Трое раненых на автобусной остановке, девяносто погибших в двух самолетах, десять погибших и шестьдесят раненых у метро “Рижская”, двести захваченных в заложники детей...
Все — за одну неделю, и неизвестно, чего еще ждать. В каком месте взорвется, кого накроет и как уцелеть?
Каждый день приносит новые трагедии. Остановиться, осмыслить, сделать выводы — некогда. Идет такая массированная волна террора, какой нам еще не приходилось испытывать.
Это уже не отдельные вылазки, предпринятые террористами. Это настоящая террористическая война.
...В одном нашем фильме главного героя-милиционера спрашивают: “Почему чеченцы все время нас опережают? Почему они выигрывают?” “Потому что они на войне, — отвечает главный герой.
— А мы на работе”.
Пора понять, что и мы тоже — на войне.
Я вышла из метро “Рижская” через две минуты после взрыва. Это спасло мне жизнь. Все это время мне не дает покоя мысль: где я задержалась на эти спасительные сто двадцать секунд? Покупала проездной на сентябрь? Выбирала рамочку для фотографии в переходе? Что бы это ни было — спасибо судьбе.
На выходе из метро “Рижская”, как всегда, собралась толпа. Поэтому на столпотворение у дверей я внимания не обратила. Вдруг под ногой что-то хрустнуло. Кусок стекла, еще один и еще. Картинка как из фильма ужасов — вся земля усеяна стеклом, в котором отражаются лучи заходящего солнца. Стекла повылетали и из дверей, а рамы буквально вдавились внутрь. Я как-то по-детски удивилась: наверное, кто-то мячик неудачно бросил.
А потом подняла глаза. Весь универмаг “Крестовский” был окутан столбом черного дыма. Тут защитная реакция пришла на помощь во второй раз: ну, думаю, универмаг горит, пожар, наверное. Но секундой позже глаза опустились как-то сами собой, и я поняла: горит вовсе не универмаг, а машина, припаркованная метрах в 30—40 от метро. Автомобиль полыхал как факел. Но предательский внутренний голос вновь отмел слово “теракт” и прошептал: понятненько, очередная мафиозная разборка. Но наконец от вида тех, кто лежал рядом с машиной, голос окончательно притих. На асфальте лежало то, что осталось от людей, — кровавое месиво.
Я в первый раз в жизни поняла, что такое шок. Меня затрясло, и я просто села на ограждение и заплакала. Рядом со мной курил грузный мужчина в деловом костюме и шепотом молился: “Боже, спасибо тебе, спасибо”. Кто-то садился прямо на землю. А потом мы побежали подальше от этого ужаса. Бок о бок ковыляли раненые, те, кто мог идти. У всех — осколочные ранения и порезы. Совсем тяжелых складывали на парапет, разделяющий проспект Мира и пешеходную зону.
Через двадцать минут к метро было уже не пробиться: машины “скорой” и милиции выстроились в ряд. Вдруг к сгоревшей машине черной тенью метнулась женщина. Спасатели пытались ее оттащить, но она как заведенная твердила одну и ту же фразу: “Скажите мне правду, Иван Белов погиб, да? Скажите мне сразу, я хочу знать”. У нее просят паспорт, а через десять минут трясущуюся женщину уже ведут к машине “скорой помощи”. “Да отстаньте вы от меня, мне не нужна помощь, мне больше ничего не нужно”, — рыдает женщина, отбиваясь от людей в белых халатах.
“Где Вера?” — кричит немолодой мужчина на всю площадь. Его жена, Вера Ивановна Суржина, к счастью, жива. Вышла купить ребенку цветы к 1 сентября. Поход за цветами закончился ожогами и порезами ног.
На парапете молодая девушка трясется от рыданий и невидящим взглядом смотрит в сторону взрыва. Она ехала к метро встретиться с подругой. Подругу девушка уже увидела: та лежит на асфальте, и спасатели накрывают ее черным мешком.
— Я просто хочу подойти ближе, — надрывается девушка. — Ну почему меня не пускают? Я хочу к ней подойти. В последний раз.
Те, кто в этот день так и не приехал домой, поторопились всего на две минуты. Они не выбирали, как я, рамочку для фотографии и не покупали проездной. А может, у кого-то и был проездной, но новый месяц для них уже никогда не наступит. Им не хватило всего ста двадцати секунд.
Смертницу зафиксировали не только видеокамеры — ее видели и прохожие, оказавшиеся в роковой час вечера вторника возле метро “Рижская”. Правда, все рассказывают о террористке по-разному. Вот что узнал корреспондент “МК” на месте взрыва.
Роберт Газарян оставил свой черный “Мерседес” буквально в 10—15 метрах от того места, где позднее загорелись два автомобиля. И потом именно с его авто буквально соскабливали фрагменты тела шахидки.
— Я подъехал к универмагу “Крестовский” около 20 часов. Кстати, самый час пик возле универмага “Крестовский” и станции “Рижская” приходится на 18—19 часов, а после 20 людской поток иссякает. И на сей раз народу было немного. Какая-то женщина направилась к входу в метро, но на пути женщины оказались двое милиционеров...
