Многие годы это ведомство окружала тайна. О закрытой системе и ее возможностях знали считанные единицы. “Где они, закрома Родины?” — с иронией спрашивали юмористы, вряд ли имея в виду настоящую систему государственных резервов.
А в запасниках, вдали от населенных пунктов, в полнейшей тишине и темноте, нередко — под землей, на время “Ч” и ныне хранятся в несметных количествах тушенка, сахар, масло, зерно, нефтепродукты, цветные металлы, грузовики... Гигантские шахты и холодильники заполнены стратегическим сырьем. Никакие политические изменения не затронули эту сверхсекретную структуру. Все данные о том, что, где, как и сколько хранят в Росрезерве, и по сей день остаются государственной тайной.
Накануне 73-й годовщины образования Федеральное агентство по государственным резервам решило сделать исключение для “МК”. Наш специальный корреспондент побывала в святая святых — на одном из секретных подземных комбинатов.
Стволовая клетка
С трассы сворачиваем на неприметную дорогу. Жилой поселок остается позади, по обочинам фуры, фуры, фуры... Судя по номерам, со всей России. Дорога без единой выбоины упирается в двухэтажное панельное здание. Тупик. Территория вокруг неказистой постройки обнесена высоким забором с колючей проволокой. В темное нутро рядом расположенного ангара убегают железнодорожные пути. Перед входом — ухоженная клумба, на дверях табличка — золотом по вишневому фону выбито: “Федеральное агентство по государственным резервам”, далее ничего не значащее название.
— Ни в коем случае не указывайте название объекта, — строго говорит сопровождающая нас сотрудница управления по Центральному федеральному округу.
— Но оно значится на вывеске, — удивляемся мы.
— Нельзя! Название, как и точные координаты предприятия, государственная тайна! — хмурит брови наш консультант.
Пропускная система на суперсекретный объект — как в колонии строгого режима. В железную клетку-проходную для проверки документов мы проходим по одному. За спиной тотчас щелкает замок. Нас просят выключить мобильные телефоны и следовать по территории только в сопровождении сотрудников. “Режимный объект!” — объясняет встречающий нас директор предприятия Александр Степанов. Работники комбината, а именно так на профессиональном языке называют объект хранения, имеют вторую форму допуска.
После вводного инструктажа надеваем спецодежду — массивные стеганые куртки с надписью “Росрезерв”, ватные штаны, шапки и строительные каски. Чтобы увидеть “закрома Родины”, нам предстоит спуститься под землю на глубину 125 метров, где круглый год одинаковая температура: 8—9 градусов тепла. А пока идем в ламповую. Каждому выдают шахтерский фонарик, через плечо мы перекидываем специальную сумку с аккумулятором, который питает лампочку. Фонарь имеет ближний и дальний свет и предназначен на случай внезапного отключения электричества под землей.
В подземный город ведут два ствола: Северный и Южный. По вертикально пробуренному колодцу диаметром 6 метров бегают вверх-вниз две клети. Краем глаза успеваю выхватить надпись: “График спуска-подъема людей. Спуск первой смены: 23.40, второй: 7.40, 3-й — 15.40”. Автопогрузчик снимет с лифтовой платформы ящики с грузом, и мы забираемся в клеть. На металлической решетке предупреждение: “Не более 10 человек”.
Шахтерская клеть — большая металлическая люлька — вздрагивает и плавно плывет вниз. Сквозь крупную решетку хорошо видны ржаво-бурые трубы и массивные конструкции.
— Насосы гонят по шахтным стволам воздух — 43 тысячи кубометров в час, — объясняет Александр Николаевич.
Минус 50 метров, 80, 100... Нас опускают под землю со скоростью 2,5 метра в секунду. Груз доставляют в три раза быстрее.
Через минуту наша клеть вплывает в ярко освещенный подземный зал. За двумя рядами решеток мы видим женщину в униформе — по штатному расписанию именующуюся стволовой. Лязгает один замок, второй, и мы спускаемся в подземную галерею.
Куда ни глянь — серый гипсовый камень. Отламываю от стены кусок породы — она слоится, как сахарная вата. До 1968 года в шахте добывали гипс. Сейчас в горных выработках хранят материальные ценности.
Поднимаю голову — каменный потолок. Никак не верится, что над нами шесть водоносных слоев — речки, ручьи, озера...
В каменной нише — пост военизированной охраны: стеклянное окно, за которым еще одна дама в униформе — стрелок-пожарный.
Вдаль уходит один коридор, второй, третий... По потолку и стенам, как в метро, змеятся кабели.
