18 июля в Политехническом музее состоится вечер Евгения Евтушенко “Новые стихи для старых друзей”. Вечер особенный — поэт будет один на один с аудиторией. Прочтет свои новые стихи. Давно работая над Антологией русской поэзии, на этот раз он нашел новый ход: в библиотеках, в архивах раскопал истории создания стихов любимых поэтов, в частности, Ахматовой, о которых не знали даже специалисты.
— Я буду читать не только свои стихи, но и стихи поэтов из новой антологии. Естественно, я люблю эти стихи. Я поразился: оказывается, после Пушкина только Анна Ахматова и Марина Цветаева приблизились к нему по количеству стихов, отобранных мной. Они опередили многих поэтов-мужчин количеством блестящих стихотворений.
— Так им и надо, чтоб не задирали нос, говоря о женщинах-поэтах!
— Я не люблю слово “поэтесса”. Поэтессами нужно называть жен поэтов. Цветаева — поэт, Ахматова — поэт... Россия всегда держалась на женщинах.
— Не только в поэзии, но и в быту... Где вы побывали этим летом?
— Я путешествовал в Омск и Тобольск. Какие неповторимые старинные города! Я искал там свои корни: мой прадед Василий Александрович Плотников работал врачом в Тобольске, и за свою жертвенную и благородную деятельность ему было пожаловано дворянство. Я искал его, но нашел не его могилу, а Кюхельбекера. Он там умер, в ссылке.
— Наверно, могила поэта не ухожена?
— Нет, она в порядке. Есть надгробие. Я не такой уж сентиментальный, но встал на колени и поцеловал краешек могильного камня. Ты знаешь, я подумал о том, что в сущности у стихов Пушкина было огромное количество соавторов — его современников-поэтов.
— Друзья были в какой-то степени его вдохновителями.
— Соавторами его души. Это Пущин, Кюхельбекер... Он с ними встречался, думал о них. Я подумал о своей жизни. Наверно, у нас у всех есть соавторы наших душ. Я это особенно чувствую на концертах в Политехническом.
— Женя, у всех у нас есть ангелы — мы носим их имена. Есть ли в православии святой Евгений?
— Я не знаю такого святого. У меня есть святой, которому я поклоняюсь. Когда у меня родился сын Женя, он умирал — совсем не сосал молоко. И замечательный врач Станислав Долецкий не знал, чем ему помочь. И вдруг доктор тихо сказал: “В церковь сходите”. От отчаяния я пошел. Редко хожу в церковь. Душа каждого человека — это его часовня. Пришел я, поговорил с бабушками — сказал, что ребенок у меня умирает, и спросил, кто из святых может ему помочь. Они ответили: “Святой Пантелеимон. Он был врачом и многих спас”. Я подошел к иконе святого Пантелеимона и поцеловал святого в отпечаток бабушкиных губ. Со мной это произошло впервые. На следующий день врач спросил меня: “Вы вправду сходили в церковь? Ваш мальчик стал сосать молоко”. С тех пор святой Пантелеимон стал моим ангелом.
— А можете назвать своих душеприказчиков?
— Очень многие люди создали мою душу. Они в мире не знаменитые, но моя душа знает им цену. Недавно я получал в Кремле орден “За заслуги перед Отечеством”. Выступавшие благодарили президента, Родину... Я вспомнил историю из своего детства. На сибирском перроне я пел песни за кусок хлеба. Одна крестьянка достала платочек в горошек, развязала и разломила горбушку хлеба пополам и отдала мне. Я ел с жадностью, захлебываясь. И она поняла, что этот кусочек меня не насытил. Женщина снова развязала узелок и отдала мне половину своей половины... Вот эта женщина воплощает мою Россию. Для этой России я и работаю.
— А вы замечаете молодую поэтическую поросль?
— Ко мне часто приходят молодые. Один из них однажды сказал: “Я не читаю других поэтов, чтобы им не подражать”. Вот и получается, что он изобретает деревянный велосипед. Я пытался в своей душе соединить многих поэтов, бывших в ссоре друг с другом. Скажем, Есенина и Маяковского. Я обожаю того и другого.
— Они спорили, ругались, но и уважали своеобразие каждого...
— Они даже оскорбляли друг друга. В антологии я хочу их примирить. Я прочту много новых стихов. А потом буду ждать вопросов от своих читателей.
— Будет как бы концерт по заявкам?
— Да, это будет общение с моими друзьями. Поскольку это десятый праздник, он стал для меня родным и очень дорогим. На первом моем концерте, десять лет назад, были в основном шестидесятники. Теперь аудитория значительно помолодела. Перед самой смертью ко мне на концерт в Политехнический пришел Булат Окуджава. Два дня назад я подошел к памятнику Булата на Арбате. При первой встрече он мне не очень понравился. А тут почему-то он стал мне ближе. Я увидел, как его облепили дети, они взбирались к нему на плечи, заглядывали ему в глаза... Это было так прекрасно, что у меня слезы подступили к глазам.
К сожалению, поэты при жизни ссорятся, а у читателей — наши книжки стоят на полке рядышком.
— Женя, как себя чувствуют ваши дети, в частности, Саша Евтушенко, живущий в Лондоне?
— Он делает маленькие фильмы на Би-би-си. Еще не женился, но есть у него любимая девушка. В прошлом году он приезжал сюда с ней на мой юбилей, когда мне стукнуло семь червонцев.
— Как здоровье его брата, Тоши?
— К сожалению, его здоровье непоправимо.
— Какие успехи у Жени? Он учится в США?
— Он получил в штате Оклахома премию за интересный проект маленькой гидроэлектростанции. Но он хочет быть историком. Он со мной ездил в Вашингтон, принимал участие в вечере, посвященном Пушкину. Я читал монолог Бориса Годунова — “...и мальчики кровавые в глазах...” А он на английском прекрасно читал этот текст. О нем писали газеты, что Женя победил своего отца. Он замечательно читает стихи!
— А чем увлечен ваш младшенький, Митя?
— Он учится тоже в Оклахоме и увлечен компьютерами.
— Поскольку не все наши читатели смогут побывать в Политехническом, просим вас прочесть хотя бы одно ваше стихотворение, посвященное поэтам XIX века.
— Есть у меня такое стихотворение “Дразнилка”, оно посвящено Аркадию Родзянко (его даты жизни 1793—1846):
А вдруг в дразнилку поиграл Родзянко,
Чтоб помириться с Пушкиным потом?
Поэзия Родзянки — самозванка,
Но не глупа и с юмором при том.
Но если мы сейчас кого-то дразним,
Задразниваем до смерти порой.
Легко казним, привыкли
к смертным казням.
Кто умер сам, отнюдь не наш герой.
Подхватываем гаденькие слухи,
Не видим в подозрениях беды.
В поэзии, как будто в ремеслухе,
Подкладываем гвозди под зады.
Кого-то оскорбляем словом броским,
А ложь для оскорбляющего — яд.
Но, не кусаясь, Евтушенко с Бродским
На книжной полке рядышком стоят.
А с Родзянко вышел такой казус. Он написал оскорбительное стихотворение о Пушкине. Пушкин пришел в ярость и вызвал Родзянко на дуэль. Встретились... Все были потом потрясены: вместо дуэли они вышли, обнявшись, пошли пить шампанское. Оказывается, он хотел подразнить Пушкина, чтобы с ним познакомиться. Они стали друзьями...