В сумке Младена — летние вещи, их собирали всей деревней. Щупленький сербский паренек выглядит не старше восьми лет. На самом деле ему двенадцать. На борту “Ил-86”, рассчитанного на 350 пассажиров, — 340 детей. Еще двести доставили в Москву двумя “Яками”. Миссионеры фонда Андрея Первозванного везут из Сербии детей, чтобы подарить им, измученным войной, каникулы.
Младен Сталетович и его старшие братья-близнецы живут с бабушкой: их родителей четыре года назад расстреляли албанские экстремисты. Когда-то их село славилось сыроварнями на всю Югославию, а сейчас выбраться оттуда без сопровождения охраны сербам невозможно: с трех сторон деревня окружена албанскими поселениями, с четвертой — граница с Македонией. Вокруг нескольких уцелевших сербских домов — колючая проволока в шесть рядов и наряды косовских полицейских. Но и на их помощь сербы не рассчитывают.
— Мы не верим полиции Косова, — объясняет учитель русского языка Сава Петкович. — Когда экстремисты нападают на улицах, албанские полицейские делают вид, что ничего не происходит. Ни один бандит не был арестован за те зверства, что албанцы учиняют в сербских домах в течение пяти лет...
Отдохнуть в российских лагерях и санаториях ребятам пообещали еще на Рождество. Первоначально планировалось набрать три группы счастливчиков, если это слово уместно в подобном контексте. Но отличникам косовских школ придется подождать другой оказии. В первую очередь набрали сирот, чьи условия жизни с трудом можно назвать пригодными к существованию. Эти дети чувствуют себя в относительной безопасности на расстоянии не больше полусотни метров от собственных домов, огороженных колючей проволокой.
Миряне Барроч — всего одиннадцать. Ее семья рискнула вернуться в Приштину через несколько дней после мартовского погрома, во время которого албанские экстремисты за два дня сожгли тридцать пять сербских церквей. В столице Косова раньше жили двести тысяч сербов. Сегодня их — пятьдесят человек. В городе не осталось ни больницы, ни магазинов. Продукты и лекарства можно купить только в соседней Грачанице, а это — двадцать километров на автобусе в сопровождении миротворцев.
— Жить рядом с албанцами очень страшно, — рассказывает Миряна. — Я устала бояться, но не уеду.
— У тебя есть мечта? — спрашиваю Миряну по-русски (английский не преподают в заброшенных деревнях в самом сердце Европы).
Девочка отвечает. По щекам переводчицы сбегают ручейки слез, она не может говорить, а я неожиданно понимаю сербский.
— Миряна говорит, что мечтает быть в Косове всегда, не видит смысла жизни вдали от родины и мечтает только о мире?.. — бросаю на переводчиков вопросительный взгляд. Они кивают, не вытирая слез.
Илья Живич летит в Москву из Обилича. Пять лет назад там проживали шесть тысяч сербов. Сейчас осталось всего сто человек. Детей возят в школу только в сопровождении итальянских миротворцев. За порог дома без нужды — ни ногой.
— Папа с братом собирали урожай на пашне, когда их окружили албанцы и расстреляли. — Мальчишка с очень доверчивым и невероятно серьезным лицом вспоминает самый страшный день в своей жизни — 23 июля 1999-го. — В тот момент на поле было шестнадцать крестьян из нашей деревни. Ни одному не удалось спастись. Папе было тридцать два года...
В свои тринадцать Илья в семье за старшего. Чтобы хоть как-то прокормить троих детей, его мама моет в школе полы. В семье дяди остались сиротами еще четверо. С Ильей в Россию летят две племянницы, младший брат Никола и сестренка Милена. Почти всех сербских девочек в нашем самолете зовут Миленами. Еще есть Сребрянка. Правда, ее сестру тоже зовут Миленой. Девчонки — родом из Косова Поля. Это в двух шагах от превращенной в современное гетто Приштины. Семья Филич сейчас живет в лагере беженцев Угляры. Мама, папа и пять дочерей ютятся в двух комнатах по семь метров каждая. Папе девочек удалось устроиться на работу в приштинский аэропорт. Несмотря на то что город оккупирован албанцами, аэропорт контролируют итальянские миротворцы.
В зале прилета международных рейсов маленьких путешественников, сжимавших в руках рисунки и фотографии разоренных сел и сожженных домов, встречали со слезами на глазах. Глоток свободы всего на три недели... 23 июня полтысячи сербских школьников из оздоровительных российских лагерей вернутся домой — в концентрационные.
