отвезти их на Тверскую к проституткам.
Что можно сказать об их прошлой жизни?
...Коля, 32-летний сержант-контрактник 15-го полка Таманской дивизии. Был ранен в руку во время одной из “зачисток” в лесу. До Чечни был майором милиции, служил в Брянске в отделе по борьбе с незаконным оборотом наркотиков. Сам он тоже не гнушался “употребить после работы”, за что его из милиции и поперли. С женой жил плохо, шлялся по женщинам. В Чечню поехал от безысходности. Любимой его поговоркой было: “Я контрактник. Я приехал сюда убивать!” Больше всего он хотел получить “боевые” деньги и купить игровую приставку для семилетней дочери...
...Вася, 20-летний наводчик-оператор БМП из того же полка. Отслужил срочную службу и остался служить по контракту, потому что дома в Тульской области его ждали друзья-наркоманы. “Если я вернусь на “гражданку” — “сторчусь” за полгода, — говорил он. — Меня армия и так почти с того света вытащила”. Когда их боевая машина подорвалась на фугасе, его и командира экипажа выкинуло взрывной волной из башни. Вася попал в госпиталь с тяжелейшими переломами ног, а командира на его глазах раздавило куском железа. По ночам Вася плакал: “Лучше бы я сдох. Мать поревела бы и забыла...”
...27-летний Дима в госпитале крепко пил. В Чечню поехал, когда его бросила жена, отсудив ребенка и квартиру. А на войне ему прострелил руку взводный, когда Дима по пьяни попытался набить ему морду...
У Ильи Шмунка в Нижневартовске жена и двое детей. Но его там не особо-то ждут:
— Олька давно уже с другим мужиком живет...
Поэтому Илья домой и не торопился.
Роль “контрабаса” в оркестре
“В 2004—2007 гг. на комплектование по контракту перейдут 20 соединений и частей Северо-Кавказского военного округа, а общее количество солдат и сержантов контрактной службы будет доведено до 60 тыс. человек”, — сообщили “МК” в главкомате Сухопутных войск. В Чечне уже к середине будущего года все воинские части должны быть укомплектованы контрактниками. Вернее, “контрабасами”.
Контрабас в симфоническом оркестре — очень важный инструмент. Он задает гармонию, это своего рода музыкальный фундамент, на который опирается весь оркестр. И в конечном счете от того, как сыграет музыкант на контрабасе, зависит качество исполнения произведения.
Когда военные, правозащитники, журналисты говорят о контрактной службе, они обычно вспоминают о недопустимости “призывного рабства”, о зарплатах и квартирах для контрактников и даже о том, что с помощью перехода на контрактную систему можно решить проблему дедовщины. И очень часто забывают про то, кто сейчас идет служить по контракту, кто исполнитель.
Может быть, поэтому наш военный “оркестр” в Чечне и не звучит?
...А Илья Шмунк все-таки поехал домой, предварительно опохмелившись в редакционном баре и заняв у сердобольных журналистов денег на билет. Деньги он впоследствии пообещал выслать. Илья собрал свой нехитрый скарб, который демонстрировал нам ранее (пластиковая бутылка с молоком, набор инструментов для ремонта армейских ботинок, собачий ошейник и толковый словарь русского языка), заправился, сняв штаны прямо посреди журналистского зала, и на прощание дал нам один совет:
— Если будете в Чечне, одевайтесь погрязнее — чистых там не любят.
