Пока мы в кабинете режиссера-комедиографа говорили о тяжестях нашей жизни, в квартире хлопали двери, стучали молотки, шло вечное движение под названием “ремонт”. Все кругом обновлялось. На компьютерном мониторе режиссера-комедиографа высвечивалась программа грядущего в Великом Новгороде фестиваля “Улыбнись, Россия!”. А на завтра был план позаниматься со своими студентами и проконтролировать, как снимаются новые выпуски “Провинциальных музеев” для канала “Культура”.
Но сегодня у Аллы Суриковой — премьера в Доме кино. Это снова народная комедия “О любви в любую погоду” с участием всех возможных кинозвезд — от молодых Алексея Панина и Дарьи Калмыковой до не сходящих с экрана Любови Полищук и Сергея Никоненко.
— Часто ли, Алла Ильинична, вы наблюдаете комические ситуации в окружающей жизни?
— Да бывает. Как-то в шесть утра проснулась от дикого грохота. Под окном шикарный “Мерседес” врезался в припаркованные “Жигули”. Кстати, на этом месте обычно паркуюсь я... Хозяин надеялся смыться, но “Мерседес” как-то сразу не вытаскивался из “Жигулей”. Когда приехала милиция, он спрятался в своей машине, стал судорожно рыться в карманах, а сам — пьяный в стельку. Но при том у него сзади — еще машина личной охраны. Он удовлетворил милицию материально, она уехала, и тогда владелец “Мерседеса” встал прямо посреди улицы, расстегнул штаны и описал асфальт. Открыто так. Охранники тем временем оглядывали окна окружающих домов — не подсматривает ли кто. Конечно, я все это сняла на видеокамеру...
— Нет желания сделать фильм из подобных наблюдений?
— Есть. Надо побольше набрать.
— Сколько вам было лет, когда вы пришли в режиссуру?
— Взрослая была девочка. После киевского филфака я занималась матлингвистикой, писала диссертацию, поступала в аспирантуру. Слава Богу, провалилась на экзамене и ушла ассистентом на киностудию. У чудного режиссера Кости Ершова в фильме “Поздний ребенок” снялась тогда, кстати, моя маленькая дочка Кира (от первого брака). Еще через два года я спокойно поступила на Высшие режиссерские курсы.
— Как укоренились в Москве?
— Сначала жила здесь, когда училась на курсах, потом ненадолго вернулась в Киев, сняла “Предположим, ты капитан”, но фильм положили на полку. Я поняла, что там не уцелеть, к тому же имела неосторожность выйти замуж за человека, неугодного местным начальникам. Он когда-то работал в ЦК партии Украины, там сменилось руководство, а вместе с ним, как обычно, начали выметать всех.
— Какой это был муж по счету?
— Второй. Сейчас у него совсем другая жизнь, но факт тот, что тогда я окончательно переехала в Москву. Четыре года прожила в гостинице “Мосфильма”, пока строила кооператив. Еще спустя несколько лет в Москву перебрались мои родители.
— Вам легко было получить постановку на “Мосфильме”?
— Нет. Если бы не Данелия, ничего бы не получилось. Он руководил нашими курсами, ему нравился мой диплом. Когда я жила здесь на птичьих правах, Данелия мне помог запуститься с “Суетой сует”.
— Вы сразу же стали работать с известными актерами. На вас не давила их популярность?
— Представьте, первыми на “Суету сует” были вызваны Гурченко с Басилашвили. Ну, комок в горле, дрожь в коленках и “чего изволите”. Но я уже догадывалась, что Басилашвили уйдет на “Осенний марафон”, а Гурченко годилась именно ему в пару, не иначе. Продолжала искать “своих”. В результате нашла Галю Польских, как оказалось — чудного, легкого человека, а Фрунзика Мкртчяна я просто вычислила. У Брагинского сценарий начинался со слов: “Марина, я пропал, я, можно сказать, погиб — мне понравилась посторонняя женщина”. Чтобы русскому актеру без акцента это произнести, ему надо вывернуться наизнанку. А когда есть акцент, все становится естественно.
— Какой из ваших фильмов был самым сложным?
— Не бывает легких картин. Вот, казалось бы, “Ищите женщину”. Один павильон, построили — снимай! Но дикая жара, а оператор под камерой еще накрыт шубой, чтобы ничего не трещало. Завтра съемка, бежит художник буквально в апоплексическом ударе: “Посмотрите, что привезли!”. Должна стоять пышная, развесистая пальма, а дерево доставили явно туберкулезное, со всеми осложнениями. Хватаю машину, еду в цветочный магазин, дают адрес какой-то тетки, еду к тетке, даю ей деньги, привожу нормальную пальму. А потом еще мы ходили по всем французским фирмам и выпрашивали бутылочки, папочки, телефончик для Софико Чиаурели... Действие происходило в Париже, а ничего импортного в те годы в Москве в помине не водилось.
— Вы в принципе весело работаете?
