Нет повести печальнее на свете, чем повесть о постановке “Ромео и Джульетты” на отечественной сцене. Слезливые истории, претендующие на трагедию, в основном фальшивы. Однако критика не останавливает, и режиссеры в очередной раз замахиваются на Вильяма нашего Шекспира. Результат последнего замаха увидим уже завтра: “Ромео и Джульетта”-2004 в постановке Роберта Стуруа представит проект театральной премии “Чайка” в Театре им. Пушкина.
Проект во всех отношениях рискованный. Во-первых, артистов собрали безо всякого кастинга, но из пяти популярных театров. В одно время и в одном месте сошлись “Ленком”, Театр им. Вахтангова, МХАТ им. Чехова, “Сатирикон”, “Современник” в лице своих весьма занятых звезд последней волны — Дмитрий Дюжев, Юрий Колокольников, Агриппина Стеклова, Анатолий Белый, Сергей Фролов, Сергей Юшкевич, Анна Дубровская. Репетиции Стуруа начинает в одиннадцать утра, а заканчивает в пять, но тоже утра. Штурм объясняется суперзанятостью вышеперечисленных граждан: у каждого свой график съемок и репетиций. И тем не менее работа идет весело и свободно — ведь речь о любви.
— Скорэе о жэстокости вокруг любви, — говорит Роберт Стуруа, переставивший за свою жизнь практически всего Шекспира. Но за пьесу о юных влюбленных он принялся впервые. За основу взят перевод Пастернака, но тут же на режиссерском столике лежат другие переводы “Р.Д.” плюс Шекспир в оригинале. Грузинский режиссер прилично владеет английским и не в особых ладах с русским. — Я нэ хочу, — продолжает он, — чтобы к спектаклю относились как к классической пьесе о любви с тарантеллами...
Тарантелл никаких не звучит. Постоянный спутник — Гия Канчели — написал особую музыку. Любопытно, что ставку режиссер не делает на внешний ряд. Декорации скромны — всего три стены. Но их Стуруа предлагает рассматривать как загрунтованные холсты, на которых вот-вот появятся яркие актерские краски.
А вот и актеры — и здесь тоже неожиданность: мама Джульетты, госпожа Капулетти (Анна Дубровская), смотрится не старше дочки (Наталья Швец), вместо которой ей впору отправляться на свидание к юному вздыхателю. Но такова концепция: все молодые не в знак протеста, а потому что возраст персонажей тщательно вычисляли по Шекспиру. Из этой арифметики следует, что по современным меркам у матушки Джульетты была ранняя беременность, примерно в 12 лет. Впрочем, папаша Монтекки — Сергей Юшкевич — единственный, у кого есть седины, но ему за 30.
— Вы играете родителей-убийц?
— Нас вряд ли можно назвать убийцами, особенно если учесть, что Капулетти играет Сережа Фролов из “Ленкома” (известен как исполнитель комических ролей. — М.Р.). А вообще с Робертом Робертовичем потрясающе репетировать. У меня в общем-то маленькая роль, но он сделал ее настолько плотной по эмоциям и по тому, что стоит — причем в несколько слоев — за ними.
Когда Стуруа проходит с артистами интимные (не путать с близостью) сцены, всех выгоняет из зала. Так было с Меркуцио, когда он произносит свой монолог о матерях, так было с Ромео и Джульеттой. Никто еще не видел сцену первого свидания, но нам удалось узнать, что она решена без единого слова. Как? Спросите у постановщика пластики Леонида Тимцуника.
— А сцена боя — она тоже решена без холодного оружия? А финал — без яда? — спрашиваю я у одного из авторов проекта Елены Лапиной.
— Финала из нас никто не видел. А бой будет на мечах. Спецэффекты в спектакле тоже есть, но они циркового происхождения.
Уже неделю репетиции идут нон-стопом до раннего утра. Когда все уже доходят до ручки, все прибегают к известному теперь уже методу группового расслабления:
— Роберт Робертович, — просят артисты, — нам так плохо, скажите что-нибудь без акцента!
И тогда Стуруа, мужчина немалых размеров, выходит на сцену, долго сосредотачивается, и выдает на чистейшем русском пару строк из Шекспира. Дальше — не тишина, как у Шекспира. Дальше — аплодисменты, как это у нас принято.
