— Сколько за него просишь? — Мурцев оценивающе скользнул взглядом по предмету торга. Глаза продавца забегали: “Пятьсот!” — “Даю 2,5 тысячи”, — подытожил базар коллекционер.
— Чего парня обижать, раз вещь стоящая? — объясняет неожиданную и для нас щедрость известный на весь Серпухов собиратель старины Александр Мурцев. Мы изумленно взираем, как он любовно пристраивает новичка в длинный ряд его пузатых родичей. И впрямь целая коллекция!
В комнате, где работает Александр Петрович, не развернуться. На десяти квадратах разместился натуральный музей: изящные сервизы и незамысловатая кухонная утварь, иконы и картины, первые телефонные аппараты и патефоны — все, что связано с бытом ушедших поколений, вызывает живейший интерес собирателя.
В его коллекции как вещи, пережившие XIV век, так и сделанные на заре XX века. Предмет особой гордости — глиняные кубышки, в которых в древности хранили монеты, наконечники для стрел и топоры.
— Вы еще не видели, что у меня дома творится! — смеется Мурцев. — Коллекции марок, монет, этикеток, старинных документов и прочей “мелочи” — лишь цветочки. Удивляюсь, как жена еще терпит...
По жизни нашего героя и впрямь сопровождали женщины дюже терпеливые к его увлечению. Мать хоть и ворчала иногда, зовя хламьевщиком, но смотрела сквозь пальцы, когда он носил в дом всякую в понимании обывателя рухлядь.
Не вытерпела только единожды, когда он променял у старьевщика любимый бабушкин самовар на пугач с патронами. Жена, Любовь Игоревна, тоже постепенно привыкла. Заплакала только раз, когда Александр спустил последние пять рублей из их скудного бюджета молодоженов на... две марки. “Это же сцепка Белибина”, — пытался он передать свой восторг рыдающей супруге.
Мурцев много ездил по русской глубинке — собирал национальный антиквариат.
— Заходишь порой во двор, а на сарае икона XVII века вместо двери прибита, — вспоминает подвижник. — Еще с той поры, как храм в деревне разрушили, осталось у людей вместо веры на душе вытоптанное место… Мне приходилось бывать в польской деревне, так они ничего, как мы, не выкидывают. На полочках все аккуратно выложено: колеса, коробки, ценная утварь. Это же история семьи!
Часть собранных вещей Мурцев продает. Большинство его постоянных клиентов — москвичи-дачники. Частенько наведываются к нему из московского Политехнического музея — подбирают раритеты для столичных демонстрационных залов. Зато ни за какие деньги не выпросишь у Александра Петровича экспонаты, связанные с историей Серпухова. Их он бережет и собирает с особым трепетом — лелеет мечту открыть в городе свой музей.
Покидая чудо-комнату, вижу в углу прародительницу современных пишущих машинок. Огромная, нескладная, с черными клавишами на высоких железных ножках — сама ностальгия по минувшей эпохе.
Как знать, быть может, когда-то именно она была главной помощницей в сочинении нетленок местной звезде журналистики. Судя по грозному виду, “печатная бабушка” и сегодня готова на сенсационные подвиги.
