Лет десять назад оправдать изнасилование было проще простого. “Сама спровоцировала” — и легким движением руки жертва уже “переквалифицирована” в обвиняемую. А если девушка носила короткие юбки, красилась, а еще — не дай бог! — курила, шансов на справедливость и вовсе не было.
Общественное мнение резко изменилось. Краситься можно, курить — тоже, и даже короткие юбки не под запретом. Но доказать факт изнасилования по-прежнему очень сложно. Задача становится практически нерешаемой, если насильник — служитель закона.
“Государство, не принимающее мер относительно насильственных преступлений против женщин, так же виновно, как и лица, совершившие такие преступления”.
Декларация ООН.
...На дискотеку они пошли большой толпой: парень со двора вернулся из армии, решили отметить это событие. Ася заторопилась домой раньше всех: разболелась голова, да и вообще не любитель она больших сборищ. Вышла на дорогу, подняла руку. К ней тут же подошел какой-то парень:
— Куда тебя?
Назвала адрес — рукой подать, через рощу. Но у них в Кирове давно по ночам не горят фонари, экономят на освещении даже центральных улиц, а в роще вечно каких-то сексуальных маньяков отлавливают. В общем, договорились за 100 рублей. Она села в “восьмерку”, на заднее сиденье, как ей сказал водитель.
— Ты не против, если я сначала друга до работы подкину, — это по пути, он в милиции работает?..
Надо так надо. Они поехали втроем.
Тормознули возле поста ППС, парни вышли, о чем-то поговорили с сотрудниками. Потом вернулись в машину.
— Ты чего одна-то? Как зовут? Чем занимаешься? — закидали ее вопросами Костя и Андрей — так они представились.
— Асей зовут, студентка я. А одна... С парнем поругалась, — вдаваться в подробности не хотелось, да и парня на самом деле у нее не было. Так, ляпнула, чтобы отвязались.
— Тут мы проехали отделение милиции, где должны были высадить второго друга. Я задергалась: они повернули совсем в другую сторону, — вспоминает Ася. — “Покатаешься с нами”, — сказали они и почему-то рассмеялись...
Дело было 7 декабря 2003 года. Окраина Кирова, глубокая ночь, за окном — минус 35.
Из объяснений Антона Саманджиа:
— Владимир сказал, что его зовут Костя, а меня назвал то ли Лешей, то ли Андреем. Настроение у нее (Аси. — Е.М.) было обычное, спокойное, затем в ходе разговора мы стали намекать ей вступить с нами в половой акт втроем, но она или не понимала намеки, или делала вид, что не понимала, отвечала шутками.
Шутки кончились, когда вместо дома ее привезли на окраину леса. Убежать она не могла: в “восьмерке” нет задних дверей, да и не верила до конца, что парни говорят это все всерьез.
— Вот мы сделаем с тобой все что захотим, и нам за это ничего не будет. Хоть в милицию беги, хоть в ООН — вот увидишь, — они даже как-то расстроились, когда девушка им не поверила. — Мы сами при погонах, у нас все схвачено. А будешь дурить — отвезем тебя в Нововятск (самый криминальный район Кирова. — Е.М.), цыганам отдадим. А от них, сама знаешь, можно месяцами не выбраться. Если вообще выберешься...
Из объяснений Владимира Кондакова:
— Конкретного маршрута мы не придерживались, просто катались, при этом я стал предлагать ей отдохнуть, вступить в половой акт со мной, так как у меня возникло такое желание...
Все было просто. Ночь. Темный лес. Мороз, пробирающий до костей. Хоть оборись — кругом ни души. Чтобы не слишком кричала и вообще успокоилась, девчонку избили, велели раздеться. А потом... Сначала на заднее сиденье переполз один.
— Господи, ребят, ну зачем вам я?! — рыдала Ася. — Вон сколько согласны за копейки, да и просто так... Неужели у вас у самих нет девчонок?!
— А с теми, что согласны, — неинтересно, — и перешли от слов к делу.
Из объяснений Антона Саманджиа:
— Мы предложили Асе вступить в половой акт по раздельности с каждым из нас. Она ничего нам не ответила, было похоже, что она хотела, чтобы мы ее уговаривали... Владимир сел на заднее сиденье к Асе, а я оставался сидеть на переднем сиденье. Никто из нас ничего не говорил, я запрокинул свою голову, закрыл глаза и просто отдыхал. Все происходило около 5 минут. Затем Владимир оделся обратно и вышел на улицу. А я сел на заднее сиденье, снял полностью брюки, трусы, кофту, куртку, короче, разделся полностью. Тут и Владимир сел обратно в автомобиль на водительское сиденье.
Потом с симпатичной студенткой развлекался Антон, а Володя за ними наблюдал.
