На предсезонке входящий в элиту советских клубов днепропетровский “Днепр” играл с кишиневским “Нистру”. И — неожиданно проиграл. Тренер будущих чемпионов Владимир Емец ввел в раздевалку заметно смущающегося худенького паренька:
— Вот, посмотрите, кто вас обыграл! Фактически — в одиночку!
Добровольскому только-только исполнилось 17 лет.
Иван Иванович Мозер вспоминал появление Добровольского в столичном “Динамо”:
— Парень вроде худющий, тонкий, в чем душа держится, а все нормативы — гладкий бег, короткие серии, бег с препятствиями, прыжки в высоту с места — выполнял лучше всех. И, как я ни приглядывался к нему, без всякого напряжения. Пульс — в норме. Мышечная энергия — от Бога! Он еще только интернат закончил, а уже в нем силенки взрослого обнаружились. Про голову — я уж и не говорю... Спиной — и той видел.
Как-то я перерассказал Игорю воспоминания Мозера. Надеясь услышать в ответ что-то не менее ностальгическое.
Добровольский сказал:
— Не курил полторы пачки в день — вот и делал все с легкостью. Секрета тут нет.
На Олимпиаде в Сеуле Добровольский в шести матчах забил шесть голов. И это — на месте полузащитника. Тем не менее чаще отмечали Харина, Савичева, Михайличенко. О Добровольском кто-то высказался так:
— Добрик сыграл на уровне. Если захочет, сможет еще лучше сыграть.
Сам Добровольский не слишком часто вспоминал Олимпиаду и вообще никогда не любил давать интервью.
Как-то он мне рассказывал о пребывании в Кастельоне, куда угодил неожиданно для себя:
— Сижу, понимаешь, один в гостинице. Языка не знаю, никого не знаю. Хорошо книжка с собой была — “Крестный отец”. Я ее в те дни раз семь перечитал. Многие страницы наизусть выучил. От нечего делать.
Впоследствии он полюбил Испанию и испанцев. Развел там какой-то бизнес, еще будучи футболистом. Это очень подействовало на молодых игроков. Многие не стесняясь признавались в интервью: “Вот Добрик, он и на поле — король, и в делах соображает”.
Один мой знакомый, тоже влюбленный в игру Добровольского, не устает повторять:
— Игорь Иваныч, он такой... Хитрован из хитрованов. Сам себя обманет и не заметит. Нет, рано мы его в Италию продали, рано... Кто такой Добровольский? Добровольский — это футбольный эстет.
Как-то застал Игоря в Новогорске за карточным столом. Извинился за вторжение. Добровольский только рукой махнул:
— Заходи, заходи, тут у наших защитников и без тебя дело — швах!
Защитники покраснели.
Когда он на годок вернулся в “Динамо” из заграничных странствий, команда финишировала третьей, а в новом чемпионате полсезона шла на первом месте. Добровольский уехал — и пришлось довольствоваться “серебром”. Это были лучшие времена для “Динамо” в российских чемпионатах.
Отмечание “бронзы” проводилось с некоторой помпой. Не обошлось, естественно, без Кобзона, Лещенко и Винокура. Ветераны шептали друг другу: “Нам бронзовые медали в каптерке выдавали. Да еще матерком пускали вдогонку... Чему они радуются?”
А вот банкет был стоячим. Шампанское разливали в бумажные стаканчики. Стаканчики протекали, вино капало на стол.
Добрик соорудил сосуд из трех бумажных изделий и подмигнул:
— Вот Расея, а?..
Память сохранила фрагменты его игры. Хотя футбольная мысль редко укладывается фрагментом, она переплетается, тянется из игры в игру, выстраивается единой и выверенной линией. Но вот — штрих.
Добрик получает мяч в середине, лицом к воротам, за два-три шага до штрафной. И вдруг — начинает пятиться, разворачиваться, медлить, прятать мяч под себя...
Помню, хотелось крикнуть: “Что делаешь? Быстрей!”
И тут из гущи нависших над ним игроков последовал немыслимый по своей простоте и мягкости выполнения пас в штрафную. Пас нашел абсолютно свободного Симутенкова. Гол!
Вот это было вкусно...
В футбольной энциклопедии про него целый столбец. Эпитеты самые превосходные. Клубы, где выступал. Забитые мячи. Но есть более дорогая для меня характеристика. Как-то спросил Виктора Евгеньевича Папаева: с кем из нынешних он бы хотел сыграть?
— С Добровольским — последовал четкий ответ, — если он в форме.
