За четыре года она поднялась с 869-го на 12-е место в мировом женском рейтинге. Выиграла 2 турнира в одиночном разряде и 10 — в парном (8 — с Мартиной Навратиловой, 2 — с Леной Лиховцевой).
И 6 раз попадала в парные финалы, в том числе на US Open-2003.
Светлана Кузнецова — из тех девушек, с которыми надо встречаться лицом к лицу. Ей всего 18, а взгляд — абсолютно взрослого человека. В спорте эмоции концентрируются, за секунды иной раз выкладываешься и проживаешь больше, чем большинство людей за всю жизнь. Уже в семнадцать тебе начинают наступать на пятки 16-летние. А в двадцать два чувствуешь себя матерой спортсменкой, для которой оставаться на пике славы сродни борьбе за выживание. И сердце замирает от мысли, что еще лет пять — и станешь “уходящей натурой”...
К счастью, у Светы достойный запас прочности по наследству от родителей: папы — Александра Кузнецова, главного тренера и президента велокоманды “Локо”; мамы — Галины Царевой, 6-кратной чемпионки мира и 20-кратной рекордсменки мира по спринту; даже брат у нее — серебряный олимпийский призер.
— Вот только прочность моя — больше физическая, — признается Света. — На самом деле я ранима и очень редко прощаю чужие ошибки. Я человек чувствительный, но в чем-то очень жесткий.
Однако видно, что жесткость эта выстраданная, ничего общего не имеющая с обычным пафосом восходящей звезды. Светин папа однажды сказал мне: “Знаете, в теннисе очень многое зависит от пиара. Результатов мало — поклонникам нужен еще и популярный имидж. И мне кажется, Света достойна большего внимания журналистов”. С тех пор Кузнецова сильно поднялась в мировом рейтинге и заставила-таки прессу заговорить о себе. Но такое ощущение, что она не забыла, как слабо наша братия поддерживала ее на первых порах.
— Помню, как еще совсем маленькой Света часами наблюдала, как взрослые играют в теннис, — рассказывает папа Александр Кузнецов. — Целыми днями стояла у кортов и смотрела, смотрела... Я не хотел, чтобы она занималась велоспортом, как вся наша семья. Дело в том, что в Питере на тот момент уже не было женской команды. И мы с женой долго думали, что же делать. Куда отдать ребенка, чтобы ей было интересно. Но мне почему-то не верилось, что теннис — это действительно ее вид спорта. Зато жена не сомневалась. И оказалась права.
— Мне на первых порах действительно очень мама помогла, — подтверждает Света. — Она настолько четко знала, как нужно работать с ребенком, что часто ссорилась с моими тренерами. Не давала им халтурить. А сейчас я сама себе хозяйка. И так мне даже легче, потому что, когда мама приезжает на турниры, она так психует, что мне становится не по себе.
— А отец? Скучаешь по нему?
— В детстве очень скучала. Так редко видела его — только перед сном. А потом привыкла. Сейчас мне даже проще одной...
— У тебя много друзей?
— Настоящих — мало.
— А любимый молодой человек есть?
— Сейчас нет. При таких нагрузках, если честно, не до этого. Но я не боюсь одиночества. Даже научилась получать от него кайф.
— Может, ты просто романтик?
— Мне кажется, да.
— Ты выглядишь очень сильной, мужественной — это самозащита или кто-то придумал тебе такой имидж?
— Над своим имиджем я работаю сама. Вернее, не работаю, а просто стараюсь оставаться такой, какая есть, — искренней и естественной. Не похожей ни на кого. Я люблю выделяться.
— Такое впечатление, что внешне ты один человек, а под оболочкой — совсем другой.
— Это правда, — Света задумалась о чем-то своем. — Почему-то в обычной жизни я очень застенчива. До такой степени, что даже переживаю из-за этого. Например, когда во время турниров живу с кем-то из теннисисток в номере гостиницы, все время чего-то стесняюсь, боюсь причинить житейские неудобства.
— А что имел в виду Шамиль Тарпищев, когда назвал тебя недавно девушкой без комплексов?
— Личную жизнь он в виду не имел. Вот на корте я действительно ничего не боюсь и наслаждаюсь этим. Иногда мне кажется, я могу все и каждый раз раскрываюсь по-новому, даже для себя самой. Для меня так важен был дебют на Кубке Федерации. Я шла к этому. Об этом мечтают, наверное, все наши теннисистки... Но я не была уверена, что сумею выиграть, а проиграть было нельзя. Даже пару — хотя на общий результат этот матч уже не влиял. Вообще я ненавижу проигрывать. Никогда своего не отдам. Никому.
