Судьба маленького Валерки поистине трагична. Брошенный матерью, в трехлетнем возрасте он попал в дом ребенка. Одна семья, пожелавшая усыновить мальчика, вскоре отказалась от этих планов — не рассчитала свои силы. В другом доме он прожил почти год, но потом приемные родители обнаружили, что у мальчика есть психические отклонения. В результате Валера снова оказался в детском доме… Его единственный близкий человек, старенькая бабушка, пришла в отчаянье.
— Теперь Валерочку никто не усыновит, разве только иностранцы решатся... — говорит она сквозь слезы.
— Так это и неплохо для мальчика?
— Да вы что! Они ведь ребенка на органы пустят…
Мы не раз слышали разговоры об ужасах, связанных с международными усыновлениями. Идет торговля детьми, коммерсанты превратили их в товар, иностранцы отправляют малолетних россиян в бордели, на трансплантацию органов, убивают... И вообще, когда в стране демографический кризис, не дело отправлять детей за границу. Недавно в редакцию позвонила женщина и на условиях полной анонимности сообщила, что сотрудники детдома, к которому она имеет некоторое (она отказалась сказать, какое) отношение, отправляют в Америку детей целыми самолетами! Правда, ни местонахождения детдома, ни имен, ни каких иных, более конкретных сведений от нее добиться не удалось.
Несколько случаев гибели усыновленных детей подогрели и без того кипящие страсти. Все чаще раздаются голоса за то, чтобы вообще запретить иностранцам усыновлять наших сирот...
“Продают детей самолетами...”
— Фу! От нее воняет! — детдомовский мальчишка зажал нос рукой и с отвращением покосился на Дашу. Дети бывают жестоки… А от девочки действительно шел резкий неприятный запах, он преследовал ее в течение всех восьми лет жизни.
Даша родилась с тяжелой формой спинномозговой грыжи. Ее маме очень нелегко было подписать отказ от дочери, и все-таки из роддома она ушла одна. Спустя некоторое время родила другого ребенка, здорового. А Даша после операции на спинном мозге страдала недержанием мочи и кала. В брянском детдоме она круглосуточно носила памперсы и имела безнадежный диагноз: олигофрения в степени дебильности. И так восемь лет.
В сентябре прошлого года девочку отправили на лечение в Америку — в рамках благотворительной медицинской программы. Сейчас она плавает в бассейне, занимается балетом и вполне сносно болтает по-английски. Памперсы ей больше не нужны, от “дебильности” не осталось и следа. Ее виза заканчивается, но Даша скоро снова вернется в США — ее решила удочерить одна американская семья, которая, познакомившись с девочкой, не захотела с ней расставаться.
— Доктор, который лечил Дашу, с ума бы сошел, если б она осталась в России! — говорит Татьяна Суслина, организатор программы. — Он столько сил в нее вложил, причем абсолютно бескорыстно, а лечение надо продолжать, иначе начнется рецидив…
Другой девочке, пятилетней Маше, тоже приехавшей в США по медицинской визе, в младенчестве в семье родителей-алкоголиков крыса погрызла щеку. С того времени половина лица у нее стала усыхать. В детдоме Маша была дикой, как волчонок, у нее был диагноз: аутизм. Девять месяцев малышку лечат в Филадельфии. Кстати, лекарства для лечения приезжих сирот аптеки выделяют тоже бесплатно. Пластическая операция ей еще только предстоит, но супруги Джордан, у которых живет Маша уже решили стать ее приемными родителями. Будущий Машин папа очень гордится тем, что дочка похожа на него… Никакого аутизма у девочки не оказалось.
Татьяна рассказывает мне сказочные истории об исцелении ее подопечных, показывает счастливые мордашки на фото в кругу новых домочадцев, а я про себя думаю, что каждому из этих хеппи-эндов предшествовала своя трагедия. И к усыновителям эти дети попадали, пройдя все круги ада в родной семье. Жаль, что нельзя принудительно стерилизовать людей определенного сорта...
