...И вот я, подброшенная палкой, как катапультой, взлетаю — высоко-высоко, еще стремительней, чем это бывало во сне. Ле-е-лечу! Страха нет — один щенячий восторг...
В детстве мы все летаем во сне. Мама говорила: летаешь — значит, растешь. К сожалению, с возрастом это случается все реже — может, потому мы так любим смотреть на бесстрашных гимнастов и акробатов в цирке... А в номере у Виктора Шемшура летают не только партнеры, но и... медведи. Перелетают с шеста на шест, во всем мире именуемом “русской палкой”, да еще “туры” в полете выкручивают. Черт возьми — если сумели научить медведя, неужели корреспонденту “МК” слабо?!
В Большом цирке на проспекте Вернадского теперь как в “Шереметьево-2”: чтобы попасть на представление, нужно пройти сквозь “рамку”, металлоискатели, а потом и у симпатичного коккера-нюхача на входе заслужить доверие. Зрители не в обиде — никакие меры безопасности сегодня не кажутся излишними. Вот и собачий “фейс-контроль” пройден благополучно — пирожки в моей сумке четвероногого охранника не заинтересовали, собачий нос нацелен совсем на другие запахи. Но для осуществления задуманного даже этого мало: необходимо еще получить разрешение на эксперимент у директора и худрука цирка Леонида Костюка. Слава богу — сам знаменитый артист, он к затее журналиста отнесся с пониманием. Журналистское исследование решено провести в номере Шемшура. Только вот для чего Костюк посоветовал мне захватить на репетицию памперсы?..
Трудно найти более титулованного артиста, чем Виктор Шемшур: народный артист России, обладатель Большой медали Парижского цирка, первый в СССР лауреат фестиваля в Монте-Карло. Истинные ценители цирка запомнили это имя еще в начале 70-х, когда Виктор создал свой первый номер “акробаты-вольтижеры”: трое юношей подбрасывали руками в воздух девушку, которая, совершив сложное упражнение, “приходила” в руки одного или двух партнеров. Эта девушка, Лариса, стала не только партнершей, но и женой. Она не просто “выкручивала” супертрюки — Лариса парила в воздухе, как балерина, исполняющая прекрасный танец любви.
В 1977 году артисты Шемшур с феноменальным успехом выступали во Франции. Здесь их и увидел один из организаторов фестиваля, пригласил выступить в Монако. Импресарио скрепя сердце согласился отпустить артистов на один день — их выходной.
...Зрительный зал шапито в Монте-Карло, состоящий сплошь из знатоков, устроил Шемшурам настоящую овацию. Артистов вызывали восемь раз. Аплодировали стоя. Совещание жюри продолжалось до глубокой ночи. Дело в том, что первый приз — “Золотой Клоун” — был предназначен достойному артисту из старинной династии, отец которого к тому же внес значительный спонсорский вклад в проведение фестиваля. Но выступление советского акробатического квартета сломало все планы, и жюри разрывалось между долгом и честностью. Джина Лоллобриджида выскочила из совещательной комнаты жюри, возмущенно хлопнув дверью, и наутро парижские газеты вышли с заголовками: “Мадам Джина гневается”. Шемшурам вручили “Серебряного Клоуна”, но с тех пор для подобных ситуаций всегда держат запасные призы...
А в сегодняшней программе — обладатели Гран-при в Риме акробаты-вольтижеры с медведями под руководством Виктора Шемшура. Их номер смотрю с особым пристрастием. Мишки словно соревнуются в ловкости с людьми (или — наоборот?). Вот Роман Калаев, подброшенный “русской палкой”, исполняет тройное сальто с поворотом на 180 градусов. Потом — двойное сальто вперед с поворотом аж на 540 градусов! Но и косолапые не промах — делают стойку на передних лапах на палке, прыгают на ней через скакалку... Может, это и не медведи вовсе, а переодетые в шкуру артисты?
— К нам, случается, целые делегации за кулисы приходят, чтобы посмотреть на животных, — смеется Шемшур. — Особенно за рубежом. Нет, звери настоящие. Но у меня самого иногда возникает ощущение, что они какие-то особенные, во всяком случае, язык человека понимают больше, чем мы думаем. Я не о командах типа “кульбит”, “курбет” или “пошла по барьеру”! Эти слова они не путают, смысл им ясен. Сделают именно тот трюк, который прикажу. Но иногда они реагируют весьма осознанно на человеческий разговор. Вот говорю помощнику: “Отведите Дашу в клетку, ничего у нее сегодня не получается”. А он мне отвечает: “Да пусть здесь посидит”. “Нет, нет — в клетку! Мы с ней отдельно порепетируем”. И тут Дашка вдруг начинает стараться, будто решила: уж лучше отбыть свое сейчас, чем заниматься дополнительно.
— Виктор, а все-таки как же вам удалось обучить медведей вольтижу?
— Конечно, если неподготовленного медведя подбросить так, как сегодня летает наша Маша, то неизвестно, выдержит ли сердце медведя такой страх. Поэтому мы воспитываем животных с самого нежного возраста. Сначала медвежонка приучаем стоять на палке, лежащей на манеже. Потом, когда благодаря угощениям ему это дело начинает нравиться, палку приподнимаем. По чуть-чуть... В общем, подход к трюку очень долгий, тонкий. Человеку можно не только объяснить, но в крайнем случае и продемонстрировать: делай как я. Медведю же все нужно показывать, терпеливо поворачивая его, угощая сахаром, печеньем, сгущеночкой — чтобы лучше усваивал, запоминал, что от него требуется.
