В этом году Европейский суд по правам человека в Страсбурге принял в числе прочих к рассмотрению необычное дело: петербургская пенсионерка пыталась вернуть себе право сушить белье на чердаке, переоборудованном соседями под мансарду. Для нее это — последняя надежда добиться справедливости.
Это только одна из многочисленных жалоб, приходящих в Страсбург из России. О том, чем еще занимается Страсбургский суд помимо “дел о сушке белья”, в интервью “МК” рассказал его председатель — Люциус ВИЛЬДХАБЕР.
— В каких случаях граждане обращаются за справедливостью к страсбургской Фемиде?
— Люди обращаются к нам, если в отношении их были нарушены положения Европейской конвенции по правам человека. Но для того, чтобы обратиться в Страсбургский суд, необходимо пройти все процедуры в своей стране. Однако если правовая система в стране неэффективна или не соответствует общепринятым стандартам, то истцы могут обращаться в Европейский суд напрямую.
— И насколько сегодня российская судебная система соответствует европейским стандартам?
— В 2003 году Верховный суд РФ принял постановление о выполнении Европейской конвенции по правам человека. С точки зрения развития правосудия Россия на правильном пути, и со времени ратификации конвенции мы получили более 16 тысяч исков из России. Российские суды загружены работой, но это универсальный недостаток судебных систем. Время — основной враг делопроизводства.
— Какого рода жалобы идут из России в Страсбург?
— Вот четыре основных нарушения конвенции, на которые приходят жалобы из России: слишком длительное следствие или содержание под стражей в ожидании приговора; неисполнение окончательного решения суда; пересмотр окончательного приговора в ту или другую сторону надзорной инстанцией. Условия содержания в российских тюрьмах и незаконные действия со стороны милиции и силовых структур — также один из предметов исков.
Жалоб на свободу прессы пока поступает мало, но мы ожидаем, что в ближайшее время их количество возрастет.
— Какой был первый иск из России?
— Первым рассмотренным нами делом из России был иск господина Бурдова о невыплате ему компенсации за последствия аварии на Чернобыльской АЭС. Затем последовал иск Валерия Калашникова, который жаловался на условия содержания в российских СИЗО. В принципе каждое дело заслуживает отдельного внимания и комментариев...
— Как, например, иск “Гусинский против России”? Опальный олигарх требовал 1,7 миллиона евро в качестве возмещения ущерба за незаконное содержание под стражей, а получил компенсацию в несколько тысяч евро...
— Возможно, в России есть свой взгляд на деятельность Европейского суда, однако наша основная функция не обогатить чей-то карман, а указать на нарушения прав человека и таким образом искоренить их. Некоторые истцы обращаются в наш суд, требуя крупных компенсаций. Однако мы, исходя из прецедентов, не добиваемся выплат по факту нелегального содержания под стражей миллионных компенсаций. Для нас гораздо важнее прекратить практику незаконного задержания, чем заставить Россию заплатить особо крупную сумму пострадавшему.
Так что зачастую нам приходится разочаровывать истцов — миллионы евро можно отсудить лишь в исключительных случаях.
— В России многие считают, что недавние иски “мирных чеченцев” против России не лишены политической подоплеки...
— По одному из таких исков недавно прошло слушание, и я пока не могу сказать, какое решение мы примем. За последние годы мы получили более 220 индивидуальных жалоб от граждан России по поводу нарушения прав человека в Чечне. Все эти иски мы объединили в 120 дел, так как некоторые из них касаются одних и тех же событий. Но пока никакого решения мы ни по одному из дел не приняли.
Все эти иски очень деликатны и эмоциональны, и мы принимаем решения согласно правовым принципам, а также исходя из прецедентов. Мы не “политический суд” и не принимаем инструкций от правительств стран-ответчиков. Страсбургский суд — независимый суд.
— Страсбургский суд всегда был так популярен?
— Тридцать лет назад суд работал в более скромных масштабах — мы выносили по одному, по два вердикта в год. Но в 1988 году в суд пришла сразу тысяча жалоб, а в 2003 году количество исков достигло 39 тысяч.
Судебные документы поступают к нам на 42 официальных языках стран — членов Совета Европы, что усложняет обработку каждого документа. А, как известно, несвоевременность правосудия — это его отсутствие. Сейчас мы готовим проект реформирования суда, с тем чтобы он смог более эффективно отвечать на постоянно возрастающий спрос со стороны европейцев.
— А сколько времени уходит на то, чтобы обработать один запрос?
— Это зависит от того, сколько всего исков поступает из той или иной страны. Из России к нам поступает большое количество жалоб, поэтому их рассмотрение занимает довольно длительное время. Если Страсбургский суд отказывается рассматривать иск, то решение это принимается довольно быстро.
Если же мы начинаем разбирательство, то в идеале рассмотрение должно занимать около 3 лет. Однако на практике это всегда занимает больше времени. Совет Европы постоянно совершенствует работу Страсбургского суда, с тем чтобы в идеале любой гражданин Европы смог обратиться к нам и решить свой вопрос в короткие сроки.
Однако мы физически не можем быть судом первой инстанции для 800 миллионов потенциальных истцов из стран — членов Европейской конвенции по правам человека. И именно поэтому в большинстве случаев истец должен пройти все этапы судебного производства в своей стране.
— Как назначаются судьи на тот или иной судебный процесс?
— Если, к примеру, рассматривается иск из России, то в составе суда будет обязательно российский судья. От каждой страны в Страсбургском суде работает один судья, который избирается из трех кандидатур, представляемых странами на рассмотрение ПАСЕ.
— На что может рассчитывать истец, если Страсбургский суд выносит вердикт в его пользу?
— Обычно суд признает нарушение той или иной статьи Европейской конвенции по правам человека, а также может назначить денежную компенсацию за моральный ущерб и понесенные расходы. В других случаях наше решение носит рекомендательный характер, однако в последнее время мы начали напрямую указывать на нарушения в судебных системах европейских стран.
Что касается среднего размера компенсации, то здесь все зависит от масштаба нарушения прав человека и ущерба, понесенного истцом. В некоторых случаях мы определяем размер компенсации более 1 миллиона евро.
— Что грозит России за неисполнение постановления решения суда?
— Мне даже трудно представить себе такое развитие событий. Все страны, подписавшие Европейскую конвенцию по правам человека, обязуются выполнять наши решения. Найдя нарушения в судебной системе той или иной страны, мы указываем на них. Если же страна отказывается выполнять наше решение, то заставить ее сделать это мы не можем.
— Откуда государство должно брать средства на выплату компенсации?
— Это дело каждого государства. В большинстве стран министерства юстиции располагают специальным бюджетом для выплаты компенсаций. Все страны закладывают в этот бюджет разные суммы: в странах с небольшими нарушениями штрафы в миллион евро не назначаются, соответственно, и бюджет этот значительно меньше.
— А какая страна сегодня лидирует по количеству поданных исков в Страсбургский суд?
— Сейчас “четверка лидеров” по общему количеству исков выглядит так: Турция, Польша, Россия и Румыния. Но если считать количество исков на долю населения Европы, то здесь безусловные лидеры — страны Центральной Европы. Также мы получаем много жалоб из Хорватии, Словении, Словакии и Болгарии.
