Результат Николая Харитонова на президентских выборах стал неожиданностью для многих — в том числе и в КПРФ. Гораздо менее раскрученный политик, нежели Зюганов, и даже не член компартии заработал 13,7% голосов.
Но так ли уж однозначно можно оценивать харитоновский процент как достойный результат? Не пошатнулись ли в итоге позиции самого Зюганова, под которым кресло и так качается? И что дальше делать с партией, которая трещит по швам?
Обо всем этом Николай Харитонов рассуждает в интервью “МК”.
— Как отметили свой успех на выборах?
— Во-первых, меня поздравил избранный президент Владимир Путин. В 9.15 утра 15 марта позвонил мне на мобильный. Я только в машину садился — и вдруг звонок со спецкоммутатора. А я как раз сам думал, по каким телефонам отыскать президента и поздравить его. А тут он нашел меня, поблагодарил за динамику, участие, корректность... Я тоже его поздравил, раскланялись. Я сказал, что для конкретных дел у вас не так уж много времени, и в первую очередь займитесь селом, чтобы потом опять не искать цену хлеба, почем булка растет.
— А с товарищами хотя бы бокал шампанского выпили?
— На следующий день после выборов немножечко, еще через два дня весь штаб собрали, а теперь я улетаю в Новосибирск, там отметим.
Я уже пять раз избирался по одномандатному округу и никогда никому выборы не проигрывал. Это мой первый проигрыш. Путин — самбист, борец, а я лыжник, биатлонист. Поэтому у меня дух соперничества очень развит. Я себя, конечно, утешаю тем, что занял второе место...
— А вы что, надеялись первое занять?!
— Я вам скажу так: получил мало. Это не мой процент.
— Каков же ваш процент?
— Считаю, минимум 25%.
— Что же помешало их набрать?
— Колоссальный административный, финансовый, организационный информационный ресурсы. Четко были даны команды: за Путина не менее 70% при явке в 75%. Почему я и призывал президента к открытым теледебатам. Любой кандидат, в том числе и действующий глава государства, абсолютно уязвим при дебатах. Так что проиграл я как человек, как кандидат, но та партия, которая меня выдвинула, выиграла, заняв первое место.
“Эти змеи Зюганову буквально на сердце легли”
— Когда давали согласие стать кандидатом, не возникало чувства, что вас отправляют на заклание? После поражения на думских выборах любой кандидат от КПРФ казался самоубийцей.
— На съезде КПРФ я увидел, что Семигин и его сторонники действуют недостойными методами, что все эти змеи Зюганову буквально на сердце легли. И он их не может оттолкнуть. Я пошел, по сути дела прикрывая амбразуру — во имя сохранения доброго имени Зюганова и, самое главное, компартии. Потому что все можно купить за деньги, кроме идеи. Но скажу откровенно: когда пытались решать вопрос, снимать меня или не снимать, я чувствовал, что будет процент. Я даже Зюганову говорил: “Процент будет неожиданный и для Кремля, и для партии, и для всех”.
— Геннадий Андреевич, получается, не верил, поскольку считал, что вам лучше сойти с дистанции. А за месяц до голосования заявил: если Путин не станет участвовать в дебатах, КПРФ отзовет кандидата. Обидно не стало — вы его грудью прикрываете, а он даже не учитывает ваше мнение?
— На Зюганова было давление со стороны окружения. Тех, которые сегодня пытаются продаться Семигину, которые хотели бы внутреннего переворота и надеются захватить рычаги управления партией. Безусловно, лидера тоже грызли сомнения. На карту была поставлена судьба партии и его самого — “человека — политической глыбы”. И вот через мою кандидатуру произошло какое-то Божье снисхождение к КПРФ. Я не член этой партии — хотя по идейным соображениям, может, даже крепче тех, кто носит партбилет, — но меня выставили как объединяющую фигуру.
— Решение оставить вас кандидатом, надеюсь, приняли не потому, что было Божье снисхождение?
— Были аналитики, которые проводили для нас опрос — предельно объективный. И они заявили, что я могу набрать от 12% до 25%.
— А ведь была и другая причина. На Зюганова давил Кремль, чтобы вас оставили “в игре”. Ваше снятие, во-первых, могло снизить порог явки, во-вторых, Глазьев имел бы все шансы прийти вторым — что было абсолютно невыгодно Кремлю. Поэтому был достигнут некий компромисс: вы остаетесь кандидатом, а вам при этом не мешают вести кампанию.
— Если не мешают, то почему тогда по появлению в телепередачах я стою на четвертом месте после Путина, Хакамады и Малышкина? Я присутствовал в телекартинках 280 раз. Путин — полторы тысячи.
— А к Глазьеву вообще отнеслись как к покойнику: не говорили практически ничего. Даже в день выборов не показали, как он пришел голосовать.
