Если в 1999 году взрывы домов в Москве, так уж получилось, сыграли на рост популярности тогдашнего фаворита и преемника, то четыре года спустя аналогичное ЧП в центре Москвы уже никак не может добавить очков президенту.
Возможно, именно приближением выборов вызвано то, что информации в СМИ о взрыве в метро и его жертвах сегодня меньше, чем можно было бы ожидать. На эту мысль натолкнули слова охранника в 7-й клинической больнице, что на Каширке. Отвечая на вопрос, что это за запреты такие на прессу, молодой парень ответил: “После взрывов домов милиции в больнице было и то меньше”.
В справочном окошке медсестра, у которой на руках листок с фамилиями всех “привезенных со взрыва”, сразу поинтересовалась: “Родственник или журналист?” Родственникам номер палаты сообщается без промедления. Пришлось взять грех на душу (впрочем, если вдуматься, не такой, наверное, и большой — ведь перед лицом террора мы все немного родственники). Однако уже у охранника родственная связь вызвала подозрение. Виной тому — оказавшиеся в моей сумке фотоаппарат-мыльница. Дежурный проконсультировался с начальником-майором и получил инструкцию: проводить до палаты и, если “племянник” окажется липовым, немедленно выпроводить.
Служебным лифтом поднимаемся на восьмой этаж, вдвоем заходим в палату. На незваных гостей с восьми коек устремляются восемь пар женских глаз. “Племянник” совершенно не представляет, на кого из женщин обрушить свои родственные чувства. Немая сцена затягивается. На вопрос сопровождающего: “Узнаете?” — чистосердечно мотаю головой. Тогда охранник, тоже слегка обескураженный, обращается к женщинам: есть такая-то-такая-то? Елена Каплина из поселка Белозерский Воскресенского района лежит на одной из кроватей справа. Внешне ничем не отличается от соседок по палате. Понимаю, что мне скорее всего надо было бы представиться ее братом — пострадавшей 29 лет. К сожалению, на этом сведения о Лене и заканчиваются. От общения с журналистом отказывается и она, и лечащий врач, и медсестры. Да и другие женщины начинают протестовать: “Нечего тут. И так душно”, — а охранник тянет к выходу. В коридоре дежурная медсестра скупо мне говорит, что состояние Елены нормальное. Судя по тому, что ее положили в общую палату и к ней уже пускают посетителей (возле нее как раз сидела какая-то женщина), это действительно так. Мы желаем Елене скорейшего восстановления — физического и морального.
На обратном пути охранник жалуется:
— Пришел сегодня в белой рубашке, в середине дня пришлось переодеться — взмок. Журналисты так и прут, но приказано никого не пускать.
По словам собеседника, разрешение на съемки внутри больницы получила только государственная телекомпания, о чем есть соответствующая бумага. Правда, непосредственно к пациентам и телевизионщиков пока не подпускают...
