С чего начинается демократия? Со свободных выборов? А вот и нет — с секса! И хотя в нынешнем Ираке еще нет международно признанного правительства, нет мира, зато буйно пробиваются к свету ростки демократии — публичные дома.
Большинство проституток — не юные девы, а либо семейные, либо многодетные матери. Одна из них, 34-летняя Фейруз, поделилась с корреспондентом французской газеты своей историей: “Моего мужа, шофера такси, убили в конце войны, и я осталась одна с шестью детьми на руках. Ни мой брат, ни сестра, ни дядья не захотели мне помочь. Одна моя подруга, также оказавшаяся в нужде, рассказала мне, что занимается проституцией, и предложила мне последовать ее примеру. Так я оказалась в публичном доме”.
Публичный дом — громко сказано. Иракские публичные дома немногим отличаются от тех же полулегальных московских: квартира, где “работают” и тут же живут платные красавицы. Цена их любви — всего 2 евро за услугу. Из них только четверть достается самой девушке.
Клиенты — местные иракцы, изголодавшиеся по доступному сексу, который во времена Саддама был под запретом. Одно время Хусейн устраивал публичные казни проституток и сутенеров, но позже законы смягчились: жрицам любви за их ремесло отныне грозит 3 месяца тюрьмы, а вот сводника и содержателя притона теоретически ждет смертная казнь. При Саддаме так бы оно и было. Однако владельцы борделей за свою жизнь не боятся. В условиях полного развала экономики их заведения приносят регулярную прибыль и кормят целую стаю сексуальных трутней: местную администрацию, полицию и проч.
Правда, полиция иногда проводит рейды, как тот, свидетелем которого оказался репортер Liberation. Журналист с иронией замечает: “Обретя в декабре самостоятельность, иракская полиция решила обеспечить должное соблюдение закона. Собирать с улиц проституток ей намного легче, чем охотиться за “партизанами” и террористами, нападающими на комиссариаты”. Да и доходнее.
Знай Саддам про эту секс-революцию, идущую вразрез с мусульманскими устоями, он бы перевернулся в своей камере или где там его держат американцы. А в самом деле — где? “Саддам в надежном месте под контролем сил коалиции” — единственное, что могла выудить пресса у представителя армии, бригадного генерала Марка Киммита. Международный Красный Крест с некоторых пор пытается безуспешно добиться свидания с Хусейном. Единственный раз, когда мир увидел Саддама, даже не его лично, а только фото, — в декабре прошлого года, когда иракская газета, принадлежащая Ахмаду Чалаби, члену Временного управляющего совета, опубликовала несколько снимков, запечатлевших беседу Чалаби с Саддамом. На этих снимках Хусейн был чисто выбрит, выглядел здоровым и был облачен в традиционное арабское одеяние. Разрешение на публикацию дал лично министр обороны США Дональд Рамсфелд, не без давления со стороны международных правозащитных организаций, настаивающих на подтверждении того, что с Саддамом обращаются по всем правилом Женевской конвенции о военнопленных. Это значит, что его запрещено подвергать любым методам воздействия с целью получить какую-либо информацию. По конвенции, у Саддама нельзя спрашивать ничего, кроме его имени, возраста, ранга и воинского номера. Те, кто взял его в плен, должны и “судить” его. Опять-таки не как военного преступника, каким его хотят представить в Вашингтоне, а как “военнопленного”. Поэтому американцы явно тяготятся своим именитым зэком, которого хотели бы предать суду новорожденной иракской демократии — тогда из него можно выжимать любые показания. Но против такой передачи дружно возражают родственники Саддама в лице бежавшей в Иорданию старшей дочери Хусейна Рахад, Красный Крест и правозащитная организация “Международная амнистия”. Иракская же демократия пока сильна лишь в сексуальных реформах, да и те идут сами по себе, без ее участия.
