Советские праздники так же дороги современным молодым людям, как они дороги их родителям.
Благодаря усилиям президента связь веков не прервалась. Молодежь и сегодня с энтузиазмом отмечает очередную годовщину Великой Октябрьский революции, Международный день солидарности трудящихся и Праздник победы над фашистскими захватчиками.
Хотя, если честно, правильно организованных праздничных мероприятий пока все-таки еще маловато.
Например, очень не хватает настоящей, полноценной демонстрации трудящихся на Красной площади — чтоб праздничным утром пройти огромной толпой мимо трибуны и увидеть своими глазами вождя, машущего рукой, и помахать ему в ответ гербом Тамбовской области и фанерным снопом колосьев.
И чтоб отовсюду лилась праздничная музыка и патриотические песни о том, как “служить России довелось тебе и мне, служить России — Удивительной Стране”. И чтоб сумасшедший диктор кричал без умолку: “Слава трудящимся Мытищинского района!” и “Ура врачам, учителям и библиотекарям, работникам химкомбинатов и машинно-транспортных станций и вообще всем нам!”, а мы бы тоже кричали “ура” и радовались, что идем все вместе, такие из себя славные. И молодежь тоже с нами идет и машет, и кричит “ура”, поэтому нам есть кому передать страну.
А после Красной площади надо сдать гербы и снопы старшему по группе и пойти пить портвейн на лавочке, и молодежь тоже пускай будет рядом и учится праздновать. Потому что мы умрем, а им жить.
Власти наши, конечно, все это понимают. Поэтому в скором будущем праздничные демонстрации трудящихся возобновятся. Вопрос уже рассматривается.
Но пока, к сожалению, празднование проходит стихийно, неорганизованно, и страдает от этого в первую очередь молодежь.
Очень показательна в этом смысле невыдуманная история, приключившаяся на прошлой неделе с моим хорошим знакомым Палычем и его двадцатилетним сыном, студентом-историком.
Было это в один из тех дней, когда Первое мая плавно перетекает в Девятое, и, чтоб люди не надорвались в праздниках, заботливое государство заставляет их три раза сходить на работу. Сын позвонил Палычу и сказал, что его забрали в милицию, а у него из документов с собой только библиотечный билет, поэтому Палыч должен за ним приехать.
Уже не в первый раз от сына поступали просьбы подобного рода, поскольку юноши призывного возраста привлекают внимание милиционеров так же часто, как девушки проститутского вида.
Высоко ценя бдительность стражей порядка, Палыч, однако, не считал необходимым мчаться по первому зову в отделение и обычно освобождал сына по телефону. Он позвонил участковому и объяснил, что и сам, в сущности, полковник, и как раз сейчас у него на работе начинается торжественная встреча с ветеранами, поэтому он никак не может приехать за сыном, нельзя ли его так отпустить. Участковый без колебаний признал ветеранов уважительной причиной, но сказал, что сыну все-таки придется писать объяснение.
Тогда Палыч снова позвал к телефону сына и спросил, что случилось.
— Да у нас один парень сел покурить на окно и упал с одиннадцатого этажа, — спокойно объяснил сын.
Палыч похолодел.
— Но он зацепился за подоконник на десятом этаже. Так что все живы.
Дома за ужином Палыч выяснил подробности замечательного полета.
Дело было так. Сын заехал к товарищам-историкам, которые уже четыре дня праздновали солидарность трудящихся на квартире у одного из сокурсников. Родители его оказались настолько легкомысленными, что уехали на праздники на дачу, предоставив ребенка самому себе.
Уже на второй день ребенок потерял в коридоре мину времен Второй мировой войны. Хотел показать ее гостям в честь наступающего Дня победы, но пока шел из одной комнаты в другую, где-то потерял. Поэтому всех историков, которые приходили к нему после этого (а всего за праздники его квартиру посетило примерно полкурса), сразу честно предупреждали: “Осторожно, здесь где-то валяется мина”. Это придавало празднованию военно-патриотическое настроение и ощущение причастности.
Мину он нашел в походе по местам боевой славы. Искал скелеты солдат, а нашел мину.
— А, — сказал Палыч. — Черный копатель. Знаю. Раньше они назывались красные следопыты, но это одно и то же.