Из объяснений Антона Саманджиа:
— Я достал презерватив из внутреннего кармана своей куртки, распечатал его, надел на свой половой член и ввел его ей во влагалище. При этом Ася не кричала, ничего не говорила, испытывает ли она боль, это происходило 6—8 минут, после чего у меня произошло семяизвержение. Затем я слез с нее, открыл дверь и выбросил презерватив.
— А чего ты хотела, дура? Туда одни шалавы на танцы ходят. Вот мы с тобой и поступили как с шалавой. Сама виновата: в следующий раз только в такси будешь садиться. И по дискотекам не захочешь больше шляться, — менторским тоном произнес “Андрей”, он же Антон Саманджиа, и застегнул ширинку.
Использованные презервативы полетели в сугроб. Удовлетворенные друзья наконец-то соблаговолили отвезти девчонку по адресу.
На прощание, высаживая Асю возле дома, Кондаков спросил у нее телефончик. Мало ли что — а вдруг ему еще оральная помощь потребуется? Так он ей позвонит, она ему в принципе понравилась...
Рыдающая Ася убежала.
...Домой не пошла — билась в истерике у подружки. “Хватит рыдать, надо в милицию идти”, — уговорила Асю ее мама. Оперативники сразу же выехали на место преступления, за вещдоками. Использованные презервативы были там, где их бросили.
На следующий день Кондакова и Саманджиа нашли и допросили. Они ничего не отрицали. Секс был, да. Ну да, по очереди, им так нравится, что здесь такого? Избили? Угрожали убить?.. Да бог с вами, это такие ласки, садо-мазо, слышали, наверное. Она даже стонала — от удовольствия, конечно... А вот изнасилования — не было! Девчонка сама хотела, небось проституцией подрабатывает. Правда, денег за секс-услуги почему-то не взяла. Что ж, и такое бывает. Нимфоманка, наверное...
Кто они такие? Обычные парни, безработные к тому же. В подробности никто не вдавался: улики налицо, дальше дело техники.
Но...
Никого не посадили. А через полтора месяца из прокуратуры пришел ответ: “в возбуждении уголовного дела отказать”.
Отец у Аси — дальнобойщик, мама на швейной фабрике игрушки шьет, обоим платят копейки. Ничего удивительного, ведь Кировская область наравне с Ульяновской признаны самыми бедными в России. В институте было всего десять бесплатных мест. Ася прошла по конкурсу. Потом устроилась в кафе, официанткой. У них все девчонки параллельно работали и учились. Одежду и продукты покупала сама, родители не могли на свою девочку нарадоваться. Веселая, общительная, симпатичная...
Она действительно такой была — до 7 декабря 2003 года.
— Что было с Асей, лучше не вспоминать. Для нее и так милиция, прокуратура и вообще постоянные напоминания об этом кошмаре — очень тяжелое испытание. Мы еле-еле вывели девочку из ступора, — говорит адвокат Аси Валентина Кормщикова, которая, узнав об обстоятельствах дела, согласилась защищать ее бесплатно. — Постановление следователя мы обжаловали в суде.
“Материал проверки проведен поверхностно и односторонне, отказ в возбуждении уголовного дела вынесен незаконно и необоснованно” — к такому выводу пришел суд. Дело вернули в прокуратуру.
20 апреля следователь Метелева снова не обнаружила в действиях Кондакова и Саманджиа состава преступления. “Мальчики” оказались белыми и пушистыми. За девять месяцев в прокуратуре даже не удосужились проверить, чем белые и пушистые занимаются на самом деле. Как выяснилось, юноши неплохо “пристроены” — оба трудятся в Департаменте судебных приставов, силовом подразделении Министерства юстиции. Где, собственно, их легко застать.
— По делу Аси? Так ведь нет никакого дела и не будет, — не растерялся Владимир Кондаков, он же “Костя”. — С Антоном мы лучшие друзья, с девчонками вместе знакомимся. Я вообще не понимаю, чего такого произошло?..
Суд, впрочем, посчитал, что все же — “произошло”. И снова, уже в третий раз, потребовал возбудить уголовное дело. Но прокурорских работников голыми руками не возьмешь. Прокуратура Ленинского района дала поручение операм УБОПа собрать компромат. Как, на кого? Странный вопрос. В лучших традициях нашей милиции — на жертву.
“Докладываю вам, что проводил опрос администратора и персонала ресторана “Вятка”, которые пояснили, что девушка Ася М. им известна. Часто посещает ресторан “Вятка”. Плотно общается с членами чеченской диаспоры. Также администратор предполагает, что М., возможно, причастна к кражам личных вещей у посетителей ресторана”, — отрапортовал капитан милиции Зяблицев.
