Украина просит дождя

В эти дни жители Запорожской области Украины как никогда молятся о продолжительных дождях. 6 мая в 12.50 на расположенной в селе Новобогдановка базе хранения артиллерийских боеприпасов начался пожар. Взрывы продолжаются уже четвертый день.

Число жертв остается прежним: один человек погиб, один умер от кровоизлияния, трое — от инфаркта. Ранены: солдат и 48–летний охранник складов, еще одна 74-летняя жительница села при эвакуации получила сотрясение мозга. Но никто из официальных лиц не говорит о без вести пропавших. Между тем жители близлежащих сел не могут найти в списках погибших и пострадавших своих односельчан, работавших на военной базе вольнонаемными.

Корреспондент “МК” побывал в закрытой зоне. С местными жителями “козьими тропами” мы прошли по селам Спасское, Троицкое, Новобогдановка, а также за первый круг оцепления — к самой военной базе.

Трасса “Москва—Крым” перекрыта у самого начала Каховского водохранилища. С потоком транспорта сворачиваем на объездную дорогу, которая идет через Токмак.

— Еще знак повесили, — с досадой говорит наш водитель Гена, показывая на кругляш с ограничением скорости в 40 километров. — Здесь захочешь — не разгонишься.

Зона приближается. Вдоль шоссе вереницей стоят пожарные машины, “Уралы” с защитными тентами, машины “скорой помощи”, строительная техника.

У эвакуационного пункта — Терпеньевского интерната — на крыльце и скамейках сидят и стоят местные жители с узлами. Рядом автобусы с табличками “Спасское”, “Троицкое”.

— С самого утра ждем возвращения домой, — говорит жительница Спасского Людмила Храмова. — Только говорят, мы сегодня не тронемся, будут заселять тех, кто живет в 10-километровой зоне. А от нашего села до складов 2 километра, там до сих пор снаряды собирают.

— А скотину–то как жалко, — вступает в разговор Людмила Госовиц. — Коровы без присмотра остались, мы два раза в день нелегально бегаем в село доить их и кормить. А утята у многих без присмотра погибли... У нас работы в селах нет. Мы живет только подсобным хозяйством.

Рыжий Дениска Храмов соглашается быть нашим проводником. Снимаем куртки, временно заимствуем у местных жителей потертые спецовки и идем в зону.

С дороги сворачиваем в лесополосу, к селу Спасскому направляемся узкой тропинкой по самому дну оврага. Третье кольцо оцепления остается позади.

Деревенька начинается с пригорка. На пустынных улицах привольно разгуливают куры и гуси, беспризорными бегают собаки… Пройдя несколько улиц, на одном из огородов мы замечаем женщину с тяпкой.

— Вернулась домой из-за своих деток, — говорит Анна Ивановна Артюх, показывая на двух белых коз, пасущихся рядом. — Риточка и Белочка два дня провели под дождем в поле. — Жалко их, да и доить их надо, иначе перегорит молоко.

Поправляя на голове платок, бабушка говорит: “Девчонкой в войну у немцев под пистолетом стояла, не думала, что и в старости снаряды будут надо мной летать. Страху натерпелась… Осколками одной из болванок у меня весь курятник разнесло. Сын кричал: “Не заходи домой…” Так и побежала к сельсовету, в чем коз доила — в тапочках и халате.

— Осколком снаряда перебило проходящий по территории села газопровод, — рассказывает подошедший к нам председатель Спасского сельсовета Василий Роденькин. — Тут же взметнулся ствол пламени высотой до 100 метров. Мы срочно связались по рации с газовиками, и в селе Михайловском перекрыли задвижку.

Идем дальше по улице Ленина. В доме №28 снаряд попал прямо на крыльцо. Деревянные балки, подпирающие козырек, лежат, как подпиленные. С калитки ворот мы снимаем обрубленный по краям осколок от снаряда. А рядом бушует распустившаяся сирень...

Проходим поле с едва проклюнувшимися ростками пшеницы. Оно все сплошь в воронках…

— Металлические болванки от снарядов утром собрали саперы, — говорит Денис. — Полную машину из деревни вывезли. Видите на дереве у дома красную ленту? — показывает наш проводник на крайний дом по улице Садовой. — Так отмечены дворы, где металлические болванки “зарылись” в землю. 9 Мая их будет выкапывать специализированная бригада.

В доме с “красной отметиной” в черепичной крыше — огромная дыра, у рядом стоящей пристройки разнесен по глиняным пластинам весь чердак. А окна в доме все целехонькие. На зиму они были затянуты пленкой, да так и остались “не распакованными”.

