Вместе с дымом отечества, возвращаясь в Москву, вдыхаю на пороге города родной запах хамства и криминала. Не там, где прежде буравили взглядом угрюмые пограничники. На границе и таможне дышать стало легче, томительных очередей обычно нет. Деклараций времен НКВД не заставляют всех заполнять. По “зеленой линии” идешь без хлопот.
Пытка ждет в зале прилета. Нет тележек. Ни на входе, ни на выходе. А когда начинает кружить карусель с багажом, они появляются в цепких руках носильщиков, готовых за два с лишним доллара подвезти одно “место”. В “Шереметьево-1”, куда посадили самолет из Тель-Авива, все тележки увидел в их мозолистых руках. Возмущенные пассажиры получили немедленный отпор:
— Жиды прилетели! Подавай им тележки. Возвращайтесь за ними в свой Израиль!
Носильщиков нет в Европе. Их в аэропортах “ликвидировали как класс”. Сотни тележек стоят там, как корзины на колесах в супермаркетах. Что об этом писать — иначе быть не должно.
Иначе на всех московских аэродромах. В “Шереметьево-2” видел поезд из сломанных тележек. Подозреваю, сломали носильщики.
За границей катишь багаж к такси. Они ждут у дверей. Одна столица в Европе лишена такой услуги — это наша Москва. Нет у аэропортов машин с зелеными огнями. Ни одной не увидишь. Увидишь толпу извозчиков, встречающих у таможни людской поток. Цены — в тысячах рублей. Такси из Москвы довозит за пятьсот. Но обратно на нем не уехать. Порожние машины уносятся, не смея взять седоков. Потому что не рискуют оказаться с проколотыми шинами.
— Мафия! — говорят таксисты.
Едешь домой с долларовым извозчиком и в дороге убеждаешься: человек он хороший. А цену заламывает потому, что так велит “мафия”. Половину приходится отдать ей.
Другая подобная структура захватила пространство перед аэропортами. Там начинается еще одна пытка. Шлагбаум. Получай карточку в автомате, не теряй. По ней заплатишь за каждый час ожидания. Простоя у перекладины нет. Каждый взмах означает: два доллара как минимум капают в чей-то глубокий карман. Такие денежные насосы — везде, где шумят аэродромы. Почему столицы других стран обходятся без них? Да, останавливают перед шлагбаумом в Тель-Авиве, но там проверяют багажники по известной причине. По какой причине тормозят и обирают каждого, кто за рулем, в Москве?
Кто восстановит связь на самом массовом транспорте — в лифтах? В каждой кабине есть кнопка аварийного вызова. Она когда-то выручала, если кабина застревала между этажами. В моем лифте кнопка есть, а двусторонней связи нет. Испытал на себе, застряв между этажами. Жал на кнопку, кулаками бил по двери — никто не слышал. На мое счастье, вышел из квартиры с мобильным телефоном. И жена оказалась дома. Позвонила диспетчеру домоуправления. Вдруг слышу в кабине ее голос. Связь, оказалось, есть, но особого рода — в одну сторону!
Не дождавшись обещанной помощи, раздвинул двери и выпрыгнул из западни, благо лифт застрял невысоко над лестничной площадкой. Но что бы было со мной, не окажись в кармане телефона? Как быть зимой, когда холодно в кабине, ночью, когда все спят, как поступить старикам, женщинам и детям, попади они в такую ловушку? Коченеть на морозе, кричать, звать на помощь, дрожать от страха?
По версии одного диспетчера, три многоэтажных дома, где живут сотни людей, перевели на обслуживание из одного ремонтно-эксплуатационного пункта в другой. И что-то не подключили. По версии другого диспетчера, “агрегат” у них ветхий, они “орут, орут, а их не слышат”. Мой дом старый, двенадцатиэтажный. Нажал на другой день вечером кнопку лифта в новом доме на Таганке, где 16 этажей. Та же история. С линий домостроительных комбинатов сходят дома в 22 этажа. Какая “мафия” бросает нас на произвол судьбы?
Новый лифт успели зачернить краской, расписали стены и потолок. Без мата. Слышу мат на детской площадке, куда повадилась залетать стайка девчонок из соседнего училища. Мат висит в воздухе у входа в школу, где курят перед уроками выбежавшие на перемены мальчишки и девчонки.