— Зато на думских выборах Глазьева на телевидении было бесконечно много. Он не слезал с экрана! Зюганова не было, а он там часами сидел! А что сейчас получил? Его результат — это удел практически всех идейных предателей, каковым он и является. Катался слева направо, превратился в политический колобок, в объятиях “медвежатников” затих, самостоятельно пошел на выборы и “закончился”.
— Николай Михайлович, вас не поймешь. Сейчас вы говорите, что Глазьев — предатель. А двумя днями раньше заявляли: “Если Глазьев пожелает войти в КПРФ, все двери открыты”.
— Я так не мог сказать.
— Однако сказали.
— Ну может быть, что-то у меня выскочило не до конца продуманное. Я не председатель компартии, поэтому так говорить не имею права...
“Я иду на костер уже 12 лет”
— Ваш результат можно оценивать двояко. С одной стороны, в нынешних условиях это приличный итог. С другой — это самый низкий результат за всю историю КПРФ. От выборов к выборам партия теряет электорат. В чем причина?
— У народа еще остаются какие-то надежды на то, что многое можно вернуть. Но поскольку этого не происходит, люди говорят: “Сколько ни голосуй за коммунистов, а жизнь не меняется”. Они недопонимают, что сегодня, не находясь у власти, изменить законотворчество невозможно. Потому что по ныне действующей Конституции Россия — суперпрезидентская республика. Я говорил: давайте примем закон о формировании правительства по итогам парламентских выборов. Путин вроде обещал это в своем послании. И что — из “Единой России” взяли одного Жукова. Значит, где-то внутри этой партии червоточина. Путин прекрасно понимает, что народ без административного, информационного и других ресурсов никогда не проголосовал бы за нее. А у коммунистов идеи бессмертные.
— Однако за “бессмертные идеи” голосует все меньше людей.
— Не меньше!
— Да как же — не меньше? В 1996 году за Зюганова проголосовали 40% избирателей, в 2000-м — 29%, за вас сейчас — 13,7%.
— Я вам скажу так: у КПРФ отличное будущее! По сравнению с думскими выборами, на президентских мы подтянули на 2,5 миллиона голосов больше. Да еще если бы честными были выборы!..
— Удобно списывать все на “грязные” выборы. Но ведь часть ваших избирателей действительно очарована Путиным!
— После разгрома, учиненного Ельциным, любое движение со стороны Путина воспринимается как благо. Вот Зурабов сообщает, что с 1 апреля надбавка к пенсии — 132 рубля. А у меня теща говорит: “Ну что он нас этими рублями дразнит, их же обещали еще в октябре отдать”. Однако большинство, не вникая в суть этой надбавки, считают 130 рублей за благо. А ведь это только 10 булок “бородинского” хлеба, 750 граммов которого стоит 13 рублей!.. Люди недопонимают глубинных преобразований. Не понимают, что государство из экономики ушло. Мы объясняем, что предстоит борьба за рыночный социализм. Мы считаем, что ошибочна купля-продажа пахотной земли...
— ...и при этом теряете старого, но не привлекаете нового избирателя. Социсследования, которые проводились в ходе кампании, показывали, что за вас в основном собираются голосовать люди старше 55 лет с низким достатком. А между тем у КПРФ есть потенциал: левая молодежь. Но партия почти не работает с ней...
— О том, что за нас голосуют только пожилые, говорится уже 15 лет. Если б так было на самом деле, эти люди повымерли бы давно. Как раз полученные мною миллионы голосов говорят о том, что это не старые люди. Я проехал много регионов, вокруг меня и рядом со мной всегда была молодежь. А работает или не работает с ней КПРФ — об этом вам расскажет председатель партии. Из моих уст вы не услышите, что КПРФ — плохая, пятая-десятая. К тому же политика — это качели. Маятник сегодня сюда, потом назад.
— По-моему, наивно надеяться на абстрактный маятник. Если доверие электората к КПРФ будет падать и дальше, на следующих выборах, когда нужно будет преодолеть уже не пятипроцентный, а семипроцентый барьер, ее может не оказаться в Думе. Что, по-вашему, должна предпринять КПРФ, чтобы вернуть популярность?
— Должна работать, отказавшись от многих старых догм. Ей нужно заниматься кадровой политикой на местах. Но надо помнить, что лизоблюдство и угодничество губят. Поэтому нужно подыскивать кадры, которые были бы идейно убеждены. Идею любили бы бесплатно и за нее могли бы пойти как Галилео Галилей* на костер.
* Тут Николай Михайлович оговорился “по Фрейду”. На костер взошел Джордано Бруно, а Галилей, напротив, отличился соглашательством — отрекся от идеи о вращении Земли вокруг Солнца и после суда лишь иногда робко и тихо шептал: “А все-таки она вертится”.
— Вы готовы пойти за идею на костер?