На вольном выпасе — за огородом — натужно кричит недоеная корова.

— Зайдем к братьям Сеченко, я знаю — они сегодня в село, как и мы, балкой прошли, — говорит наш гид Денис. — Старший, Лешка, во время пожара на военной базе был, служил там по контракту, а младший, Серега, за день до взрывов из армии вернулся.

Во дворе — дом с низкими окнами, в редкой еще траве копошится петух. На скамейке сидят женщина и два парня в военной форме.

— Лешка только перед вашим приходом объявился, сына три дня не было, — говорит его мама Любовь Григорьевна. — Куда мы только не звонили, он как сквозь землю провалился… Все эти дни с ним работала прокуратура, следователи выясняли, где был и чем занимался перед тем, как случился пожар. А спаслись многие солдаты, потому что первые взрывы начались во время обеда, весь личный состав в это время находился вдалеке от складов — в столовой.

— Я был в это время на дальнем КПП, это метров двести от складов, — рассказывает двадцатилетний контрактник Алексей Сеченко. — Услышал хлопки, выскочил из помещения — вижу: солдаты по полю бегут врассыпную. Потом мне ребята рассказывали, что сначала по краям складов сработали — взмыли вверх сигнальные ракеты. После “салюта” начали “выстреливать” снаряды. Я схватил велосипед и рванул в сторону Привольного. Проехал метров сто, меня взрывной волной сбросило на землю, переполз в ближайшие посадки и выбраться оттуда не мог часов пять. Голову нельзя было поднять — кругом свистели снаряды, осколки летели прямо надо мной, один из них попал мне в ногу. Лежал в кустах и видел, как на склады пустили пожарный танк. Только его тут же взрывом перевернуло…

Устроиться работать на военную базу, по словам мамы Алексея, считалось большой удачей. По местным меркам, на базе платят хорошие деньги — 346 гривен (около 2000 рублей).

Рядом с нами во дворе кормит голубей младший брат Алексея — Сергей. Подбросив вверх голубку, он, смеясь, говорит:

— Пришел домой из армии я 5 мая, служил в артиллерийских войсках, а на следующий день — начался пожар. Никогда не думал, что в родном доме попаду под артобстрел…

— То, что на базе погибли люди, не говорят, — замечает Любовь Григорьевна. — Только мы своего знакомого прапорщика, Рыдвана Тагбетова, до сих пор не можем найти. Домой со службы после пожара он не пришел, нет его ни в списках погибших, ни в списках раненых. Знаю, что и в Новобогдановке не дождались родных. Мы давно живем как на пороховой бочке.

Мимо дома по улице тихим ходом идет специализированная машина. На борту “ГАЗ–66” красная полоса и надпись: “Разминирование”.

К военной базе пробираемся по полям по–пластунски. Наш проводник Денис не раз лазил на базу за порохом и знает особые потайные тропки. Во втором кольце оцепления стоят солдаты внутренних войск в малиновых беретах и сером камуфляже. На тех, кто стоит в первом кольце, — каски и бронежилеты.

Закрыв лицо руками, ползем через заросли крапивы. Минуем одну воронку, другую… А дальше участок поля, сплошь вспаханный снарядами, — они легли, как и хранились на складе — ровным рядом. Мы уже знаем, что это реактивные 122–миллиметровые снаряды с радиусом разлета 5 км. Боеприпасы на складах хранились в разобранном виде: отдельно корпуса, отдельно боевые части — “начинка” и тротил. Рядом с нами валяются просто металлические чушки. После самовозгорания порохового заряда они взлетели, но не взорвались.

До базы не более 300 метров. Мы отчетливо видим металлические ангары и сами склады — железобетонные коробки, “по самые уши” вкопанные в землю. Общая площадь складов — 36 га. Снаряды хоть и редко, но продолжают детонировать. В разных местах от земляных коробок поднимается вверх дымное облачко.

Заметно теплеет. К двум часам дня солнце печет уже по-летнему, и частота взрывов увеличивается. Вылетов с территории складов мы не замечаем.

Как сообщил нам начальник пресс–центра Южного оперативного командования Сергей Даниленко, на базе хранилось 91,5 тыс. боеприпасов. В основном реактивные осколочно–фугасные снаряды для комплекса “Град”, а также реактивные снаряды для более мощных установок “Ураган” и “Смерч”, радиус разлета которых достигает 70 км.

Официально на базе числится 206 человек личного состава. В день трагедии могли находиться до 310 человек.