Безнаказанно обирают, мажут стены, сквернословят на улицах. Что о таких мелочах говорить, когда на улицах правит бал криминал — угоняют машины, по полсотни в день, грабят в подъездах, убивают по заказу в самых людных местах. Но при ближайшем рассмотрении оказывается — между проступками и преступлениями есть прямая зависимость.
В царской Москве в 1914 году, по данным Московского губернского уголовного розыска, произошло 12 “убийств и покушений на убийство”. В день, когда я пишу эти строчки, в городе зафиксировано четыре убийства. Покушения на убийство в расчет не берут. Выходит, что за три дня сейчас подвергаются насильственной смерти столько, сколько до Первой мировой войны — за год! По словам русского криминолога профессора Михаила Гернета, “степень распространенности убийства в государстве может служить показателем степени культурности и одичания населения”. Неужели мы утратили культуру и так одичали?
Да, социализм сменил капитализм, но в столицах Западной Европы при этом строе нет того, что происходит у нас. Да, московское телевидение каждый вечер, злоупотребляя свободой, смакует убийства. Но подобные картины представляют и в других странах, откуда к нам пришла эта зараза. Да, новый Уголовный кодекс России писали явно “борцы за права человека”, любящие все человечество. Но ведь их единомышленники сочинили подобные руководства и в других либеральных странах. Дело явно в чем-то другом.
Ответ на мучащий вопрос я нашел в Нью-Йорке. Там до недавних лет царил криминал: грабили, убивали, насиловали на улицах. В сенате США даже предлагали отделить восточное побережье от государства. И вдруг “город желтого дьявола” стал самым безопасным, уровень преступности в нем снизился на 57 процентов, число убийств — на 65 процентов. Прежде считали негров и цветных причиной криминала. Но негры из Нью-Йорка не уплыли в Африку, на историческую родину, цветные не подались домой, в Латинскую Америку, а факт налицо: Федеральное бюро расследований признало город самым безопасным мегаполисом в США за последние пять лет.
В чем причина такой метаморфозы?
В том, что городом два срока правил Рудольф Джулиани, ушедший в 2001 году с поста по американской традиции с пожизненным титулом мэра. Он неустанно “улучшал качество жизни” и бился “тяжелой рукой против легкой преступности”. Реализуя первую концепцию, закладывал парки, сады, строил театры, библиотеки, музеи. На месте Гарлема, разграбленного во тьме после аварии электростанции неграми, соорудил торгово-культурный центр. В Таймс-сквере, наподобие нашего сквера на Лубянке, слывшем местом с нехорошей репутацией, теперь Дисней-парк. Крупными штрафами приучил водителей такси не превышать скорость, чистить салоны, включая счетчик, приветствовать пассажиров словами “Добро пожаловать в Нью-Йорк!” Закрыл сотни порнографических заведений, преследовал проституток, и они улетели в другие либеральные края. Мэр Джулиани, поддерживая мелкий и средний бизнес, создал сотни тысяч рабочих мест в городе, где до него каждый седьмой жил на пособие. А тех, кто не хотел работать, — заставил это делать силой. В результате, по его словам, некогда криминальный Нью-Йорк “ныне известен как центр культуры и развлечений”.
Как похож на мэра Нью-Йорка Лужков, зримо “улучшивший качество жизни” в Москве! На месте асфальтового пустыря на Манежной площади возник “Охотный ряд”. Повсюду построены бассейны, дворцы спорта, катки, возведена “Новая опера” и Дом музыки, библиотека Тургенева, Музей Отечественной войны. И наш мэр — шеф малого и среднего бизнеса, уровень безработицы в Москве благодаря этому чуть ли не самый низкий в мире. Но не желающие работать шарят по мусорным бакам и свалкам, нищенствуют на улицах и поездах метро. Фигура писающего прохожего среди бела дня маячит в московских дворах. И главное — криминал не угас. По официальной версии, в Москве насчитывается 200 “воров в законе”. Где, в какой столице дважды покушались на заместителя мэра, пытались взорвать вице-мэра, где стреляют в депутатов, чуть ли не каждый день расстреливают предпринимателей, всех, кого закажут убийцам?
