— Постой, а в купальнике?
— Комары закусали, все видно будет... Да и ноги в синяках: с лестницы скатилась.
— Заретушируем.
— Не хочу в купальнике! Шорты годятся? Или в кимоно?
— Тогда пойдем к реке...
— Там клещ в траве. Лучше не надо...
— Ты его лично знаешь, да?
Ох уж эти звезды. То им не так, это не этак... Не уломаешь. Обычная фотосессия дачного отдыха кино- и телесериальной дивы — г-жи Погодиной оборачивается целым спектаклем. Да тут еще охранники бродят... Хорошо все-таки снимать коттедж на Новорижском шоссе в поселке Каринское.
— Но, знаешь, я обычно на Рублевке снимаю. В этом году разнообразия захотелось. Посоветовали Каринское. Почему нет?
— Пардон, дорого здесь?
— От $1000 в месяц. В общем, как договоришься.
— Это ж какие деньги надо получать за один съемочный день?..
— А этого я тебе не открою. Хитрый. Все стоит дорого. И дом. И жизнь. И честь... Разумеется, снимаясь только в одном фильме всех (а точнее, никаких) своих потребностей не удовлетворишь.
“МК” выяснил, во что же исчисляются потребности г-жи Погодиной. А именно:
— в двухэтажном особнячке общей площадью в 500 кв. м;
— близости к водной артерии (в частности, к Москве-реке) ради роскошных видов на Русь с крутого бережка;
— минимум народонаселения на метр квадратный, кроме охранника, водителя, кухарки;
— воде минеральной без газа...
И категорически не приветствуется телезвездой в дачной жизни — купание, загорание, езда на вело, равно как и всякий другой спорт, высадка луковиц гладиолуса и прочие грядочно-поливочные мероприятия...
— Так что “нужда” заставляет сниматься в двух-трех картинах одновременно?
— Да, успокойся, — говорит она, — с Голливудом наши заработки не сравнить. Поэтому... даже отдых мой дорого стоит. Выбралась на пять дней, чтобы отоспаться и отъесться... Послушать тишину. Да! Еще выучить роль на немецком языке к фильму “Эшелон”... Скоро озвучка.
Следует, однако, получше представить эту зеленоглазку. Подчеркивает: “У беды глаза зеленые!” Так что законченная актриса. За плечами — Щука. Поступила туда как все, да вот только потом все вышло наперекосяк. Невзлюбила ее люто руководительница курса и не раз порывалась выкинуть вон из училища. Заступались. Тот же Этуш, например. Ничего, закалилась. Стеснительный и закомплексованный ребенок быстро умер. Рождалась сильная женщина. Хотя после выпуска был у нее простой. Стена невостребованности казалась непрошибаемой. Но вот проходит год, второй, третий... Сегодня в копилке Погодиной — 25 фильмов. Иные идут в кинотеатрах — “Овидий”, “Женская интуиция”, “Золотой век”. Иные — по ТВ в прайм-тайм: “Если невеста ведьма”, “Русские амазонки”, “Странности любви”... Почти во всех — главные роли. Теперь она может выбирать. Держать свой уровень.
Ольга присела на качели. Кокетливо качнулась, вытянув красивые ноги.
— Другие девушки похудеть мечтают, а ты...
— То другие. Мне нужно очень много есть! Очень! А мне не хочется. Растолстеть же я в принципе не могу.
— А где же свита, слуги то есть...
— Ты меня совсем считаешь...
— Но ты в метро не ездишь?
— Нет уж, извините. Есть личный водитель. И есть “Ауди”.
— Смотри, твоя мама с нас глаз не спускает...
— Мама — святой человек. Она меня выходила после страшных болезней детства... Но я не маменькина дочка. Мама давала лишь выбор, решение оставалось за мной. Всегда. Хотя, может... может, я и маменькина.
Оля пригласила в дом. Особого угощения не было, потому что еда подается в строго определенные часы. Тогда, когда кухарка по договоренности приходит. Для обеда было поздно, для ужина — рано. Ограничились соком и минералкой из холодильника. Обстановка внутри — на уровне эконом-класса, чуть выше традиционного евроремонта. В комнатах только самое необходимое: стол, буфет, комод... В интимные части дома — спальню — Оля не приглашает, сославшись на “аристократичную” неряшливость, а говоря по-простому, на бардак. Посидели в бильярдной... Позируя, Оля облокотилась на огромное пластиковое окно во всю стену. Мама в страхе зашептала: “Осторожнее! Ты же не знаешь, как это все тут сделано!” Как в автобусе — “выдерни шнур, выдави стекло”. Короче, глядя на убранство, понимаешь, что плата взимается скорее за понты. Остальное — на любителя...
