Беслана Гантамирова наилучшим образом характеризует то обстоятельство, что он всегда выступал против сепаратизма и почти десять лет воевал с боевиками не на словах, а на деле. Сейчас он пришел к выводу, что силовым путем конфликт в Чечне не решить.
— После гибели Ахмата Кадырова вы намеревались участвовать в президентских выборах, но потом передумали. Почему?
— Мне не хочется участвовать в настоящих сражениях вместо политических.
— Ожидаете, что предвыборная кампания в Чечне обернется войной?
— В Чечне нет условий для равных и свободных выборов. Обстановка обострилась, сторонники Масхадова и Басаева фактически возобновили боевые действия. Нападение на Ингушетию, столкновение в Автурах, когда погибли двадцать сотрудников Службы безопасности президента, а двенадцать попали в плен, покушение на и.о. президента Чечни — все это говорит о том, что условий для нормальных выборов там сейчас просто нет. Реальному сильному кандидату необходимо собрать вокруг себя огромную команду боевиков, чтобы в этих условиях вести предвыборную кампанию. Но я не намерен собирать своих вооруженных сторонников и подставлять их под удар
— А Алханов намерен собирать вооруженных сторонников?
— Он действующий министр внутренних дел, под началом которого стоит 14 тысяч человек. Кроме того, он имеет поддержку Службы безопасности президента. Фактически вся силовая составляющая республики задействована на одного кандидата. А другим кандидатам надо собирать собственные вооруженные силы. Чтоб ездить по республике, охранять митинги и собственные штабы, своих представителей на избирательных участках, а их порядка четырехсот… Даже если по одному бойцу выставить — это уже четыреста человек надо иметь. А я не хочу воевать из-за власти.
— Алханов задействует административный ресурс в виде силовых структур. А вы, выходит, можете собрать только идейных сторонников?
— Я могу собрать сторонников, но рано или поздно они столкнутся.
— С кем?
— С теми или с этими. Двадцать кандидатов. Каждый хорошо понимает, что без вооруженной охраны он даже по трассе не может проехать. Следовательно, каждый соберет себе войско. Но невозможно без последствий собрать противоборствующие группировки вооруженных людей — рано или поздно оружие будет стрелять. Такая обстановка. Поэтому мое мнение (и я его докладывал в администрации президента): лучше отложить выборы президента Чечни, назначить туда человека в ранге заместителя председателя правительства РФ с сосредоточением в его руках политической, военной и экономической власти и в таком режиме поработать год-два до полной стабилизации обстановки, когда выборы можно будет проводить без участия вооруженных людей. Я даже предлагал конкретных кандидатов — Дмитрия Рогозина, Станислава Ильясова или Олега Жидкова.
— Вы верите, что через год-два настанет такое время?
— Это зависит от того, кто и как будет руководить республикой.
— Как вы оцениваете число своих сторонников в Чечне? Можно их сравнивать с числом сторонников Кадырова, к примеру?
— Я политический старожил, и у меня недостатка в сторонниках не было ни в 90-х, ни в 95—96-м, ни в самое трудное время — в 99-м, когда я после трех с половиной лет тюрьмы вернулся домой, и практически через две недели под моим началом уже было три тысячи вооруженных сторонников. У меня много сторонников, но сейчас мне бы очень не хотелось использовать этих людей в военных целях, собирать еще раз народное ополчение, становиться еще раз командиром чеченской милиции, командиром вооруженной оппозиции…
— Надоело воевать?
— Дело не в том, что мне лично надоело воевать. Чеченскому народу надоело воевать. Попытки решения конфликта только силовым путем бесперспективны. Они приводят только к тому, что боевики привлекают все больше и больше сторонников в свои ряды, втягивают соседние регионы, и конфликт не гаснет, а разгорается с новой силой. Десять лет вооруженной борьбы доказали, что никакой перспективы это не имеет, надо решать проблему другими методами.
— Какими?
— Сейчас в Чечне военные решают свои задачи, политики — свои, хозяйственники — свои. Все действуют вразнобой, не могут найти общей стратегии. Должен быть один человек от федерального центра, он должен комплексно вести и военные, и политические, и хозяйственные вопросы. Они должны быть взаимоувязаны между собой. А не так, чтоб сдался боевик, ему дали новый автомат и отправили для пополнения чьей-то личной армии. Это первое. Второе: восстановление народного хозяйства. В Чечне не построен ни один объект за эти годы. Третье: мы не утрясли наших отношений ни с одной республикой, ни с одним народом, а только, наоборот, ожесточили против себя и Дагестан, и Ингушетию, и Грузию, и Ставропольский край. То есть, вы видите, при сегодняшнем подходе ни один больной вопрос не решается, они только усугубляются.
— Другими словами, пока Ахмат Кадыров был у власти, он ничего этого не решал. Тем не менее федеральный центр был им очень доволен, считалось, Кадыров — это правильный выбор. Выходит, выбор был неправильный?
