Есть люди, которым на роду написано быть первыми. Идти туда, где никто до тебя еще не был. И делать то, на что у других от страха рука не поднимается. Валерий Шадрин первым привез в Москву знаменитых “Трех сестер” Штайна, странные спектакли Някрошюса. Первая в Москве театральная копродукция, первый международный театральный фестиваль и даже бразильский карнавал в ярких перьях — это тоже он. Сегодня у продюсера №1 государственного уровня — юбилей.
Из досье “МК”. Валерий Шадрин окончил Бауманку. Ушел на комсомольскую работу, был первым секретарем Первомайского райкома комсомола, 1-м секретарем горкома комсомола Москвы. С 1982 по 1987 год возглавлял Комитет по культуре Москвы. С 1987-го — секретарь Союза театральных деятелей СССР. С 1992-го — гендиректор Международного театрального фестиваля им. Чехова, секретарь Международной конфедерации театральных союзов. С 2001-го — ее же вице-президент.
Его прошлое — это трагикомическая история запретов и их виртуозных прорывов. Так, когда в начале 80-х партия кинула Валерия Шадрина на культуру, то в стане работников искусства насторожились: партайгеноссе в творческих рядах — ничего хорошего. Однако вскоре напряжение сменилось удивлением и даже ошеломлением: “Оказывается, он любит пьесы читать!” Такого исключения из правил никто не ожидал. А Шадрин, в отличие от своих предшественников, не только читал комедии и драмы, но и заказывал их современным драматургам. Партия, бросившая его на культуру, тоже насторожилась от непредсказуемости его поступков.
Марк Захаров, худрук театра “Ленком”:
— Вместо того чтобы наладить контроль за театральной сферой, он все время что-то учинял. Наш спектакль “Три девушки в голубом” по Петрушевской “мариновали” четыре года, а Шадрин пришел, посмотрел: “Все, репетируйте, выпускайте”, — сказал. Так мы и выпускали “Трех девушек”.
Подобную историю, только с другими театрами и другими названиями, могут повторить и в Театре им. Моссовета, и в Театре на Таганке. “Самоубийца” (замечательную пьесу Николая Эрдмана запретил лично товарищ Каганович), “Борис Годунов” Юрия Любимова, “Вдовий пароход” Гетты Яновской в брежневскую эпоху имели непростую постановочную судьбу, и если бы не Шадрин, кто знает, увидели бы их зрители. Возникает вопрос: откуда берутся смельчаки в эпоху тотальной идеологизации? Не стоит испытывать иллюзий — Валерий Шадрин был солдатом партии, как многие, следовал ее линии. Но был явным уклонистом и, как видится из сегодняшнего времени, даже саботажником. Причем творческим, понимающим и чувствующим настоящее искусство. Поэтому поддерживал. Он же первым начал возвращение изгнанника Любимова на Таганку.
А чего стоит история, которую вряд ли забудут болгарские коммунисты. Для очередного партийного съезда в дружественной стране необходим был привет от Компартии СССР. Шадрин не нашел ничего лучшего, как бросить на постановку торжественного концерта весьма сомнительную команду: Марк Захаров — режиссер, Олег Шейнцис — художник. Эта пара не мыслила массового зрелища без дымовухи, и поэтому под трибуну самых главных болгарских коммунистов подложила... дымовую машину. Та должна была сработать в определенный момент, но дым из-под политбюро повалил почему-то значительно раньше. Как это можно было расценить в то время? Только как политическую провокацию. За подобные выкрутасы Шадрину попадало, но ему удавалось выходить из-под обстрела. Потому как хитрый и владел тактикой боя.
Справедливости ради стоит сказать, что ему повезло со временем. Уже в середине 80-х потянуло оттепелью, и Шадрин с компанией развернулся по полной программе. В 1986 году после знаменитого съезда Союза театральных деятелей, когда непотопляемого во все времена Михаила Царева сменил другой Михаил — Ульянов, появился Союз театральных деятелей СССР во главе с Кириллом Лавровым и Олегом Ефремовым. На должность главного управленца они, естественно, позвали Шадрина. Но старая машина общественной организации дала сбой — чиновник не являлся членом СТД, а значит, не мог в нем работать. И тогда Ефремов с Лавровым провернули такую авантюру: позвонили Ульянову, и за одну ночь Шадрина приняли в творческий союз. Как показало время, никто об этом не пожалел.
Если его прошлое — это трагикомическая история запретов, то настоящее — хроника безумных фантазий бывшего чиновника.
1992 год — в стране демократическая смута, распад Союза, пустые прилавки. И — первый Чеховский фестиваль, на котором расцветают сразу три “Вишневых сада” — от Штайна, Крейчи и Щербана. Первый фестиваль продолжается три недели, на нем выступают театры из 10 стран.
1993 год — “Орестея” — первая в России копродукция: деньги — русские и немецкие, режиссер — немецкий, артисты и сцена — русские. Причем самая большая в Европе — Театр Советской Армии. Но не успел немецкий режиссер Штайн ступить на московскую землю, тут же начался октябрьский переворот с захватом “Останкино” и Белого дома. “Какая, на фиг, “Орестея” в такой политической обстановке!” — кричали Шадрину многие, требуя остановить проект. Надо знать Валерия Ивановича — он впал в кураж и выпустил замечательное зрелище с полетами и кровью на сцене — на семь часов, с двумя антрактами, потрясающими актерскими работами Евгения Миронова, Татьяны Догилевой, Екатерины Васильевой, Игоря Костолевского и других. На “Орестее” было еще то, что уже не повторил ни один проект: в антракте зрителей кормили не бутербродами с ситро, а настоящими немецкими обедами — суп, сосиски, пиво... Древнегреческая трагедия борьбы за власть исключительно точно корреспондировалась с настоящим России.
1997 год — русские сезоны на Авиньонском фестивале. Шадрин вывозит во Францию четыре спектакля мастерской Петра Фоменко и по одному от Фокина и Гинкаса. Годом позже — мировая премьера “Гамлета” в постановке Штайна. А в 2000 году — “Бориса Годунова” англичанина Деклана Доннелана.
2001 год — театральная олимпиада, масштабы которой превзошли все разумные нормы. На Тверской отрывался бразильский карнавал, в саду “Эрмитаж”, на Театральной площади буйствовал уличный театр всех мастей и цветов. Всего трупп — 150 из 50 стран, зрителей — больше миллиона. Театральное безумство длилось несколько месяцев. И теперь уже все хорошо усвоили, что, если в городе в немереных количествах огонь, вода под носом у начальства, возле мэрии, а надувные конструкции парят над Кремлем, — это дело рук Валерия Шадрина. Он первый приучил москвичей к хорошему мировому театру. И это факт.
А что же он сам? Тот, что, как Мальчиш-Плохиш, театральную бомбу подложил и рукоятку повернул? Он никогда не надувает щеки, не ходит животом вперед. Держится достаточно скромно и на слова: “Вы столько!.. Вы — нам, а мы...!!!” — всегда с хитрой улыбочкой говорит в растяжку: “Да ла-а-дно...”
Нет, он не настоящий полковник. Он — продюсер. И от других отличается тем, что настоящий. На сегодняшний день он на театральном рынке действительно №1. Умеет найти сторонников в государственных и коммерческих структурах, достать деньги и при этом вложить их так, что никому не будет стыдно за потраченные средства и прожитые годы. Наоборот, будет праздник, и Чехов forever.