— Ответь на один вопрос: где любимый? Почему в таком роскошном доме ты в 27 лет отдыхаешь одна? С твоими данными быть одной противоестественно.
— Ну, не везет. Просто нет сейчас потенциальных женихов.
— А может, тебе хорошо одной?
— Ничего хорошего! Мне безумно хочется иметь семью и детей. Это самое дорогое, что есть. А у меня вместо этого — боль и разочарование.
— Кстати, режиссеры часто требуют от тебя постельных сцен?
— Это всего лишь производственный момент. Хотя применительно к себе какой-то тенденции не улавливаю. Больше пугает, когда не требуют вообще ничего. Вот что настораживает.
— Я о том, что иные мужья ревнуют своих жен-актрис после сцен секса в кино... До разводов доходит.
— Ревность — это атавизм. Мой муж будет похож на меня, будет понимать то, чем я занимаюсь. Доверять. А иначе... зачем он нужен? Живу же я одна, и дальше буду жить. По крайней мере без эгоистов. А между тем в прессе про меня пишут по-прежнему пишут: “молодая актриса”... И смешит это, и коробит.
— Как ты, такая болезненная, умудрилась выбиться в звезды?
— Мне каждый шаг в этой жизни дался очень большой ценой. Каждый. И я научилась кое-что ценить. Боролась за себя всегда и бороться буду! Кланяться в ножки не пойду, набиваться к кому-то тоже не стану. Никогда. Раскиснешь — смерть! Пока человек жив, он должен как та лягушка в молоке, понимаешь? Я говорю все это для того единственного ребенка, который очень хочет стать личностью. Ему все вокруг твердят: “Да у тебя не получится!” И он сам в себя не очень верит. Так пусть, черт возьми, прочитает и поймет, что нужно верить! Тогда бог с чертом сядут на совет и решат, что этого надо пропустить, дать ему шанс. ...У меня жесткий характер. Надеюсь, хватит сил остаться таковой до своего последнего часа.
— Пройдемся? — предлагаю я.
— А это хорошая мысль? Бр-р-р... — и почему-то морщится.
Здесь она и рассказала историю, в которую поначалу не хочется верить. В детстве родители определили ранимую и болезненную Олю в престижный цековский санаторий. Весь такой крутой и навороченный. Мол, там с Оленькой ничего плохого случиться не может! А ей было 7—8 годков, не больше. Но воспитатели попались какие-то чокнутые. Они намеревались воспитать в детках храбрость. Для этого заводили детей ночью в лес, бросали там, а сами прятались и выли волками из-за кустов. После пары садистских сеансов детишки один за другим стали заикаться. Олю немедленно изъяли оттуда!.. В кино она говорит без запинки. Но в обычной речи иногда сказывается “волчий след”.
Идем медленно среди остатков остывающего дня. Сказал бы, что тихо, но... Какой-то треск разрывной вдруг...
— Выстрелы вроде... Здесь что — охотятся?
— Странно. Мне, кстати, недавно довелось пострелять. Снимались мы с Димой Харатьяном в “Убей меня, если сможешь”. За мной там — роль снайпера. Таскалась два месяца с настоящей снайперской винтовкой. Мы из нее в свободное время мелкашкой палили по водосточным трубам. Но таскать ее!.. Тяжесть какая! Я же девушка хрупкая. Качалась под ее массой. Но Дима — деликатнейший человек — поддерживал винтовку, когда камера брала крупный план.
— Любишь на себя роль перетянуть?
— Я это называю — “передать привет близким”. Ну так, ненавязчиво.
— И как это происходит?
— Очень люблю выглядеть некрасивой — гаже гадкого утенка! Имею на это право. Ведь не так много удовольствий в моей жизни!
— Никому не подражаешь?
— А как же? Есть идеал. Идеал всех идеалов: Роберт Редфорд.
— То актер. А актриса?
— Безусловно, есть! Роберт Редфорд.
— Да ему уже под восемьдесят!
— А я не боюсь старости. Я, например, еще не встретилась со своим возрастом. То есть мой облик не встретился с психологическим портретом, телесная оболочка — с духовным началом. И мы — две Ольги — идем навстречу друг другу. Когда встретимся — наступит самый счастливый день моей жизни. Но смотри: скоро светает...
— И тебе пора спать...
— И есть.