— Только в спорте или в обычной жизни тоже?
— Пожалуй, не только в спорте. Для близких, для друзей я готова на все. И кому действительно доверяю, могу открыться полностью и в трудную минуту всегда помогу. Но таких немного...
— Тебя много обижали?
— Очень много. А я никогда не забываю обид. Хотя внешне никак этого не проявляю. Но самая большая боль — это Питер. Я очень люблю этот город. И очень хотела бы жить и тренироваться там. Вот только условий для этого нет.
— Хочешь сказать, что чувствуешь себя изгнанницей? Но это немыслимо, учитывая огромный авторитет твоих родителей...
— Не в этом дело. Просто тренеров больше интересовало, как денег заработать. Теперь, конечно, они видят, что я на пике, и хотят быть рядом. Спасибо, но уже поздно. Трудно верить людям, которые когда-то фактически вынудили меня уехать...
— Ты злопамятная?
— Не злопамятная. Просто лицемерия не люблю. И второй раз этих людей никогда к себе не подпущу.
— Не тяжело копить в душе столько негатива? Хочешь кому-то отомстить?
— Зла я не желаю никому. И мстить не хочу. Просто помню, и все. Для себя. Некоторые раны трудно вылечить, даже временем...
— С виду никогда не скажешь, что тебе всего восемнадцать. Ты кажешься совершенно взрослым человеком...
— А я и чувствую себя взрослой. Давно привыкла полагаться только на себя.
— Как сложилось, что ты стала играть в паре с такой матерой профи, как Мартина Навратилова? Все-таки у вас такая огромная разница в возрасте — 30 лет...
— Как тридцать? А я почему-то была уверена, что двадцать... Она так хорошо выглядит. Хотя да... Ей ведь уже почти 48... Только вы не подумайте ничего. А то говорят бог знает что, будто мы вместе куда-то ходили, в рестораны всякие. Так ведь мы не вдвоем ходили. Там и с Мартиной всегда человек десять сопровождающих было, со мной тоже — и тренеры, и друзья.
— Хочешь сказать, тебя подозревали в нетрадиционной ориентации?
— Ой, даже говорить не хочу на эту тему, такая нелепость...
— Чему тебе удалось научиться у легендарной теннисистки?
— Я стала сильным парным игроком. Но иногда такая слава даже раздражает. В конце концов, я хочу быть среди лучших и в личном зачете мирового рейтинга.
— Почему ваша пара с Навратиловой распалась?
— Просто мы обе хотим попасть на Олимпиаду. Поэтому она сейчас играет с Лизой Раймонд, а я — с Леной Лиховцевой.
— Первые семь классов я училась в школе с пятью языками, в том числе со старославянским...
— А какими языками свободно владеешь сейчас?
— Двумя — английским и испанским.
— Такое ощущение, что тебе не слишком нравится Барселона, хотя ты живешь в этом городе уже несколько лет.
— Москва и Питер мне нравятся больше. В Испании люди другие, непросто строить с ними отношения, заводить друзей. Хотя надо отдать им должное — ценить спортивные заслуги они умеют: молиться готовы на своих кумиров!
— Есть что-то, с чем ты не можешь примириться?
— Меня угнетает беспомощность. Когда мечтаешь о чем-то, но повлиять на ситуацию никак не можешь. К примеру, хочешь, чтобы у кого-то из друзей родился ребенок или бедные люди перестали голодать...
— А хобби у тебя есть?
— Экстрим. Я просто обожаю доски — особенно сноуборд. Кстати, я очень уверенно на нем катаюсь. Прыгать тоже люблю.
— А из музыки?
— Любимая группа — “Алиса”. Знаешь, прямо мурашки по коже пробегают, когда слушаю Кинчева за границей. Даже ностальгия отступает... Я все у Кости люблю — и старые альбомы, и новые. Но есть особая песня — “Мое поколение”.
— Но ведь слова там изобличающе жестокие: “Мое поколение молчит по углам, мое поколение не смеет петь!”
— В том-то и дело. Приятно думать, что это не про нас...
Шамиль Тарпищев: “Кузнецова настоящий универсал — одинаково хороша и на задней линии, и у сетки. Вообще ее отличает редкое сочетание мощности и гибкости. Иногда в игре она даже садится на шпагат! Света реальный кандидат в олимпийскую сборную. (По правилам международной федерации туда попадают только четыре спортсменки от страны — лучшие в мировом рейтинге. — Авт.) .
