...Любой маститый тренер не священная корова. Но когда сборная лишается опытнейшего наставника, значит, лишается полноценной мозговой деятельности. Результат известен — рано или поздно инсульт. Даже если удается из него выйти довольно быстро и с наименьшими проблемами, следует основная потеря — время. Об этом “МК” писал год назад, когда в недрах лыжной федерации решалась судьба одного из самых известных тренеров Александра Грушина. Это был год провала российской сборной на чемпионате мира в Италии, год взаимных упреков лыжных авторитетов, известных спортсменов и работников федерации. Год скандалов. Он прошел, наступил новый. Сборная ни шатко ни валко выступает на этапах Кубка мира. Интереса к лыжам в отличие, например, от биатлона не наблюдается ни у кого. Что вполне закономерно: нет побед — нет интереса.
Грушин — в Рыбинске. Строит лыжный центр.
— Александр Алексеевич, скажите...
— Не знаю, чем могу вам помочь, некомпетентен.
— Извините, а кто тогда, если не вы? Пятнадцать золотых олимпийских медалей не ваши? Мы-то, зрители, вообще в этом году про лыжи почти ничего не знаем. Вот скажите, такое подозрительное затишье — это запланированная передышка перед чемпионатом мира и Олимпийскими играми, временное бессилие или вообще провал?
— Я бы так не говорил. Этот год у нас промежуточный, и если вы посмотрите на результаты, которые показывали и другие команды, не только сборная России, увидите, что все его так и воспринимают. Все мировые лидеры только периодически выступали на этапах Кубка мира. То есть они занимались базовой работой, которая впоследствии должна толкнуть их вперед. Результат у России в принципе неплохой. Можно даже с некоторым оптимизмом смотреть в будущее, спортсмены молодые есть. Другое дело — как пойдет дальше их подготовка, ведь, повторяю, этот сезон не из самых ответственных и сильных. Это очень серьезный вопрос. Но говорить о том, что сборная провалилась, нельзя — все решали свои задачи. Но при решении этих задач необходимо соблюдать принципы, которые должны быть заложены при формировании команд. Вот это вопрос: выполнено это в России или нет?
— Поясните, пожалуйста.
— Мы забываем о спортивных принципах, которые учитывают интересы всех занимающихся лыжами — и тренеров, и спортсменов. Если на них наплевать, теряется смысл... Каждый лыжник должен видеть цель — попадание в сборную команду. Если он не видит эту цель, любые потуги бессмысленны. Обречены на провал.
— Эти принципы нарушались?
— Нет, не нарушались.
— Тогда вы о чем?
— Они не нарушались. У нас их просто нет. Мы их не формировали. Все коррекции сборной команды, которые должны быть по ходу сезона, отсутствуют. У нас исчезла здоровая спортивная конкуренция на домашних крупнейших стартах. Если мы от нее будем уходить, предлагать всем членам сборной какие-то льготные условия, то очень быстро интерес начинающих лыжников будет потерян, а значит, развитие лыжного спорта постепенно сойдет на нет.
— Вы имеете в виду неучастие ведущих лыжников в чемпионате страны и крупных гонках?
— На протяжении последних лет это как раз и происходит. Наши крупные соревнования скоро вообще будут проходить без сильнейших спортсменов. Даже если посмотреть на последние старты — более 50 процентов известных лыжников в них не участвуют. Мы, конечно, можем прикрываться тем, что в это же самое время проходят этапы Кубка мира, но тогда давайте составим график чемпионата страны так, чтобы он влезал в окна Кубка. Чтобы была та самая здоровая конкуренция молодых и опытных, чтобы был взаимный интерес. И тех, что уже побегали на свое имя, и тех, что только еще претендуют в члены сборной. Если не остановить сегодня этот разрушительный процесс — мрачноватая перспектива вырисовывается.
— Можно сказать, что у нас и в той и в другой сборной есть лидеры?
— Думаю, пока о лидере рановато говорить. Хорошо, что возвращается Юля Чепалова. Она медленно набирала форму, многих это настораживало, но, наверное, они так и планировали с тренером. Последние старты показали, что расчет Юли был правильный, она вновь начала выигрывать. Ее несколько еще лихорадит, но это и понятно — база немного была подорвана отсутствием. У мужчин есть немало перспективных лыжников, но о явном лидере говорить пока нельзя.
— Скажите, что вы делаете в Рыбинске?
— Регион выразил желание создать центр лыжного спорта — шикарный лыжный стадион, который бы не зависел от капризов природы. А территориально это средняя полоса, небольшая удаленность от Москвы. За четыре месяца там уже построена роллерная трасса. Вообще размах строительства грандиозный — представьте себе эту трассу, полотно шесть метров с учетом требований строительства огромной автострады. Планируется лыжный стадион с учетом всех современных веяний. С первого января уже введен в строй коттеджный городок. Весной — гостиница на 240 мест. Продумано искусственное оснежение — то есть закупаются современные пушки. Планы громадные, просто нужно время.
