Сегодняшний школьник — дитя прогресса. Если лет 10—15 назад ученики до одури зубрили формулы, теоремы и корпели над образом Наташи Ростовой, то сейчас они предпочитают не париться. В самом деле, зачем забивать голову, когда есть пособия для поступающих, а в них — ответы на все задачи и тексты сочинений на любую тему? Многие из книг даже изданы в удобном — шпаргалочном — виде. Осталось только купить — и экзамен в кармане.
Однако не все так просто. Митрофанушке, мечтающему получить халявную отметку, следует помнить: не он один такой умный, а “золотые страницы” сочинений или математические “решебники” — зачастую оказываются ловушкой для дураков.
Во-первых, желающих скинуть экзамен по-легкому всегда предостаточно, поэтому даже при наличии самых разных изданий остается шанс, что одно экзаменационное сочинение или решение задачи как две капли воды будет похоже на соседское. Преподаватель, получив две одинаковые работы, просто обязан будет поставить — причем каждому из сдающих — по двойке. И никакие апелляции тут не помогут. Во-вторых, книги “для ленивых” издаются частными фирмами и, естественно, никакой проверки в Министерстве образования не проходят и рекомендаций не получают — это ведь не официальные учебники. Посему напечатать в них можно что угодно, хоть явный бред.
Наиболее неблагополучно обстоит дело со сборниками сочинений. Они различаются лишь по объему и стоимости, качество же материала в них примерно одинаковое, и не всегда самое хорошее. Даже самые дорогие издания не застрахованы от ляпов и грубых ошибок (типа “дефецит”). В дешевые же добавляется еще и примитивный язык изложения. Пишутся “золотые страницы” в основном студентами и молодыми педагогами, которых нанимают по принципу “числом поболее, ценою подешевле”, поэтому и платят им буквально копейки — рублей по десять за страницу. Так что народ, подвизавшийся сочинять для старшеклассников, не самый талантливый и квалифицированный. Издатели обычно ставят перед “литературными неграми” довольно жесткие условия: нужно сдать материал к определенному сроку. Обычно на написание отводится месяц-полтора, чтобы успеть “выкинуть” очередное творение до середины мая, когда начнется предэкзаменационная лихорадка. Вот и парятся бедные авторы, строчат по двадцать сочинений в день... Где уж тут о содержании или грамотности думать, лишь бы в сроки уложиться! В их “шедеврах” встречаются такие пассажи, что хочется то ли плакать, то ли смеяться...
Начинаются подобные сборники, как правило, с Грибоедова. Кажется, ничего нового тут не придумаешь, про Чацкого, фамусовское общество и “горе от ума” все разжевано давным-давно. Ан нет. Например, в одном из сборников встречаем такой перл: “Безумное общество со знаком “минус” борется с Чацким, которого следует отметить знаком “плюс”. Сплошная физика, никакой лирики”. Или еще: “Категория ума имеет отношение к философскому наполнению пьесы, присутствие такого пласта просто невозможно в комедии классицизма, ориентированной уже на заданные абсолютные истины”. Вы что-нибудь поняли? Так и хочется сказать, подобно Станиславскому: “Не верю!”
Далее следует Пушкин. Александру Сергеевичу припоминают все: и роман Онегина с Татьяной, и страсть Дубровского к Маше Троекуровой, и спор Балды с попом. Не говоря уже о главном герое “Медного всадника”. Уж как только над ним не измываются! “Это гнев великого монарха на сумасшедшего червя”, — говорится об отношении Петра Первого к бедному Евгению. “А невеста его, с которой он собирается жить “по природе”? — вопрошают в другом. — Что может дать она ему, кроме пошлого омерзения семейного быта?” Или вот Онегин. “Растлевающее влияние света еще больше удаляло Онегина от народа”, — говорится в сочинении на тему “Народ в романе Пушкина “Евгений Онегин”. Господи, когда это было написано? Году так в 1982-м? Иногда встречается и просто мистика. О гибели Пушкина: “Часы пробили полночь в русской литературе: рука убийцы остановила сердце поэта”. Пробить полночь в литературе? На каком языке написано? Точно — не на русском...
Но больше всех достается Гоголю. Николай Васильевич, наверное, в гробу три раза перевернулся, когда его героя — Чичикова — в одном из сочинений сравнивают с... Одиссеем. Сходство, по мнению неизвестного автора, основано на том, что Павел Иванович в погоне за мертвыми душами “встречает множество людей и чудовищ”. “Собакевич напоминает Циклопа”, — делается потрясающее открытие. У гомеровского Циклопа было стадо баранов, и на столе у Собакевича также стояло блюдо из баранины — отсюда и сходство. Вообще-то Циклоп был одноглазым, чего никак не скажешь о Собакевиче. Но это, очевидно, уже мелочи, детали. Помещица Коробочка, по мнению того же автора, похожа на волшебницу Цирцею, околдовавшую Одиссея. Чем уж там околдовала “дубинноголовая” Коробочка Павла Ивановича — непонятно. Ну уж явно не красотой.
Писатели и поэты ХХ века тоже не забыты. “Читая стихи Есенина, — говорится в одном из сочинений, — мы ощущаем себя братьями кудрявой березы, спелой рябины и разного зверья”. Так и видится: вот стоит братец-дуб, а рядом — сестра-осина. Или еще о природе: “В России замечательная природа, но в очень отдаленных местах...” Интересно, в каких именно?
Хочется надеяться, что абитуриенту, рискнувшему опереться на подобное творение, не придется потом объяснять экзаменатору, что он имел в виду, когда писал: “Философия Ужа вызывает омерзение. Как можно так жить: не видеть неба, не летать в нем?” Действительно: “Почему люди не летают, как птицы...”