— Если веселье работе не мешает. Конечно, в перерыве я послушаю актерские анекдоты. Но хорошее настроение у меня — когда все на местах и все работает.
— В те годы, когда у нас практически не было кино, вы сняли популярные “Московские каникулы”. Как это удалось?
— В 95-м все как раз начало оживать. Мы тоже долго собирали деньги — Леня Ярмольник как продюсер ходил по всем друзьям, но в любом случае в начальной сцене пришлось “обворовывать” Италию. Авиабилеты достались по какому-то бартеру, а когда прилетели, снимали тайком — из-за спины, с рук. Там ведь как? Поставил камеру — плати.
— Тем не менее с этих пор вы снова работаете регулярно?
— Да что вы… С 98-го по 2004-й я не сняла ни одной картины на пленке и ни разу не выходила на сцену Дома кино. На сериалах работала, только чтобы не сидеть совсем без дела. Сериалы — прокладки для прокладок, и никакого желания продолжать это нет. Пойду снова, лишь если настигнет полная безработица.
— Как вам удавалось все эти годы не женской, в общем, работы сохранять женственность?
— Краситься я перестала не так давно, за маникюром периодически слежу, волосы иногда укладываю, даже купила абонемент в бассейн месяца два назад и в конце концов непременно туда дойду. Даже утром сегодня собиралась — не успела: надо за компьютером посидеть по поводу нашего фестиваля. То есть мне вовсе не чуждо желание хорошо одеться и красиво накраситься, но с годами все стало проще. Дочь иногда ругает, а я люблю спортивный стиль — джинсы, кроссовки.
— В вашей квартире активно идет ремонт. Это из разряда хобби?
— Абсолютно наоборот. Мой последний опыт ремонта еще в Киеве в 1969 году столь печален, что я даже кино хотела снять. Тогда долго работа продолжалась, несколько раз рабочие менялись, все деньги им отдала, а когда ушли — попыталась соскрести все, что они натворили, потом плюнула и успокоилась.
— Зачем же вы снова теперь ввязались?
— Квартира не ремонтирована с 1981 года, но вы правы: эта катастрофа сильней наводнения и пожара. Те иногда кончаются... И если бы не две мои сотрудницы — две сестренки, начавшие в свое время с нуля, помрежами, а теперь выросшие в людей, которым я доверила целую киностудию, — не решилась бы. Когда я уехала читать лекции в Мидлберри-Скул, они вынесли из дома ванну и унитаз и по возвращении поставили меня перед свершившимся фактом начавшегося ремонта.
— Ваш начальственный статус никогда не мешал в семье? Мужики ж этого не любят?
— Ну, не любят. Но, знаете, мой нынешний муж Алик относится спокойно. Мы с ним живем сейчас в разных странах — вот он скоро приедет из Америки, где работает. Но Алик — тоже из киношного мира, только техник, киноинженер, поэтому все понимает. Кроме того, дома я не начальница.
— Как вы растили свою дочь?
— Меня перевоспитала Вика Токарева. Она на свою дочь никогда не кричала, не муштровала, и я тоже постаралась сделать все, чтобы мой ребенок был другом. Если попытаться понять, а не давить тяжелым каблуком, они останутся друзьями. По крайней мере, будешь больше знать, что с ней происходит.
— Вы сняли Киру в последнем фильме, но она не актриса. Ей не хотелось в актрисы при маме-режиссере?
— Вероятно, действительно не хотелось. Видите, на столе книжка “Несладкий кофе”? Это ее. Она хорошо пишет. Когда-то четыре года отучилась на факультете журналистики, но не закончила — так сложилось, она на несколько лет уехала в Париж, потом вернулась... Но она всегда много читала и писала. А снимаю я ее не в первый раз — просто она иногда идеально вписывается в роль. В картине “Любовь в любую погоду” сыграла гувернантку-француженку, так как свободно говорит по-французски.
— Герои вашего нового фильма — снова милые интеллигентные люди, не дрейфящие делать то, что хочется, помогать друг другу и даже влюбляться. Вокруг вас самой в жизни много таких людей?
— Вообще с хамьем встречаться неохота. Другое дело, что оно наезжает, и приходится огрызаться, но в последние месяца три я встречаюсь с людьми, которые как раз интеллигентны. У меня болен отец, находится сейчас в хосписе, и там люди открыты, хотят помочь и понять. Мне Людмила Сергеевна, заведующая реанимацией в госпитале, где отца оперировали, рассказала, как во время “Норд-Оста” они пять дней не выходили из отделения. В хосписе — то же самое. Но у меня и отец такой, несмотря на свои 88 лет. Продолжает шутить, как бы плохо себя ни чувствовал.
— Сколько вы спите?
— Как все, часов семь, если не болит голова.
— У вас такая тяжелая ситуация сейчас, а вы при этом комедию сняли…
— Комедию я закончила, когда папа еще был дома, и мы не знали, что он болен. Но и вообще, то, что я работаю, меня держит. Иначе было бы хуже.