Шагая по галерее, натыкаемся на еще одну массивную дверь, которую здесь называют сейфовой. Если случится прорыв грунтовых вод, бронированные створки моментально перекроют вход.
Базы хранения — комбинаты — создавались в основном в период “холодной войны”, задумывались как неуязвимые системы, рассчитывались таким образом, чтобы выдержать ядерные удары, землетрясения и наводнения.
Наши шаги гулким эхом разносятся по каменным коридорам. Останавливаемся — тишина, можно сказать, могильная. Ни шума машин, ни пения птиц, ни завывания ветра. Подземелье!
Миновав арку, оказываемся в огромном подземном зале. На термометре — 9 градусов, гигрограф показывает влажность: 70%. Эти параметры поддерживают гипсовые стены, вентиляторы и кондиционеры. Удивительно, но в каменных коридорах совершенно не пахнет сыростью, нет и затхлого запаха.
Рядом с машинным отделением на стене висит большой шахтерский телефон с тяжеленной трубкой. Рядом список абонентов от директора комбината до бани. В настенном шкафу под стеклом — металлические колбы в виде термоса.
— Это самоспасатели, — говорит Александр Степанов. — Загубники в виде противогаза на случай задымления. Вложенные внутрь химические реактивы способны вырабатывать кислород. Если будешь бежать — воздуха хватит минут на 40, если лежать — часа на три.
В каменном мешке на глубине 125 метров сразу становится неуютно. Директор продолжает: “На случай отключения электричества у нас есть дизель-установки мощностью 200 киловатт”.
Позиция №215
По транспортному коридору — высокой галерее — идем к хранилищам.
Мимо нас тихим ходом бесшумно проезжают электрокары. Станции для зарядки аккумуляторов для них находятся здесь же — в каменных нишах. В глубинных подземельях свои автодорожные знаки: “ТХ” означает тихий ход, “С” — стоп.
Одна из стен завешена плакатами, которым ни один десяток лет. На одном из них выведено: “Перегрузка электромотора приводит к пожару”.
В каменной стене — большая дверь, рядом крошечная отметка — №27. Скрипит замок, вспыхивает свет, и мы видим убегающий вдаль полутемный коридор, забитый картонными ящиками. Понятие “закрома Родины” принимает реальные очертания.
— Позиция №215, — говорит хозяйка несметных сокровищ — заместитель начальника участка хранения Валентина.
Сопровождающая нас сотрудница из Центрального управления угрожающе на нее шипит. Специальной терминологии журналисты знать не должны!
Взглянув на этикетки, мы понимаем, что “позиция №215” — это хранение тушенки.
На входе в камеру мы расписываемся в журнале посещений. По тускло освещенному коридору идем вдоль аккуратно выложенных штабелей с коробками. Банки, банки, банки... Ими забито почти все пространство — 12 метров в высоту, около десяти в ширину и более километра в длину. Похоже, в камере хранится годовой выпуск не одного консервного завода.
На стене красной краской выведены отметки: 620, 680... Метры удаления от входа в камеру.— Бригаде грузчиков я передаю: “Отметка 140, штабель №12”, — и сразу ясно, куда идти! — говорит Валентина.
Через каждые тридцать метров стоят приборы-самописцы: термометр и гигрограф, которые фиксируют температуру и влажность.
Шагая по коридору, мы замечаем в штабелях с ящиками пустоты.
— Освежение! — показывает на потолок Валентина. — Срок хранения подошел к концу, тушенка ушла по назначению. Скоро на ее месте появится свежая.
— В советское время ходили слухи, что в магазинах реализуются партии тушенки со складов госрезерва с истекшим сроком хранения, — замечаем мы на ходу.
Работники комбината лишь снисходительно улыбаются. Они точно знают, что существуют “граневые” сроки хранения. Если по ГОСТУ определено, что у тушенки срок годности 4 года, то по внутренним документам комбината ее срок хранения может составить только два года. Поэтому за определенный, установленный для каждого вида продукции срок она реализуется. Все вырученные средства идут на возобновление запасов. Банку тушенки продали — банку вернули на место. Основные потребители продукции комбината — Министерство обороны и МВД.
Мысль о том, что в каменных лабиринтах лежит практически готовый обед, кажется сотрудникам комбината кощунственной.
Случай хищения директор Александр Степанов помнит только один. На территории комбината нашли пустую банку из-под тушенки. По выбитому номеру тут же определили, в какой камере она хранилась и кто имел в нее доступ. Вора вычислили в два счета — новенького слесаря тут же уволили.