— А говорят, что в цирке животные все делают из страха наказаний.
— Глупости. Если медведя бить, получишь зверя, который будет на тебя бросаться, а не пируэты крутить на палке! Медведи вообще животные непредсказуемые, они ничего не показывают мимикой, нападают без предупреждения. Сю-сю не любят, с ними нужно быть настороже. Всегда и с любым.
— И даже с вашей Машей?
— Конечно. Хотя мне иногда кажется, что Маша в какой-то своей прошлой жизни была человеком. Она воплощает в себе черты настоящей женщины: очень умная, талантливая, хитрая, умеет за себя постоять.
В Австралии был такой случай. Снимали рекламный ролик для цирка. Маша сделала свою комбинацию и направилась — с полным сознанием исполненного долга — за кулисы. Оператор попросил, чтобы Маша пробежала еще по барьеру. Медведице это было совсем не нужно, она твердо знала, что свою работу выполнила и, значит, может идти за кулисы. Лариса попыталась вернуть Машу. Не тут-то было! Машка бросилась на Ларису и в мгновение ока сорвала с нее почти весь костюм. Этот шустрый оператор все заснял, но нам — ни слова! А потом во время трансляции Олимпийских игр в Канаде в рекламной паузе крутили сенсационный ролик “Медведь, раздевающий русскую дрессировщицу”.
Знаю: в цирке работает народ не из пугливых. Но когда по закулисью ведут косолапых, все артисты, не занятые в номере Шемшура, прижимаются к стенкам, потому что самое разумное — не попадаться мишкам на пути. Нам с фотокором тоже велено держаться от них подальше.
Мишек пристегивают поводками к специальным креплениям возле занавеса, и они, каждый по-своему, ожидают своего выхода на репетиционный манеж: кто-то взволнованно переминается с лапы на лапу, кто-то стоит, уставясь в одну точку, словно сосредотачиваясь перед исполнением трюка.
— Мягче, мягче, — не устает напоминать Шемшур партнерам, которые подбрасывают и ловят медведей.
— Браво, умница! — то и дело приговаривает он, обращаясь к лохматым акробатам. И угощает их вкусненьким.
Наконец мишек уводят. Наступает моя очередь.
Лариса приносит мягкие тапочки. Рома Калаев застегивает на мне широкий кожаный пояс, от которого тянутся кверху прочные страховочные веревки — лонжи. Другой конец лонжи берет в руки его брат Дима. Техника безопасности соблюдена.
— Видишь красную полоску? Это середина палки. Одну ногу ставь сюда, вторую — так же, но сзади полосы. Ребята тебя слегка приподнимут, а ты стой спокойно, — объясняет Лариса.
Легко сказать “спокойно”: палка плоская, но узкая — моя нога 34-го размера едва-едва уместилась. И это вдоль доски — поперек и ладони места не хватит. Кто, кроме русских, мог придумать такой коварный снаряд — хуже гимнастического бревна! Лишь только палку отрывают от манежа, корпус тянет куда-то в сторону, а ноги словно ветром сдувает с ненадежной опоры. И главное — ухватиться не за что: разве что за воздух! Пробую еще раз. Вроде бы получше, но все равно никак не устоять...
— Не балансируй, мальчики сами под тебя подведут палку, — наставляет Шемшур.
Но проклятый инстинкт самосохранения не дает расслабиться. Умом понимаю, что своими судорожными движениями мешаю артистам, а тело все равно само по себе ищет ровное положение — уж очень не хочется падать...
— Чего дрейфишь — отдайся мужикам! — подначивает инспектор манежа Валерий Глозман под дружный смех артистов.
Смотрю на накачанные торсы и мускулистые руки Виталия Смирнова и Александра Толбатова и решаю, что таким действительно можно “отдаться”: эти “нижние” точно упасть не дадут! Дело начинает спориться.
— Теперь зажми вот эти и эти мышцы, а главное, не гуляй бедрами, — улыбается Лариса. — Ап!
...И я, подброшенная палкой, как катапультой, взлетаю — высоко-высоко, еще стремительней, чем это бывало во сне. Ребята, привыкшие подбрасывать 220-килограммовую медведицу, зафутболили меня, что называется, от души. Вот уже и балкон ниже меня, а я все лечу! Страха нет — один щенячий восторг. Спуск вниз кажется долгим-долгим — успеваю подумать, что наверняка отобью ступни о палку при приземлении. Но как раз в этот момент ноги мягко касаются палки (это “нижние” амортизируют толчок), и меня аккуратно опускают на манеж. Раздухарившись, в следующем полете я делаю “разножку” (смотри фото. — Л.Д.). Наверное, впервые артисты аплодируют журналисту...
...Лишь выйдя из цирка на улицу, чувствую, как дрожат коленки. От непривычного напряжения болят все мышцы. На совершенно ватных, непослушных ногах едва-едва добираюсь до редакции. Компьютер вдруг кажется просто родным. Нет уж, пусть лучше медведи летают — им привычней...