Жительница Брянской области Валентина Сурикова (имя и фамилия изменены. — И.Ф.) рожала детей практически ежегодно, и все они прямиком попадали в детдом. Девять братьев и сестер Суриковых — от 4 до 14 лет — приехали в США на летний отдых. Вскоре все жители небольшого городка Орландо штата Флорида узнали об этих ребятах: одна семья поселила их в своем большом доме, местный магазин снабжал их продуктами, из другого магазина привезли девять пар обуви, местная автомобильная компания выделила автобус, местный Диснейленд позаботился о развлечениях. А супруги Пола и Фрэнк Зорки приходили погулять с детьми... А потом решили усыновить. Всех девятерых. “В семье должно быть много детей, а у нас с тобой всего четверо!” — сказал жене Фрэнк, имеющий одиннадцать братьев и сестер.
Они живут очень дружно — родители, их родные и приемные дети. Фрэнк сконструировал специальный обеденный стол с вертящейся серединой — чтобы каждый мог повернуть к себе желаемое блюдо, когда семья из 15 человек садится обедать. В прихожей у них — 13 крючков для одежды, чтоб все аккуратно было, возле дома — 13 загончиков для велосипедов. Фрэнк сколотил их вместе с мальчишками.
Каждый год только по линии одной благотворительной организации отдыхают и лечатся в Америке около сотни российских сирот. Не про таких ли детей нам пыталась поведать анонимная читательница?
Конечно, и Даша, и Маша, и все девять Суриковых могли бы остаться в России, улучшая своим присутствием демографическую статистику. Но есть еще другая статистика: 90% выпускников детдомов имеют различные социальные и психологические проблемы. Одни спиваются, другие уходят в криминал, третьи сводят счеты с жизнью, не сумев адаптироваться к самостоятельной взрослой жизни…
“Я не понимаю по-русски!”
Татьяна Суслина, наша бывшая соотечественница, а сейчас учредитель организации World Links Association, показывает мне фотографии.
— Это Алеша из Перми, у него волчья пасть, едет к нам по медицинской программе… Через полгода увидите, какой красавец будет! А этой девочке сейчас годик, но весит она всего 4 кг. У нее та же проблема, ей здесь пластику сделали, но небо-то осталось с дыркой, через нее еда в нос попадает, девочка захлебывается, когда ест… Я надеюсь, что и для этих детей в Америке найдутся родители, а в России их точно никто не возьмет.
— А это Верочка на выпускном вечере — сейчас ей 18 лет. Она из Смоленска, живет в Штатах 2,5 года. Вера тут делала из бисера разные фенечки — браслеты, бусики — и продавала в своей школе. Собрала 250 долларов и принесла нам, чтобы побольше смоленских детей привезли этим летом отдыхать…
— Все так гладко и безоблачно?
— Конечно, трудностей хватает. Детдомовцы, понятно, не ангелы. Тех, кто на каникулы к нам приезжает, мы по семьям расселяем. Так вот, одна семья русских эмигрантов пригласила к себе мальчика лет девяти, готовилась, чтобы ему понравилось… А он хозяйке: да ты кто такая, да что ты мне указываешь! И — семиэтажным матом! Женщина так плакала! С тех пор мы стараемся их к американцам селить. Те не понимают языка, дети начнут материться, а они улыбаются в ответ. Ну, а когда реакции нет, то и ругаться неинтересно.
— Возникают ли проблемы с усыновленными детьми?
— А как же? Проблемы начинаются еще раньше. Например, отдыхала у нас девочка лет семи. Одна американка очень к ней прикипела душой, всюду возила, развлекала, угощала. Но когда речь зашла о том, чтобы взять ее, девочка заявила: а я не хочу такую маму! Мама должна быть красивая, а эта толстая! Так и уехала назад. Но женщина продолжает с ней переписываться, звонит, надежду не теряет. Другого ребенка не хочет… Я говорю ей: иди в спортзал, видишь, какой у тебя стимул похудеть!