Рабочие, заступая на смену, берут с собой под землю обед только в стеклянных банках.
Сладкая жизнь
По транспортному коридору идем к следующим камерам. Минуем хранилища с залежами перловой и ячменной крупы.
Около бытовки видим огромный деревянный щит с надписью: “Поражающие факторы ядерного взрыва”. Такое ощущение, что время в подземелье остановилось. Никакие политические изменения не затронули эту сверхсекретную структуру...
Камера №21. На входе грудой высятся деревянные платформы-подтоварники. На них хранятся мешки с сахаром.
Вдаль, сколько хватает взгляда, тянется сахарная река. 50-килограммовые джутовые мешки с вкладышами из полиэтилена по-особому сложены в четырехметровые штабеля.
— Сахар — самый капризный в плане хранения продукт, — говорит начальник цеха Любовь Николаевна. — При повышенной влажности он может превратиться в сахарный сироп, при подсыхании потеряет сыпучесть, станет каменным. Поэтому за приборами в этой камере мы следим особенно пристально.
Если на обычной базе срок хранения сахара составляет 5 лет, то в гипсовых выработках, где нет посторонних запахов, постоянная температура и влажность, он может храниться, не портясь, 12 лет.
Пробы сахара постоянно отбираются на анализ. Чтобы не повредить упаковку, лаборанты специальным щупом сквозь шов в мешке прокалывают крошечные отверстия.
— Когда произошла авария на Чернобыльской АЭС и два года украинский сахар производители покупать опасались, у нас стояла очередь из машин в несколько километров со всего Союза, — говорит Любовь Николаевна. — 24 часа подряд мы отгружали и отгружали сахар.
Удивительно, но в камерах нет извечных спутников складов — крыс и мышей.
— У нас везде стоят контрольные ловушки — специальные фанерные ящички с приманкой, — рассказывает директор. — Никто из живности — даже мухи, тараканы, жучки — в подземелье не живет. Сколько раз пытались завести кошек — не приживаются усатые под землей! Дохнут, убегают или истошно орут, пока их не поднимешь на поверхность.
А люди работают, причем в три смены по 8 часов.
Трудятся на комбинате в основном семейные династии. В глухом, практически медвежьем углу найти работу непросто. Несмотря на невысокую заработную плату — в среднем 6,5 тысячи рублей, за рабочие места на комбинате держатся.
Можно подняться из подземелья и по обычной лестнице, которую местные называют “барбосом”, но после пяти часов блужданий в каменных лабиринтах среди “несметных богатств” нам быстрее хочется выбраться на поверхность.
А работники комбината раз в три месяца по учебной тревоге спускаются и поднимаются с глубины на своих двоих. Мы подсчитали — это высота 50-этажного дома.
— Мы ступеньки не считали, — говорит Любовь Николаевна. — Но можем сказать, что вниз и вверх на преодоление 125-метровой высоты даже у самого тренированного спортсмена уйдет не менее получаса.
Взлетев на лифте к солнцу, мы уже по-другому смотрим на невысокое административное здание и крошечную территорию, обнесенную колючкой. Теперь-то и мы знаем: внизу — огромный подземный город!
Объект: таежное озеро
Секретный объект, на котором мы побывали, — один из 150, расположенных по всей территории России. В настоящее время на базах Росрезерва хранятся около 1,5 тысячи наименований продуктов стратегического запаса на общую сумму в несколько десятков миллиардов рублей.
В большинстве своем комбинаты удалены от населенных пунктов и зон затопления. Рядом с объектами в обязательном порядке проходит железная дорога. При необходимости в максимально короткие сроки можно принять и отгрузить нужную продукцию.
Еще одним непременным условием строительства баз хранения является конспирация. Комбинаты часто размещают в природных хранилищах — в горных или соляных выработках. И врагу не видно, и микроклимат на глубине на редкость стабильный, не требующий дополнительных вложений для поддержания определенного уровня влажности и температуры.
— При устройстве комбинатов учитываем природные условия и экологическую безопасность сооружений, условия труда и быта персонала, наличие энергии, транспортных артерий, а также угрозу природных и техногенных бедствий, — говорит заместитель руководителя Федерального агентства по государственным резервам Владислав ГАСУМЯНОВ. — В госрезерве хранятся различные виды продовольственного, стратегического и обычного сырья и материалов, оборудования и техники — от тушенки и газетной бумаги до противопожарной техники и железнодорожных мостов, — продолжает Владислав Гасумянов. — Сегодня специалисты задумываются о необходимости хранения запасов пресной воды. Подробные данные об этих материальных ценностях закрыты.
