В сериале “Секс в большом городе” есть эпизод — главная героиня приходит к мужчине своей мечты, когда тот уезжает из Нью-Йорка. В пустой квартире остался один проигрыватель с виниловым диском. Она читает название и говорит: “Какое старье”. Он отвечает: “Ты говоришь — старье, а я говорю — классика”, — и ставит пластинку. Играет “Moon river”, они танцуют... Трогательно, черт возьми!
Иногда, когда смотришь старые фильмы, в основном американские — они сентиментальнее, возникает удивительное ощущение грусти. Грусти, не связанной с сюжетом, а связанной с какими-то нереализованными возможностями в собственной жизни. Кому не хотелось бы провести римские каникулы, как Грегори Пек, или позавтракать у Тиффани? Но на рефлексию времени не остается — звонит мобильный, и любимая жена выходит из кухни. Просто на какое-то время в душе остается льдинка, будто что-то не случилось. И так до следующего просмотра...
Но, если задуматься, в этом факирском действии черно-белого кино главную роль играет даже не музыка старика Манчини. А прежде всего — удивительные лица артистов.
К красоте не принято относиться как к таланту. Можно быть гениальным художником, композитором, актером. Даже политиком можно быть гениальным. А гениально красивым человеком — нет. Почему? Непонятно. Ведь стоит выйти на улицу, сразу можно убедиться: по-настоящему привлекательных лиц очень мало. Господь наделяет этим талантом не чаще, чем любым другим.
Впрочем, на это легко возразить. “Тебе и горький хрен — малина, а мне и бланманже — полынь”, — верно заметил классик. Рубенсовская Саския или Венера Милосская вряд ли могли бы претендовать сегодня на звание “Мисс мира”. Каждая эпоха — по нескольку раз за век — рождает свой тип красоты. Перед войной любят полненьких, после войны — худых. Джентльмены, как известно, предпочитают блондинок. Остальным выбирать не приходится. “Где критерий красоты?” — спросит разгневанный критик и будет прав.
И вот тут-то на помощь приходит ее величество фотография. В отличие от живописи, которая столетиями до нее пыталась творить и фиксировать красоту, она гораздо объективнее. Так или иначе фото отображает то, что есть. И никакие искусствоведческие дискуссии ничего не изменят.
Конечно, никто, кроме специалистов и фанов, не отличит одну звезду подиума от другой. Все, например, уже выучили, что у Нади Ауэрман самые длинные ноги. Но сколько людей узнает ее в лицо? Мы же говорим не о моделях, которые исходя из коммерческих интересов модных фирм насаждают определенный стандарт внешности. Мы говорим о лицах-талантах, которые уже навсегда остались в истории. Которые нравятся самым разным людям во всем мире; чьи портреты продаются через десятилетия после смерти и приносят миллионы; чьи фанаты существуют до сих пор, во многом, кстати, благодаря фотографии.
Для рубрики я взял два хрестоматийных примера — снимки Одри Хепберн и Мэрилин Монро. Конечно, автора легко обвинить в банальности и отсутствии выдумки. Но речь-то идет об объективности.
И Денис Сток, и Ева Арнольд сделали отличные портреты. Но на их месте могли быть сотни других прекрасных фотографий десятков других фотографов! Похоже, снять Одри и Мэрилин плохо было просто невозможно. От них веяло таким талантом красоты, что надо было просто нажать кнопку.
Таких бесспорных символов до них не было. Разве что Боттичелли умудрился каким-то образом схватить вневременной архетип. Его Венерой, рожденной из пены аж в XV веке, может легко увлечься и современный подросток. Но именно черно-белые отпечатки с худой и хрупкой брюнеткой и фигуристой блондинкой стали чем-то вроде эталона совершенно особого рода.
Их до сих пор вставляют во всевозможные толстенные альбомы. Ведь именно эти фотографии привлекают покупателей. В одном из фильмов Монро ее героине берется помочь серьезный маленький мальчик. Он объясняет свое решение двумя причинами: во-первых, из-за возраста его не могут арестовать; во-вторых — “животным магнетизмом” героини.
На этом месте зрители всегда смеются. Называйте как хотите — животным магнетизмом, талантом, красотой, сексуальностью, — но что-то удивительное в этих лицах было. И мы можем ясно ощутить это по карточкам, сделанным десятилетия назад. Какая же фантастическая энергия била в жизни, страшно даже представить.
Кроме этой звездной пары были Хэмфри Богарт и Ингрид Бергман, Гарри Купер и Джон Кеннеди... Их образы запечатлены, размножены, стали фотоиконами. Что интересно, многие из них были очень красивы на протяжении всей жизни. Некоторым, как Лиз Тейлор, таланта сохранить не удалось. Но то, что когда-то было, — впечатляет до сих пор.
И если бы эти бесчисленные снимки не распространялись по всему миру, мы, может быть, со временем и забыли об этих волшебных образах. В конечном счете не будешь же каждый месяц просматривать “Сабрину” и “Касабланку”. Но, к счастью, рекламные фирмы, издатели, владельцы прав в погоне за сверхприбылями снова и снова обращаются к старым архивам. И вот Хепберн и Богарт уже через 20—30 лет после смерти рекламируют швейцарские часы. Спасибо продавцам — часы, может, не купим, но на любимые лица посмотрим обязательно. И промычим про себя что-то отдаленно напоминающее “Moon river”...