— А вы, когда разгорались события в прошлом году вокруг чемпионата мира, уже знали, что поедете в Рыбинск в центр “Демино”?
— Впервые разговор с генеральным директором “Рыбинских моторов”, главным инициатором этой идеи, состоялся у меня еще перед Олимпиадой. Потом их решение зрело, вырисовывалось, и они не испугались пригласить меня на работу после скандала на чемпионате мира. Тренерский совет федерации не представил меня тогда к аттестации. Госкомитет вопреки федерации вновь утвердил меня в должности тренера сборной, но я все равно оказался как бы за бортом сборной. Ведь у моей команды в центре “Демино”, которому в октябре приказом Фетисова присвоен вроде бы статус всероссийского регионального центра лыжной подготовки, нет до сих пор достойного статуса. У центра есть, у команды — нет. То есть практически лыжники, бывшие членами сборной, которые написали заявления в федерацию, что уходят на индивидуальную подготовку под моим руководством, оказались на финансировании не государственном, а Рыбинска или своих территорий.
— Не страдаете, Александр Алексеевич?
— От чего?
— От оторванности от лыжного мира, несмотря на грандиозное строительство вокруг?
— Так получилось. Создание центра — это, конечно, по большей части административная работа. И я, наверное, процентов на 50 отошел в этом году от практической работы. И со спортсменами мы это обсуждали — но из-за все тех же принципов отбора в сборную, о которых я уже говорил, перспективы особой на этот год я ни для себя, ни для них не видел. Надеюсь, в конце года это все будет. Тогда и интерес будет другой — и требования тоже. И тренерам, и спортсменам, и мне лично непозволительно будет тратить время на что-то важное, но все же постороннее.
— Вы искренне верите в то, что все болевые вопросы будут разрешены в апреле, когда состоятся перевыборы президента федерации?
— Я не то что искренне верю, я вообще в это не верю. Потому что многие вещи, которые происходят в российских лыжах, мягко говоря, всех устраивают. А если устраивают — то к чему лезть в какие-то изменения? Людям, связанным с госслужбой, в прошлом году нужны были только желание и воля, чтобы остановить процессы, которые ведут не к победам, а от них. Но они, видимо, решили, что ошибаются те, кто пытается что-то доказать. Ну что же, тогда будем считать, что это правильно.
— Это вы о весенней встрече с Вячеславом Фетисовым?
— Не только. Да, я встретился с Фетисовым, и знаете, после этой встречи у меня нет желания встречаться ни с одним больше руководителем.
— Надоело доказывать?
— Это стена. Я уже не знаю, что я пытался доказать. Что я не верблюд, что ли? Ну люди не хотят это понимать — не надо. Фетисов выслушал меня тогда, попросил в письменном виде объяснить причины нашего неудачного выступления на чемпионате мира. Я честно все написал. Это письмо спустили вниз в федерацию наших лыжных гонок. И федерация отвечает, что я, такой-то паршивец, опять начинаю бузить. Ну и для чего я писал это письмо? И есть ли смысл мне воевать дальше? Я хочу жить, работать и заниматься делом, которое умею делать.
— Вы что, на всю жизнь собираетесь осесть в Рыбинске?
— Помните, как я ответил вам в прошлом году? А смогу я снова в такой обстановке работать? Наверное, нет. Не хочу опять оказаться в больнице, как после Олимпиады. Ведь если бы меня не сняли с самолета прямо со взлетной полосы и не прооперировали обострившуюся на нервной почве язву в одной из лучших клиник мира, в Москву привезли бы мой труп. Но хочу сказать всем: поймите меня правильно, от работы я никогда не отказывался и не откажусь. И я всегда знал, что я обыкновенный наемный работник со своими функциями и задачами. Но тренерство — это творчество, а творчества со связанными руками и заткнутым ртом не бывает. Вот от этих слов не отойду никогда.
— Если не верите, что могут быть какие-то изменения, может, свою кандидатуру выставите на выборы?
— Нет. Я всю жизнь занимался практикой. Да и никакого желания возвращаться в определенный круг людей у меня нет.
— Но как же быть? Безысходность не лучший стимул для движения вперед.
— Я говорю о том, что хорошо для развития лыжного спорта. Будут изменения — хорошо. Будут развиваться те тенденции, которые сегодня существуют, значит, мы пойдем по утихающей. Но от меня уже что зависит? От меня лично? Я уже так думал когда-то: вот сейчас выскажу свою точку зрения... Может, до руководства не доходит! Ну и что? Прошел практически уже год, я понимаю, что это бесполезная музыка. Надо заниматься своей работой. Причем не только мне.
