90 лет назад началась Первая мировая война. Она обернулась для России страшной трагедией — гибелью Империи. Заглянем в малоизвестные страницы истории. Неигровой фильм “Погибли за Францию” молодого режиссера и сценариста Сергея Зайцева обратил внимание всех мыслящих и чувствующих людей на события, происшедшие в Первую мировую войну. На международном кинофестивале “Золотой витязь” в номинации “документальное кино” он получил главный приз — “Золотой витязь”. Затем он стал обладателем “Хрустального глобуса” на IX международном фестивале “Сталкер”. Режиссер Сергей Зайцев удостоен премии “Золотой орел” в номинации “неигровой фильм”. Его поздравили великие мастера Милош Форман и Франко Дзеффирелли.
Не везло России с царями. Николай II, по мнению великого князя Александра Михайловича, “обладал всеми качествами, которые были ценны для простого гражданина, но являлись роковыми для монарха”. Царь не готовился к войне, но, заключив соглашение с Францией и Англией, назначив Верховным главнокомандующим великого князя Николая Николаевича, не обладавшего качествами стратега и тактика, обрек безоружную русскую армию на жертвенный, смертельный путь.
“Кто в России готов оставить дом и родных, чтобы воевать за возвращение Франции Эльзаса и Лотарингии?” Эти тревожные вопросы не пробудили царя. Лучшие гвардейские полки, опора императорского строя, 150 тысяч русских солдат в августе 1914-го неразумно были двинуты в Восточную Пруссию — “спасать Париж” и попали в расставленную Гинденбургом ловушку: “Под Сольдау наша Вторая армия была уничтожена, и ее командир генерал А.В.Самсонов пустил пулю себе в лоб, чтобы избежать позора плена. Париж был спасен гекатомбой русских тел, павших в Мазурских болотах”. (Мемуары великого князя Александра Михайловича. Стр. 251).
Урок оказался напрасным. Когда осенью 1915 года к русскому царю приехал сенатор Поль Думер и от имени французского правительства предложил отправить во Францию 400 тысяч русских солдат в обмен на французские винтовки, безнравственность такого бездушного предложения возмутила генерала Алексеева, начальника штаба Верховного главнокомандующего. Но царь объяснил генералу, что нельзя, дескать, портить отношения с союзниками и надо идти на уступки. Сам Ники от решения проблемы отстранился. Пришлось Алексееву приступить к формированию воинских полков — Русского экспедиционного корпуса.
В 1916 году в Москве и в Самаре сформировали 4 особые пехотные бригады. 3 бригады отправились во Францию северным путем, хотя и опасным, но коротким. Первой бригаде предстояло совершить “кругосветку”. Ее начальником назначили генерал-майора Николая Александровича Лохвицкого (1868—1933), кавалера ордена Святого Георгия IV степени, родного брата Надежды Лохвицкой, писательницы Тэффи. Их мама была по происхождению француженкой, дети совершенно свободно владели французским. За личное мужество Николай Лохвицкий будет потом награжден французским правительством орденом Почетного легиона.
Русские войска двигались через всю Сибирь, Маньчжурию, в порт Дальний. Отсюда несколько русских кораблей и один французский с русскими войсками шли во Францию. В Марселе русским воинам оказали радостный прием. Получив винтовки, русские солдаты, рослые на подбор, русоволосые, бравые, красиво промаршировали по улицам города, вселяя надежду, что русские отбросят немцев! Привезли ротных в провинцию Шампань. Война здесь была окопно-позиционная и не походила на Восточный фронт, где случались штыковые атаки. Наши освоили и французские приемы, и не отказались от штыковых схваток, что повергло французов в шок. Солдаты проявили чудеса храбрости.
Кинохроника запечатлела необычный момент — солдаты подползают к ограждениям противника, застывают под колючей проволокой. Обычно лежали там сутками без еды с фляжкой воды, ориентировались на слух. По шорохам определяли, кто ушел из окопов, кто вернулся. Ловили момент и брали языка... Русские участвовали и в сражениях, которыми руководил Главнокомандующий французской армией Робер Жорж Нивель, решившийся прорвать немецкий фронт. В боях он положил около 700 тысяч. Никто не ответит, сколько русских осталось на кровавых позициях. Режиссер фильма “Погибли за Францию” Сергей Зайцев говорит:
— Абсолютно точных кинокадров этих боев нет — сохранились фотографии. Но и они до нашего фильма не демонстрировались. Я переснял их у Юрия Вячеславовича Копылова, сына капитана Лейб-Павловского полка Копылова.
Юрию Копылову сейчас 80. Он хирург-отоларинголог, живет под Парижем, продолжает увлечение своего отца — всю жизнь собирал документы о Первой мировой. Часть материалов режиссеру удалось разыскать под Москвой, в Красногорске, в архиве кинофотодокументов.