Хотя большинство детей, конечно же, мечтает остаться. Те, кто приезжает по медицинской визе — она дается на год, — делают вид, что забыли русский язык. Один мальчик мне раскрыл секрет: если я не говорю по-русски, меня нельзя отправить назад, я же там ничего понимать не буду! Иногда приезжает социальный работник из детского дома навестить ребенка, а тот шарахается. Боится, что увезет…
— У нас бытует устойчивое мнение, что за рубежом с ребенком могут сотворить что угодно, например, использовать для трансплантации органов…
— Как вы себе это представляете? Для того чтобы ввезти ребенка в страну, вы получаете разрешение миграционных служб, полиции, и за ним сразу устанавливается жесточайший контроль. Как же он может взять и исчезнуть?
Кроме того, проблема трансплантации для Америки не актуальна. Видите, у меня в водительских правах стоит пометка — орган-донор. Это означает, что в случае внезапной смерти я даю разрешение на использование своих органов. И у моего мужа есть такая пометка, и у сына, и у большинства американцев. Так что нет никакой нужды воровать детей!
Так не доставайся же ты никому?
Детских домов в Соединенных Штатах нет. Вообще. Потенциальных усыновителей здесь куда больше, чем брошенных детей, поэтому в очередь за ребенком становятся еще тогда, когда он находится в утробе матери. Американка, вынашивающая нежеланное дитя, сама выбирает для него семью, вместе с адвокатом готовит документы. Так что главная надежда бездетных американских семей — на международное усыновление. В основном из России и Китая — стран-рекордсменов по количеству сирот.
Тайны усыновления в Соединенных Штатах тоже нет. А зачем? Приемное дитя не чувствует никакой ущербности в сравнении с родными. Ребенок знает свое прошлое и потому застрахован в будущем от неожиданных открытий.
Процедура усыновления ребенка из России происходит следующим образом. Семья собирает документы — ее тщательно проверяют социальные службы штата, миграционные службы, полиция; снимают отпечатки пальцев, поднимают досье. Документы передают в агентство, аккредитованное в России, которое, в свою очередь, направляет их в тот или иной регион. Министерство образования изучает документы и в соответствии с пожеланиями семьи подбирает ребенка — к тому моменту он должен находиться в Федеральном банке данных не менее трех месяцев. Затем будущие усыновители приезжают в детдом, знакомятся с ребенком, консультируются с врачами по поводу состояния его здоровья и возвращаются назад. Если их все устраивает, документы поступают в суд, и затем семья приезжает уже на судебное заседание по усыновлению.
После отъезда ребенка в США его обязаны регулярно навещать социальные работники агентства, которые в течение трех лет составляют подробные отчеты о его жизни и присылают их в Министерство образования России.
— Каково ваше отношение к международному усыновлению? — задала я вопрос зампредседателя московского Департамента образования Любови Селявиной.
— Для многих наших детей это единственный способ выжить и физически, и морально, стать счастливым человеком. А когда говорят, что мы бросаем детей на произвол судьбы, так это от лукавого. Прежде чем усыновителям разрешат вывезти ребенка, они проходят интервью в своем посольстве — иначе их просто не выпустят, посольство их регистрирует, передает сведения по месту жительства… Никакой нелегальщины не может быть!
— Но были же случаи, когда приемные родители попросту убили детей?
— Случаи, безусловно, чудовищные. Но что тут скажешь: в семье не без урода… Я вам тоже могу привести пример: недавно в 24-й дом ребенка попала девочка, которую мать бросила в костер. Разве у нас родители не убивают детей? Просто таких случаев столько, что они никого уже не потрясают.
— Дума хочет усилить государственный контроль за международным усыновлением. Что вы об этом думаете?
— Они сами не понимают, что за этим стоит. Они хотят ездить за границу, лично проверять каждого ребенка? У них есть на это средства или у нас с вами есть? Или я должна ездить за счет усыновителя? Я не имею на это морального права, это в чистом виде вымогательство. Вполне достаточно того, что я в любой момент могу обратиться в консульство любой страны и получить исчерпывающую информацию о ребенке.