Почему не удается то, что вышло в Нью-Йорке? Там, как у нас, градоначальник не вправе изменить федеральные законы, давить на судей и прокуроров. Не дай бог! Схватят немедленно за руку. Но она может быть “тяжелой для легкой преступности”. Такой была рука Джулиани. Он придерживался концепции, сформулированной в двух простых словах: “Разбитые окна”.
Автор “Разбитых окон” — английский криминалист Келлинг. Согласно его теории, полиция обязана реагировать на самые мелкие правонарушения и по отношению к ним поддерживать “нулевой уровень терпимости”. То есть наказывать тех, кто покрывает стены надписями непристойного свойства. Задерживать нищих, пристающих к прохожим, пьяных или меломанов с приемником, орущим на всю улицу. Тех, кто разбивает окна, чтобы никому не пришло в голову залезть в это окно. И судить, штрафовать, сажать в тюрьму. В итоге снижается уровень преступности, так как при ловле мелкой рыбешки в сеть непременно попадает крупная рыба!
Цитирую журнал “Ньюсуик”:
“В нью-йоркском варианте эта политика означает, что временами у прохожих начинают проверять документы. Или полицейский останавливает праздношатающихся молодых людей и интересуется, есть ли у них работа, учатся ли они где-нибудь. Если человека ловят на улице с откупоренной бутылкой пива — судебное разбирательство и 10—15 суток в тюрьме обеспечены. (Закон, запрещающий распивать в общественных местах, существовал и прежде, но только при Джулиани за это стали давать срок.) Стали подбирать бездомных и насильно увозить в ночлежки, многие из которых располагаются за чертой города. Штрафуют и за пересечение улицы в неположенном месте”.
Что еще? Запретил мэр Нью-Йорка уличную торговлю с рук в неположенных местах. Посадил за решетку всех рэкетиров, бравших дань с каждого водителя грузовика, прибывавшего в город. Покончил с “самодеятельными” скверами, когда жители соседних домов высаживали кусты на пустырях. Ничейную землю застроил. Сносил обветшавшие доходные дома, и на их месте вырастали особняки среди лужаек.
И мэр Москвы на месте ветхих пятиэтажных коробок построил сотни новых домов. Снес три миллиона квадратных метров унижавшего москвичей жилья. Модернизировал МКАД и проложил Третье транспортное кольцо, возродил храм Христа, построил памятники. Москва ночью горит огнями и признана красивейшим городом Европы. Все так. Но в этом прекрасном городе правит бал криминал, грабят и убивают так, как прежде в Нью-Йорке!
На наших улицах милиция не соблюдает “нулевой уровень терпимости”. Пешеходов, бегающих под колесами, не наказывают. Повсюду ходят, прихлебывая пиво из банок и бутылок. Пьяные валяются на земле. Стены лифтов мажут. На перекрестках катают безногих инвалидов, вымогая подаяние. От бомжей спасу нет. С рук торгуют где попало. Проститутки дают объявления в газетах, выстраиваются на обочинах дорог.
Это неполная картина в целом.
А вот в деталях, рядом с моим домом.
Весь день у Киевского вокзала промышляют заросшие щетиной кавказцы, предлагая прохожим сигареты. Сколько их тут? Сбиваюсь со счета. Они в куцых куртках, им холодно, они греются чаем из термосов, но не возвращаются в теплые края. До недавних дней привокзальную площадь загромождали ларьки, где оптом торговали пачками. Ряды снесли. Дикая торговля — жива. Московский мороз не в силах разогнать эту черную тучу.
Писали недавно, после смерти Гейдара Алиева, что мудрый был глава государства, тридцать лет правил Азербайджаном на благо своего народа. Но почему этот народ побежал толпами в Россию? Прежде на виду у всех в Москве возвышался разве что один Муслим Магомаев и красовался замечательный портрет композитора Кара-Караева в Третьяковской галерее. Сегодня тысячи их земляков заполонили базары города и области. Хорошо бы только торговали. Но они — герои уголовной хроники, мошенничают и грабят.
До морозов рядом с кавказцами водил хоровод табор. Совершая хаотичное “броуново движение”, цыганки гадали и воровали. Жертв прижимали к стенке гостиницы “Днепр”, опустошая карманы. По другому сценарию, окружали толпой и выхватывали в момент расплаты бумажник. Где милиция? Рядом. У места происшествия патруль в машине. Рядом капитан милиции, тоже не шелохнулся. Потом в участок увел пострадавшего.