— Часть запасов помимо комбинатов вы храните в пунктах ответственного хранения?
— От комбинатов они отличаются тем, что юридически не входят в систему Росрезерва. Храним в них материалы, которые по разным причинам нельзя закладывать у нас на комбинатах. В частности, на элеваторах хранится зерно. Пунктов ответственного хранения у нас около 10 тысяч.
— Многие из ныне существующих комбинатов создавались в 40—60-е годы. А новые комбинаты строятся?
— Две недели назад в Сибири мы завершили строительство еще одного крупного комбината. Он принят Государственной комиссией без единого замечания. Это огромнейший холодильник для скоропортящихся продуктов. Объем — как у квартала многоэтажных домов. Строятся и другие хранилища, в том числе и для нефтепродуктов.
— Как хранятся нефтепродукты?
— Технология хранения нефтепродуктов примерно одинакова во всех развитых странах, имеющих государственные резервы: в России, США, Германии, Франции. Горючесмазочные материалы хранятся как в наземных резервуарах — все, наверное, видели огромные серебристые баки бензо- и нефтехранилищ, так и под землей — в искусственно созданных емкостях в соляных пластах на большой глубине.
— Чем отличаются наши комбинаты от аналогичных зарубежных?
— Как инженерные сооружения практически ничем. Но за рубежом преобладают базы хранения государственных резервов, являющиеся частной собственностью. Материальные ценности — государственные, а базы — негосударственные.
— Часть резервного запаса сырья одного из важных производств вы храните на дне сибирского озера?
— Открою секрет: вход только замаскирован под таежное озеро, за камуфляжной сеткой — обычная проходная. Если же говорить серьезно, то хранение запасов сырья под водой — это технологический прием, обеспечивающий его практически неограниченную по длительности сохранность, экологическую безопасность.
Всероссийский “ломбард”
— Поставщики продукции в государственный резерв отбираются на конкурсной основе?
— В Росрезерве практикуется предконтрактный контроль. В частности, изучаются сырье, условия и технология производства не только подрядчика, но и субподрядчиков, их надежность как деловых партнеров. Используются также тонкие физические, химические, биологические и комбинированные технологии исследований. Изучая образец сливочного масла, наши специалисты способны сказать, в каком году, в какое время года, на какой широте и долготе росла та трава, которую съела корова, какой породы было животное, чем оно болело, вводились ли в его рацион антибиотики, другие медикаменты или биологические добавки и из чего они были произведены.
Так что госрезерв хорошо знает тех, кто поставляет ему продукцию. Ни в советское время, ни в нынешнее технология госрезерва не позволяла и не позволяет выпускать негодные продукты. Ни для своего населения, ни в качестве гуманитарной помощи бедствующим за рубежом.
— Один из постоянных получателей продукции с ваших складов — Министерство по чрезвычайным ситуациям?
— В последние годы мы все больше задач решаем в интересах МЧС России. На хранении у нас находятся подъемные краны, автомобили, опреснители, мобильные электростанции и т.д. В государственном резерве имеются комплекты наплавных мостов для обеспечения надежных переправ через все крупные реки страны. После переброски к месту назначения их можно развернуть в течение нескольких суток, причем по этим мостам могут идти и железнодорожные составы. Не так давно по просьбе губернатора Краснодарского края из наших хранилищ был доставлен мост и сооружен переход через реку Псоу.
В 86-м году были поставлены запасы свинца для укрытия взорвавшегося реактора в Чернобыле. В течение нескольких суток из госрезерва было доставлено три тысячи тонн металла, и очаг радиации был замурован.
В 2001 году после половодья в Якутии Росрезерв участвовал в обеспечении восстановления Ленска. В 2002 году после наводнения на юге России, работая в круглосуточном режиме, система госрезерва выдала для пострадавших районов оборудования и материалов на миллионы рублей. Участвовал госрезерв в оказании помощи населению Косова в марте 2004 года, а недавно в Беслан была поставлена специальная медицинская техника.
— Госрезерв предназначен для обеспечения мобилизационных нужд России. А может ваше ведомство оказывать регулирующее воздействие на рынок?
— Государственный резерв — важнейший фактор экономической стабильности. Когда в начале 60-х резко ухудшились взаимоотношения с Китаем, который снабжал промышленность СССР оловом, сурьмой, другими редкими металлами, госрезерв обеспечил потребности промышленности, пока не были найдены новые поставщики.