Бизнес или благотворительность
Недавно думский Комитет по делам женщин, семьи и молодежи обратился к премьеру Фрадкову с требованием ужесточить государственный контроль за усыновлением детей иностранными гражданами.
— Что вы подразумеваете под усилением контроля? — спросила я Татьяну Гранцеву, пресс-секретаря Екатерины Лаховой, председателя думского комитета, выступившего с обращением к премьеру.
— Идет настоящая торговля детьми! Агентства поставили это дело на поток, это коммерция! Вы знаете, что в 2003 году иностранцы усыновили больше российских детей, чем сами россияне? 7331 ребенка взяли российские семьи и 7852 — иностранные, из которых 5372 — американские. Между тем наши граждане годами стоят в очереди на усыновление…
“На детях делают деньги!” — вот одно из наиболее часто встречающихся возражений против международного усыновления. Хотя кто сказал, что наживаться можно только на иностранных усыновителях?
Спору нет, было бы лучше, если б сирот усыновляли российские семьи. Вопрос только — почему они этого не делают? Либо не хотят, либо им не дают. По опыту своей журналистской работы знаю, какие круги чиновничьего ада, какие унижения нужно пройти, чтобы взять ребенка в семью. Между тем число сирот в России достигает миллиона! Так с чем надо бороться — с зарубежным усыновлением или с нашей донельзя забюрократизированной системой?
— Известно, что иностранным усыновителям ребенок обходится в 25—30 тысяч долларов, — продолжает Татьяна Гранцева. — Официально российская сторона никаких денег не берет, но чиновники наверняка что-то получают. Тут ведь все идет на уровне: подобрать здорового малыша, собрать сведения о биологических родителях, проследить, чтобы он никуда не “ушел”. Случаев подобных нарушений было предостаточно…
— Каков механизм, с помощью которого вы будете отслеживать и предупреждать нарушения?
— Этого я себе не представляю, — честно призналась Татьяна Григорьевна.
Конечно, подавляющее большинство усыновителей — что российских, что иностранных — хотят получить, во-первых, здорового, а во-вторых, маленького ребенка.
— По закону на международное усыновление могут идти только те дети, которым не удалось найти семью в России, — говорит Наталья Шагинян, директор центра “Happy Families”. — Понятно, что нормальные матери детей не бросают, и в дома ребенка попадают в основном малыши с различными патологиями, с плохой наследственностью. Здоровые, благополучные детишки тут же “уходят” в российские семьи, а иностранцам достаются проблемные.
Но нам всем хорошо знакомо волшебное слово “взятка”, позволяющее сметать любые препоны в нашем государстве. Почему бы чиновнику за определенную мзду не придержать для иностранца ребеночка, не подлежащего международному усыновлению?
Кстати, ни с одним из американских усыновителей, находившихся по линии центра “Happy Families” в Москве во время подготовки статьи, встретиться мне не удалось. Каждый раз в самый последний момент Наталья Шагинян находила благовидную причину для отмены встречи: один устал от перелета, у другого заболел ребенок, третий неожиданно поменял билеты и уже улетел… Совпадение? Или боязнь, что иностранцы откроют какие-то финансовые секреты?
Нам предлагают усилить контроль за нечистыми на руку чиновниками. Вот только чиновники — они люди тоже государственные. Будут контролировать сами себя? Это то же самое, что добавить полномочий той самой козе, которой доверили сторожить капусту...
* * *
Я тоже не знаю, как бороться с коррупцией. Ясно одно: борьба с международным усыновлением не поможет ее преодолеть. Удивительно другое. В чужой стране Америке лечат тяжелобольных российских детей, помогают им почувствовать себя полноценными людьми. Почему этого не можем сделать мы сами? Почему наши вполне благополучные семьи не приглашают детей на отдых? Почему наши больницы их не лечат бесплатно? Почему наши фармацевты не выделяют бесплатных лекарств? Разве у нас сердца из другого материала? Может быть, государственным лицам стоит получше изучить опыт богатой страны Америки и узнать, почему там есть возможность помогать чужим сиротам, тогда как мы не можем помочь своим? Ей-богу, мы не такие уж нищие...
