У нас есть загадочная особенность. Хорошие и правильные идеи, которые в других местах отлично работают и приносят положительные результаты, у нас по ходу реализации непременно превращаются в какую-то несъедобную дохлятину.
Неудачные затеи бывают у всех. Но обычно, если идея при ближайшем рассмотрении оказывается провальной, она просто тихо умирает.
Наша особенность в том, что у нас неудачные идеи как раз не умирают, а, наоборот, процветают и интенсивно развиваются в совершенно непредсказуемом направлении, превращаясь по ходу дела в такое законченное, пахучее и сложносочиненное дерьмо, к которому потом вообще никто не знает, с какой стороны подойти, чтоб его убрать.
Классический пример — всенародная приватизация.
Идея ведь была хорошая, правильная. Семьдесят лет социализма народ бедствует в богатейшей стране. Вместо того чтоб людям отдавать заработанное, кормим какие-то третьи страны. Довольно! Всю социалистическую собственность, созданную общенародным трудом, поделим поровну на ваучеры и раздадим, и всем будет счастье.
Но чем закончилась практическая реализация этой замечательной идеи? Тем, что три четверти населения теперь рыдают, как им хорошо было при коммунистах.
А какие правильные слова звучали тогда с экранов телевизоров, каким вдохновением светились герои-реформаторы, какой уверенностью от них веяло! “Рынок все расставит по местам”. Расставил. Места оказались главным образом у параши. Вместо того чтоб “хозяйничать по-новому”, разметелили в дым все старое, растащили по карманам.
Хотя идея была хорошая. Справедливая такая, всем поровну, по-честному…
Особенно удачно развиваются у нас те хорошие идеи, что основаны на гуманных соображениях. Здесь возможен любой, самый неожиданный ход событий.
Например, есть проблема — беспризорные дети. Идем по улице, видим, беспризорный ребенок просит милостыню. Жалко его. Из гуманных соображений даем ему денег. Он тут же покупает на них водку, девочку, анашу и, испробовав все по очереди, заражается СПИДом, падает с крыши и замерзает под забором.
Нет, понимаем мы, нельзя оставлять детей на улице. Даже с деньгами. Из гуманных соображений надо собирать их в детдома и интернаты и воспитывать там человека будущего.
Собираем, воспитываем. Довольно быстро выясняется, что в интернатах детей насилуют шоферы и подсобные рабочие, воспитатели — бьют, а директора растаскивают по карманам деньги, выделяемые государством, так что в целом детям там живется гораздо хуже, чем на улице.
С детьми не получается. Ладно. Мы тогда беремся за бродячих собак. Раньше специальные живодеры их вылавливали и усыпляли, но из соображений гуманизма мы решаем это запретить. Нельзя убивать собак, они ни в чем не виноваты.
Давайте теперь так: убивать не будем, а будем стерилизовать сук. Отлавливать, оперировать и возвращать в места обитания. Тогда бродячие собаки перестанут размножаться и постепенно сами собой вымрут от старости.
Принимается программа стерилизации бродячих сук. Создается соответствующий комитет. Из бюджета выделяются деньги, которые, разумеется, тут же растаскиваются по карманам.
Сук никто не ловит.
Соответственно, никто никого не стерилизует.
Бродячие собаки свободно размножаются и осваивают столицу нашей Родины. Теперь их гораздо больше, чем пять лет назад. Они уже съели всех бродячих кошек и теперь сбиваются в стаи и идут отвоевывать пространство у людей. На минувшей неделе такая стая загрызла насмерть одну москвичку, а еще пятерых искусала так, что они лежат в больнице, и неизвестно, что с ними будет: укусы заживают очень плохо и долго.
Но мы все равно не можем усыплять бродячих собак, потому что это негуманно. Пусть лучше они нас усыпляют, так гораздо человечнее. И дети, в том числе беспризорные, не травмируются душераздирающими сценами отлова животных, что тоже очень важно.
Пару лет назад шведские газеты писали про девушку, которая решила взять собаку, но из гуманных соображений она не хотела нормального щенка, а искала именно бездомную несчастную собаку, чтоб сделать ее счастливой и внести свой вклад в создание мировой гармонии.
Оказалось, в Швеции бездомных собак нет, поэтому ей пришлось ехать в Испанию, и там ей чуть ли не по предварительной записи подыскали бродячую собаку. Она привезла ее в Швецию, и потом газеты еще долго интересовались, как собака себя чувствует, а девушка объясняла, что адаптация идет сложно, но подвижки есть.
Почему у шведов гуманное отношение к животным воплощается таким вот образом, а у нас из-за него гибнут люди, загрызенные собаками?