Между ангарами то и дело снуют военные “уазики”. На базе работает группа разминирования, группа вывоза и подрыва снарядов.

Из–за горизонта приближаются к базе два белых вертолета. Добрых двадцать минут они наматывают круги прямо над нашими головами. В зону бедствия прилетел премьер–министр Украины Виктор Янукович.

Второй раз мы въезжаем в зону уже официально — с кортежем автомобилей премьер-министра. В микроавтобусе с табличкой на лобовом стекле “пресса” мы единственные российские журналисты.

Ураганом мы проносимся по дороге, идущей мимо села Спасского, Троицкого… Едва успеваем заметить свежезасыпанные воронки у обочины шоссе. Таким же скорым маршем пролетаем центральную улицу Новобогдановки и подъезжаем к военному городку.

Шесть пятиэтажек сиротливо глядят выбитыми окнами. Как знак бедствия — бьется на ветру белая тюлевая занавеска. Эвакуированные из многоэтажек семьи офицеров живут сейчас в гостинице. Януковичу показывают, как работают строительные бригады. У подъездов — сваленные в кучу привезенные строительные материалы и стекла в упаковке.

Подъезжаем к станции Федоровка, которую СМИ объявили “стертой” с лица земли. А станция хотя и посечена осколками, цела–невредима. Рядом дерево, расщепленное пополам, разрушенный участок железной дороги, вздыбленные горой шпалы.

На территории базы сейчас работает оперативная группа минобороны и госкомиссия по вопросам техногенно-экологической безопасности и чрезвычайным ситуациям во главе с вице-премьер-министром Украины Андреем Клюевым. На вопрос, что могло явиться причиной пожара и взрывов боеприпасов, господин Клюев ответил загадочно: “Человеческий фактор”.

Жительница села Спасское Людмила Храмова была более откровенна: “С той базы постоянно все тащат. Вы спросите начальство, сколько за последние годы они народу отдали под суд за воровство. Я не раз у своего сына отбирала порох, который они с пацанами выменивали у солдат на сигареты. Два года назад наша ребятня им вышку подорвала.

В штабе МинЧС мы решили срезать угол футбольного поля. Над головой тут же раздалось: “По газонам не ходить!” А мы только что вернулись с полей, изрытых воронками… Когда в маршрутке увидели запрещающий знак с перечеркнутой сигаретой и подпись “не палити!”, вспомнили пословицу: “От трагического до смешного один шаг”.

На территории “самостийной и незалежной” Украины находятся 84 военных склада с боеприпасами. Половина из них — переполнена. В Новобогдановке, например, должно было храниться 4 тыс. условных вагонов артиллерийских боеприпасов, а лежало — 4,8. И горят военные склады здесь с завидной регулярностью. На Украине шутят: “Где не загорится и не рванет в следующий раз?”

Корреспонденту “МК” удалось разыскать Михаила Васильевича Ионова (данные изменены) — бывшего замкомандира 275-й базы, оставившего военную службу в 2000 году.

— На базе было химоружие?

— Ни химического, ни бактериологического, ни ядерного...

— Тогда зачем отряды МЧС так подстраховались?

— Обеззараживание все равно надо делать: от продуктов горения пороха...

Подполковник Ионов ушел из армии, как он утверждает, из-за русской фамилии. Примерно 10 лет назад в Одесском военном округе стали происходить непонятные явления: развернулась дискуссия вокруг того, насколько важно для сохранения доставшихся по наследству от СССР боеприпасов заменить офицерский состав людьми с украинскими фамилиями. Только они, патриоты своей земли, смогут, мол, обеспечить их надежную охрану и безопасность окрестных населенных пунктов. В общем, правдами и неправдами офицерский состав новобогдановской и других подобных баз “украинизировался”. И система стала такой, при которой украсть не сумеет разве что ленивый.

Многие боеприпасы 20-, 30- и даже 50-летней давности стояли на базе в прогнивших ящиках, поросших бурьяном. Для того чтобы обезопасить эти хранилища хотя бы от несанкционированного проникновения, необходимы сотни километров колючей проволоки, дорогие системы сигнализации, дымоанализаторы, сотни и сотни километров земляных валов.

— Нынешнее ЧП — результат расхлябанности в вооруженных силах Украины, — считает министр обороны Евгений Марчук. — В течение только последних месяцев по этой причине уволено более 10 тыс. военнослужащих, несколько десятков генералов. Сейчас в Украине сложилась просто-таки оскорбительная для военных ситуация: “Ту-154”, сбитый над Черным морем, Артемовск и вот теперь — Мелитополь. Мы стали опасны для собственного народа.