Каждый журналистский жанр диктует свои излюбленные формы. Типа очерков “Письмо позвало в дорогу” или расследований “Прошу считать мой материал обращением в Генпрокуратуру”. Для фоторедакторов, пожалуй, не существует более проверенного выбора, чем материал, озаглавленный “Один день...”. Этот день может быть из жизни президента Рейгана, а может — из истории африканского континента (когда такой репортаж одновременно снимают десятки корреспондентов). Один фотодень бывает у крупных автопроизводителей и у театров, военных частей и госучреждений. Потребитель цветных журналов любит рассматривать картинки, разбираясь в подробностях: какой воротничок у сорочки помощника президента, и из каких пулеметов палят вертолеты прикрытия. Подобные репортажи всегда очень выигрышны. И не важно, есть ли среди десятков кадров хоть один выдающийся. Сам эффект присутствия, достоверность заставляют зрителей раскрыть рот. К тому же одними гениальными снимками газетные полосы не забьешь: таких снимков не хватит...
Ларри Бароуз почему-то не стал легендой, хотя нет более заслуженного фотокорреспондента времен вьетнамской войны.
Если кто видел в американских фильмах про Вьетнам отважных фотографов, идущих вместе со штурмовыми группами в самое пекло, то знайте: их собирательный образ лепился именно с Бароуза. Он провел во Вьетнаме девять лет и лично принял участие в десятках операций: высаживался с вертолета, эвакуировал раненых, патрулировал реки на катерах, переходил эти реки вброд. Фрэнсис Форд Коппола, снимая свой великий “Апокалипсис сегодня”, множество планов — включая корову, транспортируемую на вертолете, — построил по кадрам Бароуза.
Фотограф приехал во Вьетнам в 1962-м и уехал в 1971-м, не дожив нескольких месяцев до 45-летия и пары лет до эвакуации американских войск на родину. Его убили где-то в Лаосе. Войну, как вспоминают его коллеги, он начал молодым, подвижным весельчаком. А закончил человеком, выглядевшим гораздо старше своих лет, абсолютным фаталистом, звездой мирового масштаба.
Вьетнам для фотожурналистики в целом стал поворотным моментом. С одной стороны, техника и пленки уже позволяли снимать на совершенно современном уровне. С другой — за десять лет бойни американское общество абсолютно изменило взгляд на происходящее. И военная фотография впервые в истории освободилась от обязательного пропагандистского пафоса. На какое-то время, пока не впала в пафос обличительный, она просто фиксировала, что происходит. И вот именно в этот момент она добилась фантастических достижений.
Бароузу же удалось то, что, пожалуй, не удавалось никому больше. За все эти девять лет во Вьетнаме он ни разу не “занялся политикой”. Он не был пропагандистом, он никогда не перешел и на сторону обличителей власти. Он, как нормальный человек, не примкнул ни к “левым”, ни к “правым”, а остался в одиночестве. И поэтому был для тех и других чужим. “Леваки” до сих пор его считают “противоречивым” — он же не занял позицию “чем хуже, тем лучше”. “Патриоты” не могут простить, что он не приукрашивал правду. Скорее всего именно из-за своей “аполитичности” Бароуз уже после смерти не встал в один ряд с такими классиками военной фотографии, как Капа или Бальтерманц. Но зато Бароуз сумел остаться “чистым репортером”, к чему всегда призывают все стороны. И что не получается ни у кого — причем не только на фронте, но и в тылу.
Может быть, ему это удалось, потому что он всегда был нацелен на результат: его фото должны были быть первоклассными. И хотя он всегда призывал всех к осторожности, сам, когда требовалось, рисковал по полной. При этом — что очень важно — он не впал в характерный для многих военных корреспондентов эдакий идиотизм. Когда главной целью становится показать ужасы пострашнее. Чем дальше Бароуз был на войне, тем больше он снимал крупные планы людей — своих и чужих, усталых и злых, победителей и проигравших. После его смерти остались карточки, которые — безо всяких скидок — “карточки навсегда”. Что у него при этом происходило в голове, почему он не уезжал из Вьетнама, насколько адекватной оказалась цена, которую пришлось заплатить, — мог оценить только сам автор или Господь Бог.
Сегодня в “Фотоальбоме” публикуется несколько снимков из его огромного репортажа “Один день YANKEE PAPA 13”. YANKEE PAPA 13 — позывные десантного вертолета. Один день — это 31 марта 1965 года. Особо выдающихся фотографий в репортаже нет. Но все вместе они производят грандиозное впечатление.
Главный герой — 21-летний младший капрал Джеймс Фарлей. Обычный парень, только что оказавшийся на войне. Бароуз специально выбирал, как говорят американцы, “мальчишку из соседней двери”. Утром он, как и положено, проверяет крепление лопастей на роторе и несет пулеметы, чтобы закрепить их на турели (1). Затем в YANKEE PAPA садятся южновьетнамские солдаты и фотокорреспондент Бароуз. Вертолеты уходят к зоне высадки. Фарлей из открытой двери время от времени палит из своего М-60 (2). Чтобы его снять в выгодном ракурсе, репортер заранее прикрепил одну камеру на выносную стойку вертолета и нажимал на спуск по кабелю. Вертолеты приземляются, несмотря на плотный огонь вьетконговцев из автоматов и пулеметов. Десантники выбегают в траву. Неожиданно рядом приземляется подбитый YANKEE PAPA 3. Фарлей бежит к нему и пытается вытащить из кабины тяжелораненого пилота (3). Это ему не удается: не пускает заевшая амуниция. Зато его товарищам удается вытащить к себе на борт второго пилота и стрелка из YANKEE PAPA 3. Фарлей бегом возвращается к своему вертолету, который ни на секунду не выключал двигателя. Они взлетают. Фарлей стреляет в сторону вьетнамцев, пока у него не замяло ленту (4). Он вместе с еще одним стрелком пытается помочь раненым пилотам другого вертолета. Один из них умирает. Другого удается перевязать и довезти живым. Сразу после перевязки Фарлея начинает бить отходняк (5). После приземления его встречают сослуживцы, он идет в душ. Перед этим Фарлея еще раз догоняет истерика: рейд окончен. Двадцатилетний молодой человек за один день стал намного старше. Насколько постарел фотограф, мы не знаем: его на негативах нет.
Как у Бароуза хватило сил бегать за Фарлеем, снимать под огнем, бесстрастно брать крупным планом раненых и плачущего капрала — трудно понять. Еще труднее понять, как экипаж не пристукнул Бароуза (хотя по собственному опыту могу сказать, что взаимопонимание в минуты опасности налаживается быстро). Но факт остается фактом: ничего подобного до и после Бароуза никто не снял.
Этот “Фотоальбом” должен выйти накануне великого праздника Победы. И, возможно, правильнее было бы опубликовать наших фронтовых журналистов. Но про снимки Победы мы уже рассказывали дважды. А если говорить просто о военных фотолетописях, то ничего более отстраненного, подробного — а потому правдивого, — чем “Один день из жизни YANKEE PAPA 13”, лично мне видеть не доводилось. Так или иначе, но все погибшие при исполнения долга фоторепортеры заслуживают, чтобы их вспоминали. И, отдавая дань Ларри Бароузу, запечатлевшему не нашу войну такой, какой она была, мы кланяемся всем им.