Историк Владимир Лобыцын рассказывает:
— Немцы выпустили на русские позиции несколько волн ядовитых газов. Люди, не успев надеть противогазы, мгновенно теряли сознание. Затем на позиции наползло облако хлора. В тот день отравилось более 300 человек. А французы позволили себе пошутить: “Русский — медведь, ничто его не берет”.
Бывали бои, когда бригады теряли половину своего состава. Но заполнить эту вдруг образовавшуюся пустоту было невозможно. Над позициями словно повис безжалостный дух смерти. Кинохроника рассказывала о часах затишья: солдаты чему-то улыбаются, играет гармошка, весельчаки пляшут, выделывают коленца. Парикмахер стрижет сидящего на траве солдата. Жуткое шествие похоронных служб — несут грубо сколоченные ящики с убитыми. Священник творит похоронную молитву.
— Сергей, когда свершилась Февральская революция и Николай II отрекся от престола, как это отозвалось на судьбе Русского экспедиционного корпуса?
— Часть солдат осмелела и заявила, что если царь отрекся, то и присяга их никому не нужна; они имеют право не воевать: “Временному правительству присягать не хотим!” Мятежников отправили в лагерь Ля Куртин, в глубь Франции. Держали в некоторой изоляции, чтобы смутьянские настроения не перекинулись на другие войска. Но солдаты продолжали митинговать и требовать возвращения в Россию. Продержались с июня по сентябрь 17-го. Затем недовольство вылилось в открытый мятеж. Наши командиры заставляли мятежников сложить оружие. Большинство приняло решение держать оборону, а некоторая часть солдат согласилась присягнуть Временному правительству. Русских выпустили из лагеря и предложили им “изменников уничтожить”. Но стрелять в братьев по оружию и по общей беде солдаты отказались.
Русский штаб Экспедиционного корпуса в Париже возглавлял генерал Занкевич. Из Петербурга приходили депеши от Главнокомандующего Русской армией генерала Корнилова, требующие расстрела бунтовщиков. Но даже Пуанкаре просил Занкевича не сталкивать друг с другом русские войска. И тут появилась “залетная” бригада генерала Беляева, следовавшая по старым союзническим обязательствам через Францию в Грецию, в Салоники. Занкевич взмолился — и беляевская артиллерийская бригада расстреляла мятежный лагерь Ля Куртин. Много погибло. Пролилась братская кровь от русского оружия. Это уже начало гражданской схватки.
— Сергей, самое невероятное, что в бригаде, направлявшейся в Салоники, был и поэт Николай Гумилев! Он был офицером для поручений при военном комиссариате. И, конечно, ему пришлось принять участие в этом подавлении мятежа. Он был свидетелем всех ужасов, которые привели к массовому разложению русской армии в 17-м году. Скажите, в тот период была ли в принципе возможность возвращения наших солдат в Россию?
— В эти конкретные сроки такой возможности не было. Да и кораблей не было. В сентябре 17-го всех русских, кого в Ля Куртине взяли в плен, несмотря на их недавнее бесспорное геройство, отправили в Алжир на каторжные работы. Весной 18-го, после Брест-Литовского мира, министр Клемансо издал приказ в отношении русских войск во Франции: их разделили на три категории: желающие сражаться не могли вступить во французские формирования — для них возможен был только Иностранный легион. Вторая группа — не желающие воевать; они уходили в рабочую команду. Но третьи не хотели ни воевать, ни работать. Они мечтали о доме. Русские офицеры оказались в жутком положении: в Россию не вернешься, во французскую армию их не брали. Русские части, которые формировались из волонтеров, не нуждались в таком количестве офицеров — эти места доставались счастливчикам по жребию. Остальным приходилось становиться рабочими. Новое подразделение русских волонтеров вошло в Марокканскую дивизию, которая направлялась в самое пекло и несла большие потери.
Русские носили такую же форму, как и все легионеры, только на левом рукаве у них светился шеврон — знак с русским флагом и золотыми буквами LR (легион русский). Весной 18-го в бою под Амьеном противник был отброшен русскими легионерами. Командир стрелковой роты капитан Лупанов прямо на поле боя был награжден орденом Почетного легиона. А когда немцы захватили город Суассон, в 70 километрах от Парижа, положение вновь спас русский легион. Вот тогда русские солдаты пошли в штыковую атаку. Кинодокументы передают жар той смертельной битвы. В бой вынуждены были пойти и священник, и медперсонал. Город был отбит. Французская пресса назвала русское подразделение Легионом чести. Кусочек старой кинохроники запечатлел отступление немцев...
Сквозь ликующую французскую толпу идут по городу русские богатыри. На одном из штыков укреплен огромный букет, и другие штыки украшены цветами. Молодой унтер-офицер Родион Малиновский слышал солдатское восклицание: “Если бы нас так в России встречали!”
В 20-м году на родину благодаря помощи Международного Красного Креста вернулись с разных заграничных фронтов около 15 тысяч русских. Многие солдаты перешли на сторону большевиков, офицеры встали под знамена Белого движения. Одни из них погибли, другие позднее стали эмигрантами. Там они обрели свободу. Но что за свобода без жилья, без денег, без работы?