— Я как раз вышел из “Крестовского” с сумками в руках, — рассказывает очевидец трагедии, 29-летний москвич Алексей Бородин. — Раздался сильный хлопок, да такой, что у меня в буквальном смысле слова земля ушла из-под ног. Затем повалил дым, и раздался хлопок потише. Когда я опомнился, то бросился туда, где это произошло. Там пылали две машины — иномарка и “Жигули”. Не сразу сообразил, что иду по кускам человеческого тела. Никогда не думал, что человека может вот так, ровным слоем размазать по площади... Это то, что осталось от шахидки. Кругом валялись оторванные руки, ноги, фрагменты тел. А те, кто остался в живых, пытались встать и отойти подальше.
— Мы приехали на взрыв фактически первыми, — рассказывает врач Центральной подстанции Алексей Всеволодович. — Так случилось, что наша бригада оказывала помощь бродягам, надышавшимся какой-то гадости, во дворе дома во 2-м Крестовском переулке. Это совсем недалеко от “Рижской”. И тут услышали взрыв. Громкий, у моего фельдшера даже часы остановились. Связались с диспетчерской, потом поехали. Сколько прошло времени? 10 минут — в 20.20 уже были на месте. Помощь оказывали двоим: 61-летней Зое Гудман и 28-летней Наталье Фурзинковой. Обеих отвезли в НИИ Склифосовского. Состояние? У пожилой женщины прямо из раны извлекли надкушенную головку болта — “начинку” от бомбы.
...Эксперты описывают первого погибшего. Тело лежит на газонном откосе, ведущем к универмагу “Крестовский”, из-под пленки видны только ноги в мужских ботинках. Жуткая экскурсия продолжается. Поднимаюсь по пандусу, ведущему к универмагу, внизу еще одно тело, тоже накрытое, а на самом пандусе замечаю кровавый ручеек. Возле универмага еще один труп, тоже мужской.
Другой искалеченный мужчина зажимал здоровой рукой окровавленное предплечье оторванной конечности. Когда он увидел свои руку и ногу, отброшенные в сторону, то лишился чувств... Возле тела убитой женщины плакала 4-летняя девочка. Люди увели ее от трупа, передавали малышку друг другу, пока наконец ребенка не забрала родственница.
Двое парней, вероятно, бегавшие за пивом, вернулись к парапету возле магазина, где их только что ждал приятель, и застыли на месте с бутылками у руках. “Ты посмотри, что с Лехой случилось”, — сказал один. “Ерунда, поможем”, — автоматически отозвался другой.
— А у этого Лехи не было живота, руки и ноги, но он силился подняться, как в фильме ужасов, — вспоминает Алексей. — Время словно растянулось. Минуты казались часами. Какой-то мужчина стоял рядом с телами и кричал в небо: “Господи, да где же вы все, когда вы нужны?!”
Юрий Лужков, прибывший на место трагедии, на вопрос корреспондента “МК” о том, не опасно ли 1 сентября вести детей в школу, заявил, что в праздничные дни будут приняты все меры предосторожности.
— Мы не будем отменять праздник, — сказал он. — И День города тоже состоится.
Прокурор города Анатолий Зуев сообщил журналистам, что уголовное дело возбуждено по фактам терроризма и убийства.
Кстати, нашлись даже очевидцы того, как “мужчина, похожий на чеченца”, докладывал кому-то по мобильному телефону о результатах теракта. Невысокий, не выше 160 сантиметров, человек, приняв звонок, быстро зашагал от “Рижской” под эстакадой на проспект Мира. “Все прошло шикарно, — якобы отчитывался он. — Раненых развозят по нескольким больницам. Погибших много. Даже дети пострадали...” Впрочем, возможно, напуганные граждане приняли за пособника террористов зеваку, цинично смаковавшего подробности...
— Со мной это уже в третий раз, — плачет Катя Павленко. Плачет, не пытаясь сдержать рыдания и судорожно зажав в руке две гвоздики. (Мы познакомились с Катей, когда девушка ехала в электричке до “Рижской” — положить цветы туда, где накануне едва не погибла.) — Сначала я чуть-чуть не попала на Дубровку во время теракта на Дубровке. К счастью, за несколько дней мы поменяли билеты. Потом оказалась в нескольких метрах от взрыва в Тушине — тогда погиб мой друг. И вот сейчас... в двух шагах от смерти. Это так страшно, невыносимо жутко сознавать, что ты могла умереть.
Вспоминая страшные события, девушка с трудом переводит дыхание.
— После работы мы с друзьями решили немного прогуляться. Нашли удобное местечко на парапете как раз недалеко от той “шестерки”, которая потом взорвалась. А потом почему-то пересели подальше. Это нас и спасло — одна взрывная волна была в сторону метро, другая — к дороге, мимо нас... Я отделалась сильным испугом, подруги царапинами, у парня из нашей компании ранение живота. А все, кто сидел напротив нас... Лучше об этом не вспоминать. Наверное, меня Бог спас — только утром я первый раз надела крестик, его мне бабушка подарила.
Я никогда не смогу забыть этого кошмара. Никогда! До этого дня работала в магазине недалеко от метро. Сегодня уволилась — не смогу ходить мимо этого места.
Наутро на месте трагедии почти ничто не напоминало о страшных событиях вечера. Пожарные смыли с асфальта кровавую кашу, ремонтники вставляли новые стекла в окна магазина и станции метро. А люди с раннего утра несли на парапет возле универмага букеты цветов. Многие из них — посторонние для тех, кто стал жертвой теракта.
— Какая разница, кто погиб, — утирая слезы, говорят продавцы с Рижского рынка. — Это наша общая беда.