Вокруг меня каждый угол напоминает о криминале. На доме по Украинскому бульвару вижу след выстрела из гранатомета. Били в окно клиники костоправа. По бульвару рядом с клиникой бегал обреченный коммерсант, которого убили среди белого дня. Прохожие слышали его крик: “За что?” В подземном переходе расстреляли американца. У соседних домов грабили, угоняли машины, убивали.
Ни торговцев сигарет из-под полы, ни цыганок милиция не карает. Как и бомжей, ставших московским сословием. На теплых трубах в соседнем дворе всю зиму и сейчас живут они жили, укрывшись тряпьем. До революции подобные типы группировались на Хитровом рынке. Там, “на дне”, они обитали, там их увидел Максим Горький и написал для Художественного театра пьесу, провозгласив устами пьяного героя: “Человек — это звучит гордо!” Понадобилось прожить ХХ век, чтобы убедиться: люди бывают хуже зверей. Хищники не убивают ради удовольствия. И во времена Алексея Максимовича сын сапожника Мишка Культяпый, как описывал его охоту на людей профессор Михаил Гернет, “связывал обреченных бечевой и укладывал их так, чтобы ноги одного ложились на ноги другого, а туловища расходились из центра под углами, образуя веер. После этого он переходил от одного к другому и острием топора раздроблял головы”. Такой “веер” до поимки в общей сложности он составил из 78 покойников.
Московская полиция преследовала нищих, людей без паспорта, бродяг. Потому что понимала: от бродяжничества, проступка до преступления — один шаг. “Рабоче-крестьянская” милиция также не жаловала любителей жить на дне. Последний день Хитрова рынка описан Владимиром Гиляровским. Казалось бы, бродяги канули в Лету. Но вдруг воскресли в “свободной России”. С той разницей, что если эти типы прежде концентрировались у Яузских ворот, то теперь вся Москва стала Хитровым рынком. Горят чердаки и подвалы, где бездомные жгут костры, горят здания, где они обитают под носом у милиции.
Давно замечено: любить все человечество легче, чем соседа по лестничной клетке, чья собака мочится в подъезде. “Борцы за права человека” хватали мэра Москвы за руку, когда он начал проверку паспортов на улицах. Много “любителей всего человечества” и в Нью-Йорке, где они протестовали, когда мэр начал облавы на проституток, торговцев порнографией, не дал залы городского музея хулиганам “современного искусства”. Нападали “борцы за права человека” и на нашего мэра за то, что он запретил корриду, “парад любви”, концерт группы, орущей матерные песни. За полгода из Москвы депортировано 14 тысяч, по сто в день, непрошеных гостей. Но этого мало!
Не хватает, на мой взгляд, мэру Москвы “тяжести в руке”. Далеко нашей милиции до “нулевого уровня преступности”. От проступков шаг и к преступности, и к террору! Если бы наши управдомы и коменданты знали, что за использование не по прямому назначению вверенных им помещений (мешки с “сахаром”, чеченцы, вьетнамцы и т.д.), им не поздоровится, — не взорвали бы дома в Печатниках и на Каширском шоссе, не развелось бы восточных гадюшников в общежитиях, не появились бы подпольные цеха в закрытых городках.
Применили теорию “тяжелой руки к легким проступкам” на родине Георгия Победоносца, в древнем Лоде, где живут рядом арабы и евреи. Там распоясались торговцы наркотиками, угонщики машин, арабские террористы. Начались тотальные проверки на дорогах, рейды по кварталам, где прижились нелегалы. Дорожная полиция стала карать писающих на улицах и докладывать об этих происшествиях. Город Лод быстро преобразился. Теперь там начальник полиции в день рождения подчиненных дарит им книгу мэра Джулиани.
Мечтаю, что переведут ее на русский язык, и мэр Лужков вручит пособие каждому начальнику отделения милиции в качестве руководства к действию. Заодно вместо “Жигулей” пересадит милиционеров на иномарки, конфискованные у бандитов. Сделает европейский ремонт в каждом помещении, где служат милиционеры, оборудует комнаты компьютерами и кондиционерами. Там Жегловых, Анискиных и Кравцовых больше, чем “оборотней в погонах”. Они за заботу о себе отблагодарят город. И он, как прежде в СССР, станет самым безопасным среди столиц мира.
