Другую сцену “Современник” открыл гоголевской “Шинелью”, напомнив еще раз, что все мы из нее вышли. Хорошо, что премьера пришлась не на зиму — иначе обилие шуб у VIP-гостей весьма контрастировало бы с темой бедного человека на сцене.
На премьеру позвали в основном друзей — людей состоявшихся и состоятельных, каждый из которых в искусстве ведет свой диалог с жизнью. Михаил Жванецкий, Эльдар Рязанов, Марк Захаров, Дмитрий Харатьян, Павел Каплевич... Около 100 знаменитостей разной степени на один спектакль — опасная вещь. Такая мощь коллективной энергетики может скрутить и подорвать любого мастера. Даже такого, как Валерий Фокин — постановщик “Шинели”. Итак, все началось.
А началось с того, что с первых минут слегка закружилась голова и в зале обнаружилась легкая качка. Эффект укачивания произвел снег, который в виде проекции сыпал и сыпал по белому заднику. Снегопад как будто баюкал сцену в своих пушистых лапах, и на его фоне одиноко стоящая коричневая шинель увеличивалась на глазах. Из шинели вылезала деревянная головка со спутанными светлыми волосенками. Но головка принадлежала не деревянной кукле, как могло показаться сначала, а живому существу. Если бы заранее не объявляли, что главную роль в “Шинели” играет Марина Неелова, то в этом существе вряд ли можно было признать знаменитую артистку.
Но карты были раскрыты давно, и оставалось смотреть, во что превратилась Неелова в результате почти годовых репетиций. Это страшно и невозможно.
Маленькое скрюченное существо. Жидкие волосенки. Вздернутый морщинистый носик. Запавшие подслеповатые и сухие глазки, которые щурятся от света, от снега, от страха... Почти ничего не говорит — все больше ойкает, всплескивает ручками, мелко суетится, шаркает ножками. И делает пис-пис, чуть приспустив мешковатые брючонки. Марина Неелова — не первая и не последняя из актрис, соблазнившаяся мужской ролью. Но в данном случае первичные половые признаки отсутствуют... О них не может быть и речи.
Неелова — это кукла, животное, символ одновременно. И удивительно, что такое странное сочетание трех в одном выглядит зыбко, как первый лед. Нежно, как кожа младенца. Просветленно, как уходящая жизнь. И ясно, что дело здесь не в гриме, который навороченным никак не назовешь, а в мощи артистки.
“Милостливый государь”, — выводит большим пером по стеклу Башмачкин свое нижайшее прошение.
И тут является шинель. Как всадник без головы, но только без лошади. Большое пальто черного сукна с меховым воротником становится вторым действующим лицом и, совершенно неожиданно, достойным партнером актрисы. Шинель эта, вытянув рукава, спешит к Акакию Акакиевичу. Повторяет его движения. Прислоняется к нему, гладит по головке. При этом пальто без головы работает очень пластично и виртуозно.
Шинель-мечта, шинель-реальность, шинель-фетиш, которая вдруг истерично танцует на фоне экранов, отбрасывая зловещую тень. В этот момент режиссер Фокин, мастерски оформивший атмосферу “Шинели” звуками, видеорядом и прочими техническими достижениями, на самом деле увел ее с надоевшей хрестоматийной дороги о бедном человеке в России вообще и раздетом бандитами в частности. Рабская суть этого бедного человека, впрочем, как и богатых на территории бывшего СССР, читается однозначно. И не важно, рабом какой идеи становится человек — шинельки, клуба “Челси” или идеи всеобщего равенства.
Шинель у Акакия Акакиевича, как известно, отняли разбойники. Злодейство происходит уже не на сцене, и зритель видит только безумные тени, размахивающие руками. Если говорить о теневой части спектакля, то самая выразительная теневая находка — это огромная пятка закройщика Петровича во весь экран. Петрович жмет на педаль швейной машины со словами “полтораста-полтораста”. Акакий Акакиевич пугается и прячется в шинель, как в домик.
А на протяжении всего действия у ног зрителей первого ряда валяется старая шинель бедного Башмачкина. Ее конструкция так устроена, что напоминает два взаимоисключающих образа — женщину с раздвинутыми ногами и гроб. В нем с тонким криком находит свой последний приют Акакий Акакиевич.
На поклоны, кроме Марины Нееловой, появляются еще 12 человек — участники ансамбля “Сирин” и театра “Тень”, что работают тенями, людьми в черном, тревожными голосами, издающими странную музыку Александра Бакши. А вот сама шинель на поклоны так и не вышла.
Неелова утопала в огромных букетах. Последний полетел на сцену от первоклассного фотографа Юрия Роста. От удара бело-розовые бутоны отскочили от стеблей. А Неелова, прямо как Акакий Акакиевич, собрала их и шаркающей походкой ушла в кулису.
Еще одно неоспоримое достоинство спектакля — он идет ровно час.