Среди гостей Черного копателя тоже были интересные люди, многие из которых уже зарабатывали деньги, успешно совмещая работу с учебой. Например, один мальчик — Риэлтер, он продает квартиры.
— Главным образом, родительские, — кивнул Палыч.
— Не, он на фирме работает. Они селят в одну квартиру по восемь лиц кавказской национальности, а он получает проценты за найденных клиентов.
— Ага, а потом норд-осты случаются, — Палыч посуровел. — Вот Владимир Владимирович еще окрепнет немножко, и мы таких риэлтеров сразу будем сажать на пятнадцать лет за содействие терроризму.
Что касается Мальчика, который выпал из окна, то он пока нигде не работает. Пока только учится — главным образом, потреблять алкогольные напитки. Три дня учился нормально, а потом сел покурить на подоконник и начал выпадать из окна. Товарищи ухватили его за одежду, но он ловко извернулся, выскользнул из рубашки и упал вниз.
К счастью, на десятом этаже под этим окном есть такой широкий выступ типа балкончика, куда зимой ставят продукты, ну и банки там всякие. Под соседними окнами нет балкончиков, а под этим есть. Мальчик на него упал и как-то закрепился.
— Но не убился, а рассмеялся, — процитировал Палыч “Песню о соколе”.
Возбужденные историки ринулись в нижнюю квартиру, но там их ждало разочарование. Нижняя бабушка наотрез отказалась открывать окно и впускать Мальчика. Историки уже трое суток гуляли у нее на голове. Теперь, поняла она, у них кончились деньги, и они полезли ее грабить.
— Обычное дело, — согласился Палыч. — Молодежь всегда так. Ограбят и зарубят, как Раскольников старуху-процентщицу.
Историки поднялись к себе, выпили по рюмочке и посмотрели вниз. Мальчик пока держался. Хотели сбросить ему колбасы, но он сказал, что не голоден.
Спасла его патрульная группа с автоматами Калашникова, прибывшая по вызову нижней бабушки. Несмотря на пережитые испытания, Мальчик так и не протрезвел.
Патрульная группа поднялась с ним к Черному копателю и, оценив обстановку, вызвала туда участкового, а сама поехала дальше — спасать других праздничных мальчиков.
Участковый, войдя в квартиру, первым делом произнес слова, поразившие всех своей неожиданностью: “Где лабрадор?”
У историков тут же сложилось мнение, что участковый — свой. Тоже три дня празднует. Ему сразу предложили рюмочку, но потом выяснилось, что просто квартира Черного копателя известна участковому в связи с собакой-лабрадором, которого родители взяли на дачу, и он обеспокоен его судьбой. Если здесь мальчики вылетают из окон, то с собакой и вовсе что угодно могло случиться.
На этом история, по сути, заканчивается. Участковый отказался от рюмочки, забрал историков в отделение и стал проверять версию покушения на убийство. Правда, линия Раскольникова его не заинтересовала. Более перспективным ему показался сюжет с выкидыванием Мальчика из окна самими историками.
Подозрения не подтвердились, и в скором времени историки были отпущены, причем участковый строго-настрого приказал им к Черному копателю больше не возвращаться.
Ясное дело, что именно туда они и отправились, выйдя из отделения. Там еще оставались дела — допить водку и найти мину.
— Нашли? — спросил Палыч.
— Пока нет, — сказал сын. — Но праздники-то не закончились, еще три дня, восьмое, девятое, десятое. Будем искать.
* * *
И вот скажите теперь, разве могло такое случиться, если бы праздники проходили с настоящими демонстрациями трудящихся, и студенты с восьми утра уже стояли бы в колоннах под флагами субъектов Федерации и транспарантами “Россия, любовь моя”? Конечно, нет.
И потом, после демонстрации, когда они вместе с нами пошли бы в скверик пить портвейн (господи, да они уж и не знают, что такое портвейн!) — там разве мог кто-нибудь вывалиться из окна? Никоим образом.
Так что надо срочно вводить празднование в организованное русло. Чтоб каждый праздничный день в обязательном порядке — утром демонстрация трудящихся, днем встреча в скверике с ветеранами, вечером концерт патриотической песни. И не пускать на самотек. Не позволять уединяться в квартирах — особенно на одиннадцатом этаже.
А иначе все. Потеряем молодежь, и некому будет передать страну.
