Автор более тридцати книг, по которым снято более пятнадцати фильмов, поставлены пьесы и даже одна опера, автор, написавший всемирно известную повесть “А зори здесь тихие…” и сценарий легендарных “Офицеров”, человек, избранный народным депутатом в год первого перестроечного съезда и являющийся сегодня членом Комиссии по правам человека при Президенте России, — короче, Борис Львович Васильев отмечает сегодня 80-летний юбилей.
Произведения Васильева включены в школьную программу, и не только в России, — этим мало кто может похвастаться при жизни. Васильева читают, Васильева любят, ему доверяют, к нему в Солнечногорск едут почти как к Толстому в Ясную Поляну.
Мы беседуем с Борисом Львовичем за двенадцать дней до юбилея, в праздник Победы — день радостный и печальный, особенно в этом году: только что пришло известие о взрыве на стадионе в Грозном.
— Вы часто говорите о том, что войну в Чечне надо немедленно прекращать. Может быть, теперь, на втором сроке Путина, это наконец удастся?
— Эта война, безусловно, одна из главных ошибок Ельцина. Но не забудьте, именно при нем в 96-м и был достигнут мир в Чечне. Сегодня я, к сожалению, не вижу положительных тенденций в этом вопросе. И последний теракт в Грозном — лишь подтверждение тому. Многие после выборов говорят о разочаровании в самой идее демократии: дескать, она не для России. Но это совершенно неправильно. Мы просто оказались немножко не готовы к демократии. Мы поторопились, но в итоге это все равно единственно возможный путь развития. И главные необратимые изменения все-таки произошли в России: мы покончили с однопартийной системой и начали создавать рыночную экономику.
— Создаем ее несколько лет — а живем в нищете...
— Тому есть несколько причин. Я же говорю, мы поторопились, провозгласили принципы, не создав экономической базы. Не довели до конца конверсию, не научились работать, как это умеют настоящие капиталисты. У нас даже безработицы по-прежнему страшатся. А ведь безработица — вещь абсолютна необходимая в любом обществе. Отсеиваются лодыри, бездельники, непрофессионалы. А мы все пытаемся работать по-старому, а зарабатывать по-новому. Вот и получается бандитский, воровской капитализм.
— Отчего же у нас такая несчастная страна?
— Ну посудите сами, сколько лет мы жили при тоталитаризме. Из царизма — в большевизм. Демократия для нас очень непривычна. А еще, мне кажется, есть более глубокая причина. Понимаете, мы пограничный народ. Россия выбрала себе такое место в истории — между оседлыми народами и кочевниками, между Европой и тюрками. А пограничник — это профессия, у него и психология другая, он всегда ищет врага. И если не находит, придумывает. Эта неизживаемая пограничная психология сегодня смертельно опасна. У нас мышление отсталое, несмотря на все успехи. Великая наука, великая литература, а средний уровень мышления ниже, чем на Западе. Европа объединяется — мы разделяемся и продолжаем искать врагов. Дай бог, Россия не распадется, но все равно нам за ними не успеть. Слишком велико отставание.
— Пессимистический взгляд. Потому, наверное, в последние годы вы и обратили свой взгляд на историю?
— Да, так было. Я писал исторические романы. Только они и печатались у меня. Тиражи крошечные, платили мало. Жил в основном за счет публицистики. Пока Ходорковского не посадили.
— Как это связано?
— Так ведь он же и финансировал большой публицистический проект. Московские именитые авторы писали статьи для региональной прессы.
Но как раз сегодня что-то стало меняться. Старые мои книги не переиздавали уже лет десять, и вдруг они оказались всем нужны. Издательство “Вече” выпустило сразу пять томов и обещает еще. Современный читатель проявил ко мне интерес, и мне стало интересно писать о современности.
— Начали новый роман?
— Да, он будет называться “Победоносцы”. Чувствуете нюанс? Не победители, а победоносцы. Хочу написать о нашей сегодняшней армии, в том числе и о Чечне. Но это не отменяет моего интереса к истории. Давно мечтаю сделать книгу о Махно. Удивительный был человек, самый порядочный среди героев Гражданской войны.
— Есть утверждение, что монархия — наиболее разумный способ правления. Получить власть по наследству хотя бы теоретически могут и порядочные люди. А целенаправленно идя к власти, порядочным остаться невозможно.
— Это очень верно. Особенно для России. Это, кстати, прекрасно понимал Ельцин. Взять хотя бы перезахоронение останков Романовых — как это было торжественно сделано! Потрясающе хорошо, с царскими почестями. Еще он пригласил сюда пожить последних Романовых, он готовил мостик к этому, проверял, воспримут монархию или нет. Умный человек, а к тому же интуитивно чувствовал, что совершенно необходимое России единовластие лучше всего воплотить в форме монархии. Почему — вы сами сказали. И действительно хорошо, когда властитель стремится оставить в наследство сыну наиболее устроенную, обеспеченную, сильную страну. А приход всякий раз новых, чужих людей — это бесконечные реформы, и часто неразумные.
— Может, мы поймем это и вновь придем к монархии?
— Вряд ли. Поздно уже. Вопрос ведь не в том, кто будет монархом, — вопрос, на какой класс опираться. Дворянство-то уничтожили. На чиновников, что ли? Это не монархия. Это в лучшем случае полицейское государство.
— А у нас даже полицейское не получается.
— Потому что полиция никакая. И вообще, сверху в России ничего сделать нельзя. Надо ждать, пока народ будет готов к новой жизни.
— А дождемся?
— Обязательно.