Шампань. Зеленое раздолье полей потомков барона Сент-Илера, когда-то служившего Петру I. Более 10 тысяч русских солдат покоятся под белыми низкими крестами. А сколько их зарыто по всем провинциям Франции — сосчитать невозможно. У единственного русского воинского кладбища построен храм во имя Воскресения Христова. В течение 70 лет на Троицу дети, внуки и правнуки эмигрантов первой волны съезжаются в Сент-Илер-ле-Грант чуть ли не со всей Европы почтить память всех погибших на фронтах, положивших свой живот за веру, царя и отечество, а точнее за Францию. Старшие просят младших говорить вблизи могил только на русском. На участке земли, когда-то купленном офицерами Экспедиционного корпуса вблизи городка Мурмелон, на два дня все приехавшие сюда становятся одной семьей. В день поминовения священник совершает панихиду, церковный хор поет “Вечную память”. Камера приближается к текстам на крестах. На иных читаем только фамилии без имен: “Семин...”, “Комаров...”, на других только имена: “...Константин”.
Время в фильме подвижно. Прошлое возвращается щемящей болью за тех, кто положил жизнь за чужую свободу. Французский маршал Фердинанд Фош признался: “Тем, что Франция не была стерта с карты Европы, мы обязаны прежде всего России”.
— Сергей, сколько работали над фильмом, и кто вам помог?
— Работал я вместе с операторами больше 2 лет. Очень помогла своими рассказами и документами Наталья Родионовна Малиновская. Русский человек Александр Константинович Смолко оказал благотворительное содействие во всем, чтобы фильм был снят и состоялся.
— Закадровые тексты у вас читают замечательные мастера. Как они отнеслись к вашему предложению участвовать в фильме невидимо?
— С большим желанием. Юрий Мефодиевич Соломин, Юрий Владимирович Назаров, Александр Васильевич Феклистов — все они глубоко интересуются историей. И предложение рассказать о неизвестных страницах им понравилось. Назаров со своим простонародным амплуа читал куски бытовые, солдатские, характерные. Соломину ближе оказались тексты историко-философские, размышленческие. А Феклистов подавал всю информационную, хроникальную часть текста. Это создало дыхание.
Зрителю передается напряжение. К финалу на зрителя обрушивается горечь потерь и человеческих трагедий. Трудно сдержать слезы. Режиссер искал в воспоминаниях военачальников определяющую мысль, которая передала бы общую тональность рассказа. Эту фразу историки нашли у Суворова: “Как раб, умираю за Отечество, и как космополит — за свет”.
Из Франции удалось вернуться молодому Родиону Малиновскому, будущему министру обороны СССР. Его участие в этой французской эпопее кажется совершенно невероятным. Родион попал на войну в свои 15 лет. Солдатского Георгия получил в 16 и, раненный, оказался в госпитале, в Самаре, где как раз формировалась бригада Лохвицкого для отправки во Францию. После восстания в лагере Ля Куртин Родион Малиновский попал в Иностранный легион и воевал еще после Брест-Литовского мира. Ему удалось вернуться тем же кружным путем в Россию, на Дальний Восток...
В фильме мы встречаемся с дочерью Малиновского Натальей Родионовной, филологом-испанисткой. Красивая, спокойная, при огромном внутреннем темпераменте, женщина рассказывает про отца.
Закадровый голос Юрия Соломина в финале фильма произносит слова русского генерал-лейтенанта Александра Геруа, по происхождению француза: “Всякий подвиг носит в себе кроме расчета еще и подсознательную жертву, которая и есть его божественная и неотъемлемая часть. Подвижничество русского солдата все основано на вере в высшую правду, в Промысел”.
Надеясь на Промысел Божий, солдаты были уверены, что царь или командующие вполне разумны и не позволят провести себя на мякине. Николай II слишком положился на волю Господа и на абсолютную преданность народа. Да еще на честность своих союзников. Когда же рухнули основы и жизнь царя висела на волоске, союзники закрыли глаза и ничего не сделали для спасения Николая II и России. Чем оправдывала себя Франция? “Наше правительство не может рисковать жизнью французских солдат после подписания перемирия”. Спасенная русскими солдатами французская Марианна искала выгоды: от маршала Франше-д’Эспрея, командовавшего французскими войсками на Ближнем Востоке, капитан Фуке привез на Дон бумагу с кабальными условиями помощи русским и передал ее генералу Краснову. Условия ужасны: донские казаки, воевавшие с немцами в 1914—1917 гг. и с большевиками, должны были возместить Франции все убытки, причиненные ей немцами и большевиками. “Если вы не подпишете этот документ в том виде, как он есть, ни один французский солдат не будет отправлен в Россию и ни одна винтовка не будет дана вашей армии. Попрошайки не привередничают. Так что решайте сами”. Генерал Краснов на поклон не пошел...
По-прежнему не везет России на царей. Безжалостное и подлое жертвоприношение продолжается.