— Я никогда не миловал Кадырова, пока он был жив, и являлся единственным министром в его правительстве, который называл вещи своими именами. Но сейчас мне бы не хотелось углубляться в оценку его работы. Я просто хочу сказать, что ни Кадыров, ни любой другой ставленник не решит проблему. Он только будет заниматься укреплением личной власти, усмирением чеченского народа, а это ни к чему не приведет. Попытки усмирить чеченцев с помощью оружия и военных комбинаций будут приводить только к тому, что боевики будут получать все больше оружия, усиливать свою социальную базу в республике, а мы будем ее терять.
— Ну хорошо, тогда скажите не про отца, а про сына. Рамзан Кадыров, он адекватный человек? Потому что, честно говоря, его выступления порой производят очень странное впечатление…
— Вся страна видит его выступления. Они дают четкий и ясный портрет. Вообще вот это наследие Кадырова — это тоже проблема. С одной стороны, Службу безопасности президента, которой командует Рамзан, нельзя прессинговать и распускать, с другой — ее нельзя сохранять в теперешнем виде. Ведь на самом деле она ни сейчас, ни прежде с боевиками не воевала. Она в лучшем случае доходила до опушки леса, туда стягивали журналистов, давали красивые интервью, стреляли в воздух и возвращались. А с боевиками боролись всего два батальона — под руководством Какиева и Ямадаева, и чеченский ОМОН. Эти бригады действительно участвовали в боевых действиях, они и сегодня воюют, уходят в леса, в горы, проводят глубокие рейды.
— Но вот загадка: почему Кремль делает ставку именно на семейство Кадыровых?
— Несмотря на то что меня считают очень осведомленным, есть вещи, которых я не знаю и не понимаю. У меня на ваш вопрос нет ответа.
— А Алханов, который, по всей видимости, станет новым президентом Чечни, он тоже член клана Кадыровых?
— Я надеюсь, что ставка на Алу Алханова — это не продолжение ставки на семью Кадыровых.
— То есть не надо ставить знак равенства между Алхановым и Кадыровым?
— Во всяком случае, я для себя не оставляю надежду, что Алханов станет самостоятельным президентом Чечни. И я думаю, многие в республике в этом случае будут ему помогать. А в противном случае у Алханова нет никаких перспектив.
— Надо понимать, и его тоже убьют… Но что должен делать президент Чечни, чтоб его не убили? Что ему нужно, чтоб успешно решать задачи, стоящие перед республикой?
— Поддержка Кремля, конечно, очень важна. У Алханова она есть. Если он еще сумеет избавиться от зависимости одной группировки и не попасть под влияние другой — это будет хорошо. Народ его поддержит, если он займется компенсациями и пособиями, восстановлением республики, налаживанием отношений с соседями, если он нейтрализует незаконные вооруженные формирования — и не только те, что в горах находятся. Еще больше у нас незаконных формирований на равнине, в городах и селах…
— Кого вы имеете в виду?
— Ту же Службу безопасности президента, она незаконна, ее нет ни в Конституции ЧР, ни в законе об МВД. Завтра вполне может родиться служба безопасности Гантамирова или Сайдуллаева, она будет точно так же законна, как и кадыровская.
— Незаконные вооруженные формирования в горах пока все-таки выглядят большей проблемой. Вам известно, какова их численность? Где они базируются? Откуда они пришли в Ингушетию и Автуры?
— Сколько их — оценивайте сами. Если они двумя отрядами вошли в Ингушетию, удерживали ее 12—15 часов, рано утром во всех мечетях спокойно помолились и ушли, при этом потеряв всего двух человек убитыми, — то вот считайте, сколько их было. Смешно говорить, что в Ингушетию вошли двести боевиков. Если их было действительно двести, то это позор для всей страны. Но двести боевиков не могли одновременно атаковать 12—15 объектов. По 15 человек они их атаковывали, что ли? И при этом они еще выставили на федеральной трассе заслоны и поставили на уши несколько городов и сел… Даже гражданскому лицу ясно, что, наверно, их было не двести, а две тысячи.
— Как же две тысячи — уйма народа — могли незамеченными пройти через посты? Сколько людей об этом знало, и никто не предупредил?
— У боевиков появляется социальная база. Там, где у них есть социальная база, они сильны, и они будут продолжать такие операции.
— То есть их поддерживает население, оно им помогает? Чужие там не ходят?
— Я не хочу говорить эти слова, но… это же очевидно.
— Вам известно, откуда конкретно спустились боевики?
— С гор Ингушетии и Чечни. Никто, по-моему, из этого секрета не делает.
— С бамутского направления? На юг от Аршты — там они базируются?
— Совершенно верно. Оттуда они спустились и туда же поднялись. И никакого сопротивления при отходе им никто не оказывал.
— Почему же их не могут найти там?
— Чтобы их найти, туда надо подняться.
— Но кроме кадыровской Службы безопасности в Чечне ведь есть еще ФСБ и МВД. Они-то что там делают?
