У 13-летней Евы-Марии два свидетельства о рождении. Согласно первому, ее фамилия Гладкова, родилась она в Твери, мать зовут Татьяной Геннадьевной Гладковой. В другом документе она значится уроженкой города Грозного, носит фамилию Борисова и рождена гражданкой Галиной Николаевной Сысуевой.
Последние 8 лет Маша живет по второму, фальшивому свидетельству, со второй, ненастоящей “мамой”. А ее родная мать все эти годы тщетно пытается вернуть себе единственную дочь. Помощников у нее нет — те, кто по долгу службы обязан защищать права матери, относятся к этой чудовищной драме с поразительным равнодушием. Для них это всего лишь очередная семейная разборка бывших супругов...
Главное действующее лицо этой истории, ее режиссер и постановщик — Машин отец Олег Борисов. Недавно его избрали на третий депутатский срок в Самарскую городскую Думу. Но не только этим интересна биография господина Борисова.
До начала своей политической деятельности он был дважды судим за квартирные кражи. Сначала — по “малолетке” — получил год с отсрочкой исполнения приговора. Второй раз попался уже взрослым, отсидел пять лет (1983—1987 гг.). В третий раз попал за решетку уже в бытность свою депутатом — между первым и вторым сроками. В тот раз он провел в тюрьме два года. А выйдя на свободу, был вскоре вторично избран в гордуму. Интересное сочетание — трижды сидевший и трижды депутат. Не мудрено, что свою личную жизнь Борисов тоже строил по законам зоны (или Думы?).
Семейная жизнь студентки Тверской медицинской академии Татьяны Гладковой и кооператора (была на заре перестройки такая профессия) Олега Борисова продлилась менее трех лет. Слишком уж разными они были — интеллигентная девочка из семьи врачей и бывший домушник. А дельфин и русалка, как известно, не пара.
В 1993 году их дочери Еве-Марии Гладковой было всего два года. В судебном решении о расторжении брака ничего не было сказано по поводу того, с кем остается ребенок. Татьяне и в голову не приходила необходимость таких уточнений — в то время она не знала ни об уголовном прошлом мужа, ни тем более о том, что ждет ее в будущем.
Последующие два года Таня моталась между Тверью, где продолжала учиться, и Самарой — там у ее родителей жила маленькая Маша. Борисов, также живущий в Самаре, навещал дочь. Иногда девочку забирали к себе в Тольятти его родители. В общем, жизнь текла своим чередом.
Проблемы начались после того, как у Татьяны появился второй муж — сокурсник, с которым она была знакома давным-давно. Это взбесило экс-супруга. И он решил отравить счастье молодоженам.
Как-то в октябре 1994 года он пошел в очередной раз с Машей погулять и как в воду канул. Татьяна, узнав о случившемся от родителей, позвонила ему в тот же вечер.
— Забудь о дочери, — отрезал бывший муж. — Она уже за границей, в Швейцарии. Я хочу, чтобы она жила там, учила языки.
— Какая еще Швейцария, с кем она, если ты сам в Самаре?! — заволновалась Татьяна
— Не твое дело, с кем надо, с тем и будет.
Таня стала звонить в Тольятти его родителям, которые, как ей казалось, хорошо относились и к ней, и к девочке. Но и они ничего конкретного сказать не смогли.
Через четыре месяца свекровь все-таки сжалилась над ней и призналась, что все эти месяцы Маша находилась в Уфе, у их родственников. “Прости нашего сына!” — попросила свекровь.
Несмотря ни на что, Татьяна не пыталась вычеркнуть Борисова из жизни своей дочери. Она не препятствовала их встречам, не настраивала против него Машу. Потому что у ребенка должны быть мама и папа — это ее твердое убеждение. Борисов же считал, что ребенку нужна заграница, — а без папы и мамы он легко обойдется.
Летом 95-го Татьяна окончила институт и вместе с Машей и мужем Сергеем Штахановым переехала в подмосковный Клин, устроилась на работу в Клинскую городскую больницу. Дочка пошла в детский садик, которым заведовала (и заведует до сих пор) мать Сергея, Светлана Викторовна Штаханова.
Борисов пару раз приезжал навестить дочь. Однажды зашел в сад. Огляделся, поморщился.
— Надо забирать Машу из этой вашей дыры!
— Почему это наш сад — дыра? — обиделась Светлана Викторовна.
— Моя дочь (он сделал упор на этих словах) должна жить за границей. Я все равно увезу ее!
— Похоже, мысль отправить Машу за границу стала для его навязчивой идеей, — рассказывает Светлана Викторовна. — Я ему говорю: ребенок должен жить с мамой. А он мне — я дам дочери другую жизнь...