Посещение ресторана, разумеется, характеризует потерпевшую не с лучшей стороны. Наши люди, как известно, по ресторанам не ходют. Общение с чеченцами — даже если они просто сидят за соседним столиком — и вовсе криминал. Страна, понимаешь, с терроризмом борется, а она с врагами кофей пьет. А если, не дай бог, она действительно с чеченцами знакома, то и вовсе — не наш человек. Одно из двух: или воровка, или шахидка. Еще проверить надо, что она там на поясе прячет.
Ресторанов в провинциальном Кирове — по пальцам пересчитать. В “Вятку” — когда позволяют средства — захаживает вся местная молодежь. Бывала там и Ася. Но все остальное — и “плотное общение с членами” чеченской диаспоры, и предположения о “причастности к кражам у посетителей” — плод творческого вымысла “писателей-фантастов” из правоохранительных органов.
История убитой в Чечне “снайперши” Эльзы Кунгаевой получила неожиданное развитие. Полковник Буданов изнасиловал и убил девушку, исходя из элементарной военной логики: раз чеченка — значит, снайперша. Значит, ее нужно застрелить. Правоохранители в русской глубинке следуют той же логике. Замечена в одной компании с чеченцами — значит, проститутка. Значит, можно ее насиловать. В полной уверенности, что другие “правоохранители” поймут все правильно.
В возбуждении уголовного дела по факту изнасилования прокуратура еще раз отказала. Если раньше шовинизм у нас проявлялся на бытовом уровне — оскорбления в транспорте, ругань в очереди и т.п., — то теперь в полный рост. В официальных документах.
Спустя восемь месяцев после совершения преступления и многочисленных ходатайств Асиного адвоката из прокуратуры Ленинского района Кирова пришел ответ, что “...фактов волокиты не установлено”.
— Если что не нравится, вы жалуйтесь, — посоветовал девушке и.о. прокурора района г-н Кырчанов.
Жалуйтесь сколько хотите и кому хотите. Хоть вышестоящему прокурору. Хоть в суд. Все бумажки все равно вернутся в прокуратуру Ленинского района.
— С работой прокуратуры Кировской области я знаком не понаслышке: полгода проработал в Кирове, оказывая помощь одному московскому бизнесмену, — говорит почетный адвокат России Александр Островский. — Его задержали в Москве, а посадили в Кировское СИЗО. Так вот, ни один вопрос решить на месте было невозможно. Из-за каждой ерунды приходилось обращаться в Генеральную прокуратуру. Недавно областной прокурор, побыв депутатом Госдумы, стал губернатором... Областная прокуратура плюет на закон, запрещающий спускать жалобы на рассмотрение тем же лицам, чьи действия обжалуются. Райпрокуратура занимается отписками, а областная — своих коллег покрывает, уверенная в поддержке на самом высоком уровне. Ведь губернатор как-никак сам из бывших.
Почему прокуратура покрывает насильников — тоже не вопрос. Дело в том, что одному из “хороших мальчиков” — Владимиру Кондакову — крупно повезло с мамой. В Кировском УИНе она отвечает за условно-досрочное освобождение. И по долгу службы плотно работает с прокуратурой. Собственно, скандальная история об условно-досрочном помиловании полковника Буданова — из той же серии. Там друг-губернатор заступился за друга-насильника. Здесь друзей-насильников прикрывает мама-инспектор. В провинции нужные связи еще нужнее, чем в Москве.
Ася хорошо понимает, с чем столкнулась. Но бывают случаи, когда понимание не облегчает боль.
— Она ни с кем не встречается, вообще ничего о парнях слышать не хочет. Боится лишний раз выйти на улицу: все кажется, что ее снова могут затолкнуть в машину и увезти в лес, — говорят про Асю ее подружки.
...В России по статье “Изнасилование” выносят в среднем шесть—восемь тысяч обвинительных приговоров в год. Но это лишь верхушка айсберга.
— Из всех женщин, кто обращается к нам за помощью, лишь десять процентов идут потом в правоохранительные органы. И лишь в двух процентах из этих десяти дело в итоге передают в суд, — говорит Мария Мохова, директор известного московского центра “Сестры”, оказывающего психологическую помощь жертвам насилия. — Изнасилования — ежедневные трагедии, которые каждый день происходят с десятками, если не сотнями женщин. В лучшем случае к этому никак не относятся, в худшем — говорят, что виновата сама. А сколько сил и нервов стоит довести дело до суда и посадить насильника!.. Меня потрясла фраза одной женщины, которая дошла до конца. “Если бы я знала, что такое наши правоохранительные органы, я бы туда ни за что не пошла. Они изнасиловали меня во второй раз”.