— Я не знаю, что делают федеральные структуры, но местные правоохранительные органы с бандитами не борются. Они видели, как бандиты превращались в сотрудников службы безопасности, которые в свою очередь издевалась над сотрудниками милиции. Легко могли зайти в любое отделение, арестовать офицеров, увезти в Центоррой в личную тюрьму Кадырова и там допрашивать, вести следственные действия. Они потом исчезали бесследно, и все это оставило огромный отпечаток на работе местных силовых структур.
— Ну а русские, вернее, федеральные силовики, они-то почему бездействуют?
— А вы посмотрите на председателя правительства Чечни Абрамова, и вам сразу станет ясно, почему они бездействуют. Я ему не доверил бы даже детский сад. Посмотрите на его лицо, на его поведение. И на этого человека оставили миллионную воюющую республику? А вы теперь представьте, каким правительством этот председатель управляет, если он из них самый лучший. Вот вам и ответ.
— То, что вы говорите, — это прямой упрек в адрес Кремля. Кремль пустил все на самотек, позволил назначить Абрамова премьером, позволил распуститься Рамзану Кадырову. Сегодняшняя, как вы говорите, “ситуация” в Чечне прямо санкционирована центром. Кадыровский клан выбран Кремлем, а вы описываете результаты, последствия этого выбора.
— Это упрек не Кремлю, а нам — самим чеченцам. За то, что мы не вернулись в республику, за то, что живем в России и за границей в теплых домах в то время, как наш народ бедствует. Все это будет продолжаться до тех пор, пока мы будем упрекать во всем Путиных, Касьяновых, русских, ингушей, но только не себя. В первую очередь я отношу этот упрек сам себе — даже за то, что в начале интервью я сказал, что не хочу больше воевать. Даже за это. На самом деле Чечня находится в столь бедственном положении, что этого никто даже не понимает. Мы стоим на грани исчезновения. Мы каждый день теряем десятки человек, наш народ тает. Я не горюю уже о потере нравов, обычаев, традиций. Сегодняшние чеченцы — это уже не чеченцы десятилетней давности. Я не представляю, чтоб пятнадцать лет назад можно было председателя сельсовета привезти из райкома партии. Его бы пинками выпроводили из села вместе с секретарем райкома, и армия бы не помогла. А сегодня нам привозят целых президентов, и народ вынужден безропотно этих людей принимать.
Рецептов готовых у меня нет, но расчет должен делаться не на одну личность, а на всех чеченцев. Не на Гантамирова, Кадырова, Алханова, а на народные массы. Мы должны перестать воевать за территорию. Пора воевать за чеченца, за его душу.
— Чеченцы настолько отвращены от России всеми этими войнами, что уже безнадежно пытаться воевать за их души. После всего, что с ними сделали, они уже никогда не поверят, что здесь им кто-то хочет добра. Они будут пребывать в униженном состоянии до тех пор, пока не ослабнет хватка центральной власти, а потом опять поднимут головы, и все начнется снова. Они не забудут — вот что я хочу сказать.
— Я с вами согласен. Тем не менее есть две дороги. Одна — отказаться от чеченцев и Чечни. Другая — растить чеченцев для жизни в России, растить их, как выращивают младенцев, с самого начала, с колыбели. А применять насилие, делать ставку на назначенцев, вбрасывать деньги — это все не решение вопроса.
В этом году окончили школу двадцать тысяч молодых чеченцев. Часть из них уйдет в горы, еще одна часть при таком развитии ситуации станет легкой добычей для экстремистов. Молодежь необходимо оттуда забирать. Она должна учиться в России, в хороших вузах, получать современные профессии и привыкать смотреть на жизнь другими глазами. Мы тратим огромные деньги на боевые действия, на беженцев — не лучше ли вкладывать их в молодежь?
— Руководство страны так не считает. Руководство Чечни постоянно обнадеживает его благоприятными отчетами и оптимистичными прожектами, поэтому руководство страны верит, что стоит на правильном пути.
— Руководству страны не надо смотреть на отчеты чиновников, которые боятся даже выехать из правительственного комплекса без охраны минимум в сотню человек. Это правительство ненавистно народу. Когда они проезжают по улицам, на них сыплются проклятья населения и пули боевиков. Они будут сыпаться до тех пор, пока в Чечне не сформируется правительство народного доверия.
Трудный жизненный путь Беслана Гантамирова
1991 — назначен мэром Грозного;
1993 — возглавил антидудаевскую оппозицию;
1995 — назначен мэром Грозного;
1996 — заместитель председателя правительства ЧР;
1996, май — арестован по обвинению в хищении 2 млн. долларов, выделенных на восстановление Чечни;
1999, апрель — приговорен к 6-ти годам лишения свободы с конфискацией имущества;
1999, октябрь — освобожден по помилованию,
1999, ноябрь — возглавил вооруженные отряды чеченского ополчения;
1999 — заместитель представителя Правительства РФ в Чечне;
2000 — заместитель главы администрации ЧР, позже назначен мэром Грозного;
2001 — главный федеральный инспектор;
2002 — заместитель председателя правительства, министр по делам печати, телерадиовещания и средств массовых коммуникаций ЧР;
2003 — уволен после того, как заявил, что на выборах не будет поддерживать Кадырова.