— А я иду уже 12 лет. Я мог бы себя за эти годы удачно продать — лизнуть кого нужно от каблуков до затылка. Я, будучи народным депутатом РСФСР, когда приходили гонцы от Ельцина и говорили: “Уйдите, сорвите кворум. Получите полтора миллиона рублей и прописку в Москве”, — отсылал их назад. А кто, вы думаете, первым убежал? Починок. Бывший министр социальной защиты. А я вышел из Белого дома вместе с коммунистом Братищевым Игорем Михайловичем, 169 депутатов, 250 работников Верховного Совета увели в Краснопресненский райсовет. И там мы оказывали сопротивление.
“Это головастики в лице упырей”
— Кто, по-вашему, должен оказывать “сопротивление” на следующих выборах: Зюганов или другой человек, которого нужно заранее раскручивать как возможного кандидата в президенты?
— Надо готовить возможных кандидатов, как космонавтов готовят, — не одного, а целую группу. Их выводить надо и на думские, и на губернаторские, и на президентские выборы с учетом опыта моего и Геннадия Андреевича.
— Раз вы так говорите, то, наверное, согласитесь с тем, что по большому счету неважно, кто будет кандидатом или даже лидером КПРФ — ведь люди в первую очередь голосуют не за конкретного человека, а за партийный брэнд. И ваш результат тому подтверждение: не будучи членом КПРФ, вы получили примерно столько же процентов, что и партия на думских выборах.
— Я не думаю, что этот фактор срабатывает автоматом. Всякую партию олицетворяют в первую очередь с образом конкретного вождя.
— Но в случае с КПРФ это, видимо, не совсем не так. Иначе почему рейтинг партии выше личного рейтинга Зюганова? Кстати, за время кампании вы тоже опередили его: по данным соцопросов, вам доверяют 6% россиян, а Зюганову — всего 3%.
— Это потому, что я только недавно вышел из борьбы, на виду был. Да и Геннадий Андреевич не скрывал, что нам пришло время раскручивать новых патриотических лидеров. Но и я, безусловно, не скрываю, что сам по себе не сумел бы набрать такой процент. Только вместе с партией, коллегиально. При этом внутренние противоречия, которые продолжает подпитывать Семигин, конечно, повлияли на выборы. Я ездил по стране и видел, что половина партийных организаций и на 50% не работали так, как работали, когда избирался Зюганов. Эти люди наблюдали со стороны и ждали, чем закончатся выборы, чтобы потом в мутной водичке половить свою рыбку. Но оказались у разбитого корыта...
— Откуда такая уверенность? На июньском съезде недруги Зюганова наверняка попытаются доказать, что его смещение с поста лидера не нанесет партии ущерба.
— Есть люди, которые готовы продать душу дьяволу, забыв про идейные убеждения. И я думаю, какие-то наскоки будут. Но Семигин и его компания — это вчерашний день. Семигин абсолютно неинтересен простым избирателям. Где вы видели и слышали его как публичного политика?! Можно в тени партийной прятаться, как таинственный политический монах ходить там, но доколе?! Ну про что мы говорим?! Мой результат укрепил позиции партии. Он должен быть направлен в первую очередь на самоочищение КПРФ.
— А как оно должно происходить?
— Те люди, которые на самом деле не поддерживают идейных убеждений, а преследуют свои конъюнктурные цели, должны уйти. Не захотят уйти — им помогут! И поможет здравая часть КПРФ.
— Да вы воинственно настроены. Недавно заявили, что на основе КПРФ может быть создана новая коалиция левых сил. Означает ли это, что компартии следует выйти из НПСР (Народно-патриотический союз России, куда кроме компартии входит еще ряд организаций левого толка. — Н. Г.)?
— Я не думаю, что аббревиатура НПСР как-то “отскочит”. Дело в том, что я постоянно наблюдаю, что такое НПСР. Это мелкие, маленькие партейки, головастики, в основном в лице каких-нибудь упырей. Все эти партии по отдельности уместятся на одном диване. Они обычно всплывают перед выборами. Рвут на себе рубахи, доказывают, какие колоссальные у них политические штыки, что они могут страшное сотворить. И требуют место в центральном избирательном списке. Но проходят выборы — их нет. Основной становой хребет Народно-патриотического союза — КПРФ.
— Если в НПСР сплошь “головастики в лице упырей”, зачем тогда вообще нужно это объединение?
— Понимаете, союзники должны быть всегда. Вот, например, Агропромышленный союз (его возглавляет сам Харитонов. — Н.Г.) объединяет 40 млн. человек. А партия — она должна быть фундаментом, как бы маткой быть.
— То есть вы считаете, что КПРФ должна избавляться от “карликов”, а более крупные объединения брать под свое крыло?
— Да речь не о карликах идет! Речь идет о политических уродах. Я думаю, аббревиатура НПСР в итоге сохранится, но содержание должно быть другим. Свежее дыхание должно появиться там.