Именно Росрезерв обеспечивает топливом регионы в случае проблем с северным завозом, посевной или уборочной. К нам часто обращаются губернаторы, просят помочь с зерном, мукой. Однако выдать их мы можем только в том случае, если правительство примет такое решение, причем на условиях обязательного возврата.
Или, например, на строительство железной дороги в Якутии в какой-то момент позарез понадобились рельсы, шпалы. Чтобы не останавливать работу, мы выделили эти материалы. Когда у строителей нормализуется ситуация с финансами, они отдадут заимствованное.
Символ госрезерва: белка, жито, пушка
На гербе госрезерва изображены белка — российский символ бережливости и запасливости, жито и пушка.
Впервые целевые материальные запасы были созданы еще в XIV веке во времена Ивана Калиты — собирателя земель русских. При Петре I был создан первый Провиантский приказ. Уже тогда государство задумалось о запасах продовольствия. Великий царь дал указания окольничему: “К запасам бережение держать великое”. Потом появились запасы металла и оружия.
Накануне Февральской революции 1917 года в распоряжении государства никаких запасов продовольствия не было. Советскому Союзу, находившемуся в международной изоляции, жизненно важно было иметь огромные запасы на черный день. 17 октября 1931 года при Совете труда и обороны был создан Комитет резервов.
Ныне более половины годового финансового оборота Росрезерва приходится на продовольственные товары — в основном зерно, молочные продукты, растительные масла, консервы — те товары, которые необходимо обновлять раз в год, в два года. Запасы нефтепродуктов, техники, металлов обновляются гораздо реже, например алюминий хранится около 15 лет.
Раз в несколько лет госрезерв формирует новый объем номенклатуры товаров. Все изменения и дополнения носят закрытый характер, но известно, например, что в последнее время не хранят кирзовые сапоги, не делают запасов газа, как было в СССР. В 90-х годах отказались от хранения сухих овощей, каш в консервах и табака.
Стратегический резерв России спрячут в вечной мерзлоте?
Нынешним летом Федеральное агентство по государственным резервам организовало совместно с Клубом приключений Дмитрия Шпаро и учеными Российской сельскохозяйственной академии совместную экспедицию. Ее участники побывали на Таймыре, где в вечной мерзлоте в лучшем виде хранятся продукты, заложенные в далеком 1900 году известным полярным исследователем Эдуардом Толлем. В 73-м году склад был найден Дмитрием Шпаро. Путешественник с коллегами заложили на хранение в мерзлую землю уже современные продукты, которые через 30 лет и откопала совместная экспедиция. Проведенные исследования показали: продукты в вечной мерзлоте долгое время не теряют своих потребительских свойств. Заложенные и сто, и тридцать лет назад крупы, шоколад и консервированные продукты абсолютно безопасны для здоровья человека.
— Намерен Росрезерв использовать вечную мерзлоту в качестве естественного холодильника для хранения продуктов стратегического запаса страны? — спросили мы у Владислава Гасумянова.
— Одно из важнейших требований к государственным резервам — их готовность к немедленному использованию в любое время года независимо от погодных условий. Для поставки грузов в отдаленные районы нужны транспорт и транспортные пути: железные дороги, судоходные моря и реки, вагоны и суда, в том числе ледового класса. Обеспечить оперативную переброску вертолетами и самолетами, а в зимнее ненастье оленьими и собачьими упряжками десятков тысяч тонн грузов, наверное, нереально.
Сначала нам необходимо завершить этап тщательных, достаточно продолжительных научных исследований, чтобы сделать вывод о том, насколько безопасны для человека продукты питания, длительное время пролежавшие в земле при низких температурах. Мы изучаем и экономическую составляющую: затраты на строительство хранилищ, создание транспортных терминалов, подъездных путей, обеспечение достаточных условий для персонала баз. Если правительство сочтет эту программу рентабельной, примет решение о финансировании. Зная, как принимаются подобные решения, могу предположить, что случится это не скоро.
Научные исследования по длительному хранению продуктов в вечной мерзлоте, на долю которой приходится две трети территории России, будут продолжены. Таймыр, по признанию специалистов, годен пока лишь для эксперимента, но не для устройства самих складов — нет подъездных путей. Другое дело Воркута. Если эксперимент закончится успешно, возможно, в тундру переведут часть государственного стратегического запаса России.
Только мы с вами об этом можем никогда и не узнать. Ведь данные о том, что, где, как и сколько хранят в Росрезерве, и по сей день остаются государственной тайной.