Кстати, нелегально вывезти ребенка из нашей страны — плевое дело. На Новый, 1996 год Борисов забрал Машу и увез ее в Таиланд, никого не предупредив. О его планах Татьяна (теперь уже Штаханова) узнала случайно, позвонив к нему на работу.
В “Шереметьево-2” она подняла на ноги всех. Но ответ был один:
— Ребенок с такой фамилией границу не пересекал.
Тем не менее Борисов действительно летал с Машей в Таиланд — на две недели. А ведь у него не было обязательного в таких случаях разрешения от матери на вывоз ребенка…
Но все эти фокусы и приколы неуправляемого папаши были лишь разминкой перед настоящим похищением собственной дочери, которое он разыграл по всем канонам детективного жанра.
26 июня 1996 года, когда Маша гостила в Самаре у бабушки и дедушки, Борисов взял ее погулять возле дома, но обратно не вернул. Девочка исчезла на долгих семь лет.
На работе у Борисова говорили, что он в отпуске. Телефон его родителей не отвечал. Их квартира в Тольятти была заперта, на даче тоже никого не оказалось. Позже выяснилось, что номер телефона в квартире снят, дача продана.
Директор школы, где работала бывшая свекровь, очень удивилась визиту Татьяны:
— Они сказали, что уезжают куда-то за рубеж, внучку берут с собой, потому что вы учитесь в аспирантуре и вам некогда ею заниматься. Куда именно отправляются, не сообщили…
— Борисов позвонил мне только спустя месяц, — говорит Татьяна. — Сказал, что дочери я больше не увижу, что я ей не нужна. Потом пообещал оставить меня молодой вдовой, потом — похоронить меня и каждый день носить цветы на могилку…
И в горпрокуратуре Самары, и в МВД России Татьяне Штахановой объяснили, что помочь ей ничем не могут, поскольку нет решения суда об определении места жительства ребенка и передаче его на воспитание тому или другому из родителей. А раз так — оба имеют на девочку равные права. О том, что мать этих прав фактически лишена, ответственные лица старались не вспоминать.
Она подала иск в Советский райсуд Самары, по месту жительства Борисова. Досудебная подготовка длилась почти год. Суд состоялся только в августе 1997-го и решил: “Определить место жительства Гладковой Евы-Марии Олеговны с матерью Штахановой Татьяной Геннадьевной, передав ребенка на ее воспитание”.
Жизнь Борисова тем временам шла такими этапами: в сентябре 1996 г. его в первый раз избрали депутатом гордумы. В марте 1997-го — арестовали. В СИЗО он находился до марта 1999-го. После освобождения Татьяна видела его один раз — в кабинете начальника Самарского УВД. После этого ни разу не смогла дозвониться до него — ни дома, ни на работе его не подзывали к телефону.
Ее уверяли, что при наличии решения суда все проблемы разрешатся. Однако ничего не изменилось — кроме того, что толстела папка с ее обращениями во все инстанции вплоть до Администрации Президента. Соответственно, все толще становилась и папка с ответами: “по вашему заявлению проведена проверка”, “направлено на рассмотрение”, “поставлено на контроль”… Суть же оставалась неизменной: поскольку розыск девочки результатов не дает, “исполнить решение суда о передаче ребенка на воспитание матери невозможно в связи с тем, что его место жительства не установлено”.
Между тем Борисов живет в Самаре, здравствует и депутатствует. Он отказывается сообщить, куда увез Машу. Ну, а раз отказывается — что же тут поделаешь?
Кстати, Борисов также отказался говорить на эту тему и с корреспондентом “МК”. “Олег Георгиевич не будет давать никаких комментариев!” — сообщила его секретарша.
Время идет, и не месяцы — годы. В июле 2002 г. Татьяна Геннадьевна получает ответ из ГУВД Самарской области: “Розыскное дело в отношении Вашей дочери прекращено на основании установления ее местонахождения на территории Франции”. Откуда такая информация? Со слов новой жены Борисова и его двоюродной сестры, которые якобы случайно видели Машу на улице в Париже. Она живет там с дедушкой и бабушкой со стороны отца. Впрочем, точного адреса ни та, ни другая назвать не смогли. Однако им безоговорочно верят на слово. Почему?
“Между Российской Федерацией и Французской Республикой не заключено соглашение о правовой помощи по гражданским делам, — сообщает Штахановой прокуратура Самарской области в августе 2003 года. — Этот факт исключает исполнение решения суда…”
В том же самом августе отец Татьяны словно сердцем что-то почувствовал. Решил еще раз наведаться в Тольятти и... застал там давно исчезнувших родителей Борисова. По его звонку туда примчалась Татьяна.