Вот как раз потому, что у нас такая особенность.
Если в гражданской жизни наша особенность превращать хорошие идеи в полное дерьмо проявляется зачастую в неявном, расплывчатом виде, то в армии она фактически управляет всеми процессами.
Чечня — такой же классический пример, как и ваучеры.
“Там бардак, — говорил Ельцин. — Незаконно вооруженные бандиты угнетают русское население. Люди просят помощи, у них беспорядки. Жить невмоготу. Сейчас мы им поможем навести порядок, чтоб было спокойно”.
И ка-а-ак дали по Чечне. С тех пор там такое творится, что прежний беспорядок выглядит земным раем и идеалом мирной жизни. Что касается русского населения, то его просто не осталось.
Другой пример — профессиональная армия. Решили переводить армию на контрактную основу, чтоб служили и воевали в ней за деньги настоящие профессионалы. Сознательные, понимаешь, взрослые мужики, хорошо подготовленные, психически уравновешенные, а не писюны-срочники, которые, конечно, против чеченских бандитов — дети, их вообще в Чечню не будем посылать, чтоб родители не нервничали.
Отличная идея. Крикнули клич: “Родина-мать зовет!” Население отозвалось. Пришли сознательные мужики, посмотрели с прищуром, сказали: “А денег дадите?” Позолоти ручку, барин, верой и правдой служить буду.
Дали им денег (немного, только на дорогу), и замороженный в вечной мерзлоте политрук призвал торжественно: “Не пощадим живота своего!”. “О, это мы могем”, — обрадовались профессионалы и, облагороженные любовью к Родине, ринулись в лабазы.
С огромным трудом удалось их собрать и запихнуть в вагоны. Наутро, разумеется, пришел бодун. А страна у нас большая, в Чечню дорога длинная. На полустанках профессионалы выпрыгивали из поезда и сметали все живое. Но деньги-то у них закончились, а на дворе уже рынок, бесплатно никто не наливает, и не получающие подпитки профессионалы стали группами убывать из вагонов. К концу пути остались только самые слабые, которые не могли бежать. Однако выглядели они настолько неважно, что потребовалось оттягивать силы с фронта, чтоб спустить прибывших профессионалов в зиндан и накрыть сверху толстыми бревнами.
Потом еще пришлось просить дополнительных субсидий у правительства, чтоб отправить их обратно. Подальше. Чтоб они в ближайшее время не вырвались и не записались снова в части постоянной боевой готовности.
…Уйма стран имеет профессиональную армию. А у нас первые же попытки перехода на контракт вон во что вылились. Почему? Все потому же — из-за нашей особенности.
Возвращаясь к минувшей неделе, нельзя не вспомнить о ее главном культурно-историческом мотиве — очередной годовщине смерти Ленина.
Не знаю, кому первому пришло в голову уложить его на всеобщее обозрение, но для того времени это была неплохая идея. Нетленный труп вождя мирового пролетариата внушал трепет и благоговение и сплачивал советский народ, вдохновляя на трудовые и ратные подвиги. Мавзолей был наш алтарь, а лежащий под колпаком Ленин символизировал то ли бога, то ли высшее начало, то ли небесную кару — короче, что-то опасное для неверных ленинцев. Это было правильно, в атеистическом обществе на видном месте непременно должно храниться нечто подобное религиозным символам, иначе народ заскучает.
Но во что сейчас превратилась эта хорошая прежде идея? В откровенный маразм. В XXI веке, когда космические корабли летают на Марс, в центре Москвы лежит мумия в пиджаке, причем граждане, не достигшие восемнадцати лет, уже даже не знают, чья это, собственно, мумия.
Закономерным образом возникает новая хорошая идея: давайте вынесем Ленина из Мавзолея и зароем в землю.
Вот про эту хорошую идею можно заранее сказать, во что она выльется. В беспорядки на Красной площади, от которых пару сотен бабушек хватит инфаркт, а молодое поколение скажет: давно мы так не веселились. Практически с тех пор, как наша сборная по футболу проиграла японцам.
Что касается самого Владимира Ильича, то и у него ведь тоже мысль работала в правильном направлении. От каждого по способностям, каждому по потребностям — вряд ли кто-нибудь станет оспаривать эту универсальную формулу всеобщего счастья.
Но что у нас получилось в результате практического осуществления замечательных ленинских идей?
Получился Мавзолей. Памятник маразму, к которому теперь неизвестно, с какой стороны подойти, чтоб убрать, и наглядное доказательство нашего особого умения — делать из хороших идей полное дерьмо.
