“Кинотавр”: 15 лет нестрогого режима

В 1989 году, в разгар эпохи кооперативного кино, Марк Рудинштейн организовал в Подольске “Фестиваль некупленного кино”. Прошло 15 лет. За это время придуманный наспех смотр превратился в открытый российский кинофестиваль “Кинотавр” и приобрел неофициальный статус самого авторитетного фестиваля российского кино. Никто из его создателей не помнит, кто и когда первым произнес слово “Кинотавр”. Но уже 15 лет подряд 7 апреля фестиваль празднует день рождения. А в честь 15-летия в Московском цирке Никулина на Цветном бульваре 7 апреля 2004 года состоится представление “15 лет от сотворения мира “Кинотавр”.

Мы встретились с Марком Рудинштейном накануне этого события и попросили его припомнить самое интересное, что произошло на “Кинотавре” за прошедшие годы.

— Гостей “Кинотавра” обычно грузят скопом на самолет и везут в Сочи. На этом же самолете в Сочи летят и декорации для церемонии открытия. Так было и в 1998 году. Но главный художник ушел в запой и куда-то пропал, а доверенность на получение декорации со склада аэропорта была только у него. Выяснилось это в самый последний момент, когда 360 человек, среди коих — звезды российского и зарубежного кино, уже сидели в самолете. Время шло, художника искали, а люди нервничали. Необходимо было разрядить обстановку. Кончилось тем, что артистов выпустили и прямо под самолетом устроили банкет. Гулянье продолжалось часа четыре. Художника мы так и не нашли, но, обзвонив пол-Москвы, разрешение на вывоз декораций все-таки получили. А так как это был год дефолта, то мы долго еще шутили, что у нас был “дефолт декорации”.

— Самым отчаянным гостем фестиваля я бы назвал Жерара Депардье. Начнем с того, что с момента приземления на сочинскую землю он с перерывом в минуту в течение 24 часов выпивал по стакану красного вина. И при этом выполнял все свои функции — дал несколько интервью, выходил на сцену, общался с коллегами. Он едва не утонул в Черном море, думая, что у нас, как в Майами или на Лазурном побережье, можно долго и неспешно входить в воду. А в Сочи камень — и сразу глубина. Пришлось провести спасательную операцию. Но самым потрясающим было его последнее приключение. Мы долго ждали, пока Депардье выйдет из своего номера, чтобы посадить его на самолет. Наконец, забеспокоившись, вошли в его апартаменты и застали звезду французского кино лежащим на полу в ванной комнате лицом вниз и со спущенными штанами. Видимо, перегрузившись вином, он уснул, сидя на унитазе, и упал. Эта история мгновенно разнеслась по всему миру и сделала фестивалю рекламу за рубежом. Кто раньше знал о фестивале в Сочи? А теперь, когда во Франции говоришь про “Кинотавр”, все вспоминают: “Ах, это там, где Депардье упал с унитаза?”

Однажды председателем жюри был писатель Владимир Войнович. Старый диссидент, он привык прятаться от чекистов и всех во всем подозревал. А в последний день фестиваля мы увозим жюри в другую гостиницу, чтобы они спокойно приняли решение и никто о нем раньше времени бы не узнал. Но я-то должен получить решение хотя бы за три часа до объявления — для телевизионной картинки и для того, чтобы знать, как кого рассаживать в зале. В условленное время я приезжаю и спрашиваю у портье, где Войнович. Мне говорят номер, я иду, но там Войновича нет. Я опять иду к портье, который уверяет меня, что он должен быть там. Время идет. Тогда я начинаю проводить собственное расследование. Нахожу милиционера и начинаю ему пудрить мозги: “Войнович — знаменитый русский писатель, подданный Германии. Если что случится — будет международный скандал. Ищите, поднимайте все службы”.

Он искренне во все это поверил, и за несколько минут весь Сочи стоял на ушах. Наконец выяснилось, что Войнович решил законспирироваться и подстраховаться, поэтому спрятался в другом номере. А так как он был уверен, что его не найдут, то даже не закрыл дверь. Когда я зашел, услышал, что в ванной льется вода. И решил на нем отыграться. Взял милиционера, и мы вместе с ним рванули дверь душевой. От неожиданности Войнович, абсолютно голый, поскользнулся и упал. А я отодвинул занавеску и произнес торжественным голосом: “Решение!” Он даже слова не смог сказать — молча указал на стол.