Булгаковский Воланд дал почти исчерпывающую характеристику роду человеческому: “Любят деньги... Легкомысленны... Иногда милосердие стучится в их сердца”. Милосердие стоит на третьем месте и замыкает список. И для того, чтобы оно все-таки возобладало над легкомыслием и жадностью, очень часто необходим удар извне. Таким ударом может стать чей-то пример (матери Терезе удалось создать целый монашеский орден), а может — просто фотография. Ведь снимок иногда заставляет сконцентрировать внимание на том, о чем без него не только думать не захочешь, но предпочтешь не замечать.
Cегодня в “Альбоме” — фотографии двух мальчиков. Имя одного известно, другого — нет. Сфотографированы они с разницей в тридцать лет, в противоположных частях света. Судьба одного из героев сложилась более-менее благополучно, другой — с большой вероятностью — умер от голода. Каждый из них остался в истории журналистской фотографии.
Фотокорреспондент “Лайфа” Майкл Руге снимал начало корейской войны. Сейчас уже мало кто помнит, но именно корейская сшибка систем начала 50-х стала самой кровавой после мировых войн. В ней погибло около пяти миллионов человек. Канг Ку Ри — так на английский транскрибировали имя мальчика с первой фотографии — попался на глаза журналисту недалеко от Сеула. Он сидел у разрушенного дома рядом с трупом матери, погибшей несколько дней назад. Чей снаряд — американский или советский — разрушил дом и убил мать ребенка, выяснять не стали. Тогда Руге снимать Канг Ку Ри не стал. А снял через неделю, когда напоролся на него в столовой морских пехотинцев. Оказалось, солдаты взяли парня с собой, и малыш Ри стал чем-то вроде сына полка. Даже успел получить претенциозно-киношное прозвище “парень без улыбки”. Хотя он действительно не только не улыбался, но даже не разговаривал. И прямо в столовой морпехов Руге сделал портрет, попавший на обложку “Лайфа”.
Корейская война — не вьетнамская. Фотографии раненых, убитых, сожженных заживо еще не были популярны в американской прессе. Но рассказ о Канг Ку Ри что-то все-таки открыл в этой трагедии заокеанским читателям. И тронул у кого-то сердце настолько, что одна пара искала в разрушенной нищей стране именно этого мальчика, чтобы усыновить. И нашла аж в 56-м году. Ри вырос и наверняка мало походил на героя одновременно сентиментальной и правдивой фотокарточки. Но для людей, поставивших перед собой цель — помочь конкретному ребенку, — это было уже не принципиально. Девятилетний мальчик получил новых родителей.
Африканского малыша из Мали снял в 1985 году Себастьян Сальгадо. Фотографы начали плотно осваивать Черный материк сразу после войны. Но скорее это был этнографический интерес: снимали диковинные обряды и танцы диких голых племен. Как эти племена живут, если случится засуха, — тогда мало волновало публику. Есть знаменитая фотография уже 70-х, как белозубые черные дети выставляют открытые рты под первые капли давно ожидаемого ливня. Счастье и идиллия.
Тогда же, в середине 70-х, появились и первые трагические снимки об африканских голодающих. Но, видимо, общество еще не было готово обратить внимание на эту проблему: помощь шла по каналам ООН, но в целом мир не хотел об этом думать.
Сальгадо — явно выраженный социальный фотограф. Но в лучших своих работах — будь это серии с золотых приисков в Бразилии или о голоде в Мали — он сумел соединить пафос обличения с художественными достижениями. Его репортаж из Мали (страны, о существовании которой большинство просто не знает) о матерях, вынужденных вместе с детьми-дистрофиками пересекать пустыню, чтобы добраться до пунктов помощи ООН, попал точно в десятку. После него о ежегодной голодной смерти десятков и сотен тысяч людей стали рассказывать десятки и сотни репортеров. Их работы за социальную значимость получали почетные премии. Без всякого преувеличения удалось собрать миллиарды долларов на приобретение гуманитарной помощи. Не было кинозвезды или известного рок-музыканта, кто бы не принял участие в благотворительных телемарафонах или концертах. Смертельно больная Одри Хепберн, уже понимая, сколько у нее осталось времени, ездила по насквозь радиоактивному континенту, чтобы заставить своих поклонников раскошелиться.
Казалось бы — победа разума. Добро и милосердие восторжествовали. Но вот беда — каждый год все повторяется заново: засуха, голод, смерть. Или — война, голод, смерть. И переломить ситуацию не получается. Дети, которые чудом выжили вчера, имеют отличные шансы погибнуть сегодня. Мальчика на фотографии Сальгадо взвешивают на медпункте ООН, чтобы понять — сколько ему можно дать граммов еды. Если дать больше, чем можно, — он умрет от переедания. Но за порогом палатки — можно не сомневаться — сидят еще сотни обессиленных мальчиков. А скоро ооновцам надо будет переезжать в другой район...
Конечно, ни у какого нормального человека не повернется язык сказать: “Давайте прекратим помощь, подождем, пока африканцы смогут помочь себе сами. Ведь без этого — все бессмысленно. Корейцы вот смогли себе помочь”. Каждому нормальному человеку ясно: если удастся спасти хотя бы одну деревню, хотя бы нескольких детей — игра стоит свеч. И не стоит калькулировать рентабельность спасения.
Но вот что кажется: зачастую единственный снимок, сделанный без желания бросить обвинение сытой планете, без стремления кого-то подвигнуть на нравственный подвиг, может оказаться эффективнее, чем все социально значимые проекты вместе взятые. Кто спорит, хорошо помогать всем сразу и заботиться обо всем человечестве. Но взять на себя постоянную ответственность за кого-то конкретно — гораздо труднее. Потому, что требует больше сил и мужества.
В этом смысле простая и ясная работа Руге, не отмеченная ни единой премией, но сочащаяся сочувствием к одному-единственному человеку, никак не уступит всем снимкам-лауреатам. Ведь она дала шанс малышу Ри и изменила его жизнь. Как изменил жизнь обожженной напалмом вьетнамской девочки знаменитый снимок Ника Ута. После его публикации кричавшую от боли на первых полосах десятков газет Фан Тхи Пак наперегонки разыскивали, и теперь уже ее здоровые дети печатаются на страницах “Лайфа”.
Без сомнения, надо вспоминать и о тысячах детей, которые не получили такого шанса, как кореец Ри, которые не попали в видоискатель или просто не так трогательно выглядели. И уж конечно, не стоит успокаивать себя разовыми чудесами. Но все-таки милосердие нельзя взвешивать на весах. По древней поговорке, кто спас одного, тот спас Вселенную. И даже если бы не было знаменитых героев-фотографов, напоминающих миру о его несовершенствах, один Руге оправдал бы само существование фотографии по любым, даже самым строгим моральным критериям. И, может быть, прежде чем стараться помочь всей Африке, стоит оглянуться и найти кого-то одного, поближе?
