О чем думает человек, когда идет на долгое совещание? Захватил ли он ручку или карандаш... Но не для того, чтобы записывать умные мысли, а чтобы хоть как-то убить часто бессмысленно потраченное время.
Галерея “Ковчег” во всей красе решила показать нам творчество прозаседавшихся, причем за последние сто лет. Оказалось, рефлекс делать “почеркушки” на полях документов, обрывках бумаги или в блокнотах люди имели задолго до советских времен. Но после революции это своеобразное искусство масс расцвело самым пышным цветом.
Все приходящие на выставку “Слушали — постановили”, которая только что открылась в выставочном зале “Ковчега” на улице Немчинова, прямо с порога погружались в атмосферу советского заседания. Уже в дверях публику встречала оглушительная музыка бравурных маршей 50-х годов и бодрые сотрудники галереи с октябрятскими значками на груди. После предъявления приглашения всех посылали к окошку, где специальная тетенька выдавала продзаказ, штампуя пригласительные билеты словом “получено”. Поначалу зрители ошарашенно вертели головами, выискивая, куда бы на время засунуть свалившиеся на голову деликатесы (в паек члена заседания входил традиционный для 70—80-х годов набор: сгущенка, зеленый горошек, баночка шпрот, чай “Три слона” и пачка макарон серого цвета), однако то, что они увидели на стенах, моментально отвлекло от низменных мыслей.
Галеристы в течение нескольких месяцев провели поистине титаническую работу по отбору произведений, посвященных различным заседаниям, совещаниям, пленумам, слетам и митингам. Только музейных источников — от Третьяковки до музея общества “Мемориал” — было задействовано более десятка. Плюс неисчислимое количество частных коллекций. Впрочем, что удивляться: “Ковчег” всегда отличался супертщательной обработкой идеи и, главное, самими идеями. Вспомнить хотя бы его замечательные проекты: “Сто лет с огоньком”, “Память нёба”, “На солнечном пляже в июне...”.
Здесь произошла такая же концентрация темы, как и в прошлых проектах. И хотя некоторые из критиков утверждали, что для абсолютной чистоты идеи следовало выставить лишь произведения советских лет в контексте их сегодняшней актуальности, всем, безусловно, было любопытно увидеть свидетельства заседательского творчества и столетней давности. Не секрет, что на нынешних заседаниях президиума Академии художеств его члены часто рисуют коллег, а сам президент Церетели, не теряя ни единой секунды даром, и вовсе набрасывает эскизы будущих эпохальных монументов. Так и век назад академик Павел Брюллов тренировал руку, выводя карандашом портреты знаменитых художников — Ивана Толстого, Николая Бенуа (рисунок 1900 года); Эрнест Липгард увлекался шаржами, и один из них — на Николая Рериха — есть в экспозиции, а из-под пера Николая Кузнецова выходили вообще какие-то уродцы со свинячьими рожами. Многое могут рассказать такие “почеркушки” о тайных мыслях их авторов. Видимо, не случайно Климент Ворошилов собрал огромную коллекцию из 500 зарисовок своих соратников по партии. На выставке представлены лишь некоторые, большей частью двух авторов — Николая Бухарина и Валерия Межлаука (оба расстреляны в 1938 году). Бухарин в основном, оказывается, любил рисовать на обрывках листа миниатюрные русские пейзажи, зато главным персонажем Межлаука часто и в довольно нелицеприятном виде становился непотопляемый Анастас Микоян. Кстати, не секрет, что многие свидетельства заседательного творчества попадали в коллекцию Ворошилова прямиком из ведомства Берии практически сразу после ареста и обыска их авторов.
Но не только любительское творчество представлено в экспозиции “Ковчега”. Сохранилось огромное число художественных свидетельств истории и неизвестных авторов, и сейчас очень знаменитых. Большинство из пролетарских художников обязаны были запечатлевать на полотне любое характерное или историческое событие из жизни Страны Советов. Мороз по коже вызывают неумелые зарисовки безвестных творцов, изображающих деревенские сходы во время раскулачивания и коллективизации, угрюмые лица митингующих против “врагов народа” или членов ВЧК. Настоящие творцы завуалированно издевались над этой практикой. Не случайно, наверное, из-под кисти Владимира Фаворского в начале войны выходили такие полотна, как “Изучение устройства пулемета во дворе Регистана” (Ташкент, 1942 г.). А у Александра Тышлера в 1930 году — диптихи по поводу освобождения женщин Востока с характерными названиями: “Слушали о снятии чадры” и “Постановили снять чадру”. Они, кстати, и легли в основу названия нынешней выставки в “Ковчеге”