— Мы ничего не скажем! — сразу предупредила ее бывшая свекровь.
— Я ничего не буду спрашивать. Только расскажите, как Маша? Как здоровье, глаза, волосы — все-все!
Свекровь сообщила, что девочка учит языки, занимается музыкой, танцами... И показала ее платье для бальных танцев. Платье она достала из пакета с надписью “Барселона”...
— Прости моего сына! — сказала ей свекровь на прощание. Впрочем, Таня уже слышала от нее эти слова...
Слово “Барселона” застряло в памяти. Вернувшись домой, она села за компьютер, ввела в поисковую систему данные дочери, которая предположительно находилась в Испании.
Через неделю ей позвонили. Еву-Марию узнали по имени, фамилии отца и фотографии семилетней давности.
— Мне сказали, что фамилия у дочери теперь Борисова, а не Гладкова, — говорит Татьяна, — что сначала она жила с родителями бывшего мужа, а три года назад в Барселону приехала Галина Сысуева, нынешняя гражданская жена Борисова, с двумя детьми, и Маша теперь живет с ней. Сысуева значится матерью девочки в ее новом свидетельстве о рождении, выданном в Чечне. До появления Сысуевой бабушка и дедушка значились опекунами ребенка, кто дал им доверенность на опеку — неизвестно...
Ева-Мария получила в Испании ученический вид на жительство. Ее “мать” Сысуева перебралась к ней со своими детьми в порядке “воссоединения семьи”. Борисов, практичный человек, совместил приятное с полезным: и бывшей жене насолил, и нынешнюю пристроил...
— В октябре я отправила документы в испанский суд, — продолжает Татьяна Штаханова. — Дело уже принято к рассмотрению по целому ряду обвинений: подделка документов, похищение ребенка, присвоение родов...
А в декабре она поехала в Испанию сама. Тогда ей удалось увидеть дочь — Маша играла в теннис в школьном дворе. Татьяна смотрела на нее со стороны: она не могла подойти к девочке, ведь в Испании та числится чужой дочерью...
И все-таки дочь узнала ее! Татьяна назвала девочку Машей, а с момента отъезда в Испанию ее так не звал никто.
— Мадре, моя мадре! — закричала Маша, путая испанские и русские слова.
Татьяна позвонила дочке из Москвы, когда поняла, что судебное разбирательство будет длиться очень долго. У нее не было сил ждать. Маша сказала матери, что помнит и ее, и то, что родилась в Твери, и то, что у нее раньше была другая фамилия, — только она не может вспомнить, какая...
Они стали перезваниваться. Дочь рассказывала маме о школе, о своих детских делах. Татьяна не спрашивала ее об отношении к новой семье, о том, не скучала ли девочка по ней, — боялась бередить и без того израненную душу ребенка.
А в мае нынешнего года, когда Татьяну вызвали в испанский суд, им удалось наконец увидеться. Дочь оказалась до смерти запугана Россией. Жить там нельзя, учиться нельзя, по улицам можно ходить только с охраной...
Борисов, узнав о начавшемся судебном разбирательстве, сидеть сложа руки не стал. 26 апреля с.г. он подал в Советский суд Самары иск с просьбой о передаче дочери ему на воспитание в связи с тем... что бывшая жена не занимается ею. Кроме того, он, выросший из мелкого воришки в крупного бизнесмена, просит взыскать со Штахановой алименты.
— Знаете, я думала, меня уже ничем не удивишь, но такое... — вздохнула юрист службы Уполномоченного по правам ребенка Марина Родман. — Борисов однозначно должен быть лишен родительских прав — за злоупотребление своими правами и за жестокое обращение с ребенком. Ведь он лишил девочку матери, родных, родины...
Но наши правоохранительные органы не слишком заинтересовались открывшимися фактами. Из ГУВД Самарской области Татьяне прислали бумагу:
“В беседе с Вашим бывшим мужем — Борисовым О.Г. установлено, что он не препятствует возвращению дочери в Россию, а также ее встречам с вами. Кроме того, Борисов имеет намерение в ближайшее время привезти дочь на каникулы в Самару...”
Лето вместе с каникулами уже на исходе. Машин мобильный больше не отвечает, ее домашний телефон в Барселоне — тоже. Татьяна больше всего боится, что девочку перепрячут в другое место, в другую страну. Вся надежда на то, что этого не допустят испанские власти. Родину-мать судьба ее гражданки, по-видимому, не волнует...
P.S. В последние дни Татьяна стала получать по электронной почте письма с требованием забрать иск из испанского суда — в противном случае она больше никогда не увидит Машу.
