Русское кино потерпело поражение на Берлинском фестивале. А по-другому и быть не могло. В этом убедился обозреватель “МК” на церемонии вручения “Тедди” — самого смелого медведя от розового-голубого жюри, потому самого честного. Именно там, как хотелось верить, у России был шанс. Наших молодых режиссеров Дмитрия Троицкого и Ольгу Столповскую, чей полнометражный дебют “Я люблю тебя” об одной страсти на троих был благосклонно принят в Панораме, официально пригласили на “Тeddy Awards”. Но ничего, кроме добрых слов, им не досталось. Подсказки и выводы о том, почему нас разлюбили в Берлине, сыпались один за другим.
“Тедди”, выросший из ночного кафе, где встречались геи-интеллектуалы, чтобы обсудить новинки по их теме на Берлинском кинофестивале, блестяще соблюдает стиль — ярко, умно, насыщенно. И слушая упражнения в остроумии ведущих — любимцев публики, выступающих на телевидении в комическом жанре, я сделала первый вывод: нам до такой публичной смелости ох как далеко. (Чего стоили только одни выпады-приветы в адрес Ватикана, которые, кстати, в телетрансляции все же срезали.) Но только так — договаривая все и не стараясь никому угодить, можно рассчитывать на настоящий успех. Это — подсказка номер 1. Наши ребята, судя по “Я люблю тебя”, очень хотели понравиться. Они старались сделать это тонко и корректно, чтобы угодить и нашим и вашим — и голубым, и не голубым; и модной молодежи, и совсем не модной; и богатым, и бедным. А так не бывает. Всего понемножку — это оливье, пусть и из тщательно отобранных продуктов, а не высокая кухня.
Подсказка номер 2. В самом начале ведущие вышли в белых банных халатах, с ходу обозначив главную тему церемонии — это вам не Венеция с ее праздным настроением, мы тут кино смотрим, а не расслабляемся. Мало того что гордые берлинцы воспринимают Венецианский кинофестиваль как своего главного конкурента — не с Канном же соревноваться, — они еще и обожают подсмеиваться над своим итальянским коллегой. А теперь вспомним, где нас нынче любят. Ага, в Венеции. Два “Золотых льва” у “Возвращения” Андрея Звягинцева на последнем фестивале и Гран-при у “Дома дураков” Андрона Кончаловского на предыдущем. Причем интерес к нашему кино совпал там “совершенно случайно” с приходом тандема Мориц де Хадельн (директор) и Ханс Шлегель (отборщик российского кино), который до того многие годы успешно работал на Берлинале. Пусть теперь кто-то сомневается, что дело не в личных привязанностях, а в неоспоримых наших достоинствах. Да и фигура нынешнего отборщика Берлинале по России Николая Никитина вызывает много вопросов с обеих сторон — калибр не тот, не говоря о знании предмета. Кстати, единственная заметная наша работа — тот самый фильм “Я люблю тебя” — попал на фестиваль не благодаря ему, а потому что ребята грамотно поступили — еще на прошлом фестивале нашли себе немецкого дистрибьютора.
Вывод номер 1. Про Берлин нам надо забыть. По крайней мере лет на пять, когда новый директор фестиваля Дитер Косслик, может, перестанет доказывать, что он — не Мориц де Хадельн, охладеет к заявленному им принципу отбора — политкорректность и еще раз политкорректность (чуть-чуть разбавим гламуром и чтобы совсем не уснуть — мощью ретроспективы), а обратит внимание на качество (чего так не хватало как раз политкорректным фильмам конкурса). Все равно в соревновании в политкорректности, доходящей до абсурда, как это умеют делать европейцы, нам не выиграть никогда — если только снять фильм о всепобеждающей любви чеченской девушки к изнасиловавшему ее русскому омоновцу на фоне документальных кадров из разрушенного Грозного (деньги за идею шлите, перечислю на благотворительность).
Вывод номер 2. Одна тема тоже не поможет. Вот Валерий Тодоровский снял картину “Мой сводный брат Франкенштейн”, где главный герой вернулся с чеченской войны и продолжает окапываться в мирной жизни. Но он — о судьбе, перепаханной политикой, а не о политике, на фоне которой где-то маячат судьбы. И что? Посмотрела отборочная комиссия его и предложила участие во внеконкурсной Панораме. Тодоровский отказался. Как говорят наши режиссеры, и правильно сделал, призывая чуть ли не бойкотировать после этого Берлинале. Думаю, бойкота там и не заметят, а вот выводы — раз они такие ершистые, чего вообще с ними связываться — сделают. Так что своим поступком Валерий Петрович скорее оказал медвежью услугу (извините за каламбур, поскольку как раз медведей нам теперь не видать как своих ушей) нашему кинематографу на международной арене.
Вывод номер 3. Последний раз Россию взяли в конкурс Берлинале с “Русским бунтом” Александра Прошкина — громоздкой исторической картиной по мотивам “Капитанской дочки” Пушкина. “Тедди”-2004 за лучший фильм вручили французу Себастьяну Лившицу за фильм “Дикая сторона” про проститутку-трансвестита Сибель, которая живет с африканцем, но влюбляется еще и в русского парня, дезертировавшего из Чечни в Париж (!) и живущего впроголодь. В финале они начинают новую жизнь, чтобы ухаживать за смертельно больной мамой Сибель, несморя на то что она живет в маленьком городке на севере Франции, где толерантность к подобным союзам не так велика. На закрытии Берлинале показали “Зимнюю жару” (в оригинале — “25 градусов зимой”) (Бельгия—Испания—Россия) с нашей Ингеборгой Дапкунайте, которая играет несколько заторможенную нелегальную эмигрантку из Украины, приехавшую в Бельгию без копейки искать своего мужа, уехавшего в Брюссель на заработки.
Либо с мишкой в пляс, либо с протянутой рукой. У кого-то еще есть вопросы о том, какое место нам отведено в их кинематографе?
