В 1997 году вся страна узнала имя Анастасии Ворониной-Франсишку, первой дочери Лидии Федосеевой-Шукшиной. Настю тогда приговорили к 3,5 года лишения свободы за хранение наркотиков. В газетах во всех подробностях смаковали детали этой истории. Журналисты осуждали знаменитую актрису и жалели нерадивую дочь. Лидия Николаевна отказывалась давать какие-либо комментарии. “Я не воспитывала дочь, она сама так построила свою жизнь”, — единственный ответ, который удалось получить от Шукшиной.
В октябре 2000 года Настю освободили. Все это время она не переставала думать о матери, с которой ее разлучили на целых сорок лет.
Сегодня Анастасия не желает встречаться с журналистами. Нам удалось поговорить с ее отцом, Вячеславом Ворониным, бывшим мужем Лидии Федосеевой-Шукшиной, который во всей произошедшей трагедии винит только себя.
“Гордыня стала препятствием в наших отношениях”
— Вячеслав Анатольевич, как вы познакомились с вашей будущей женой?
— Это случилось осенью 59-го года. Я работал над картиной “Иванна” в Киеве. В это время на Киностудию Довженко приехала пухленькая рыжая девчонка Лида Федосеева. Она только снялась в фильме “Сверстницы”. Конечно, Лида обратила на меня внимание. Ведь к тому времени я уже снялся в культовой картине “Первый эшелон” и был достаточно узнаваемым актером. Но я подумал: “Что я буду связываться с какой-то малолеткой?”. Лида в то время заканчивала первый курс ВГИКа и была на пять лет моложе меня.
— Но роман все-таки случился...
— Она подошла ко мне на съемочной площадке и передала привет от моего близкого товарища из ВГИКа. Мы разговорились. Лида тогда еще не пила, я, в свою очередь, хорошо поддавал. В тот же день мы поехали на Днепр, на пляж, затем всю ночь просидели в кафе. Так, за рюмкой водки, завязались наши отношения. Правда, вскоре мы вынуждены были расстаться. Съемки развели нас по разным городам. Я уехал работать во Львов, Лида — в Днепропетровск.
— На этом ваши отношения могли бы и закончиться?
— Все это время мы перезванивались. Причем инициативу, как правило, проявляла Лида. И вот как-то во Львове, возвращаюсь я с очередной гулянки, а около гостиницы собралась вся наша съемочная группа. Ребята встретили меня с ухмылочкой: “Что ж ты гуляешь, ведь к тебе девушка приехала”. Смотрю, выбегает Лида: “Я соскучилась, больше не могу без тебя”. С тех пор наша связь не прерывалась. Через год мы сыграли свадьбу и перебрались в Киев, где мне выделили маленькую комнатку в коммуналке. В том же году у нас родилась дочь Настя.
— Расскажите, как вы жили?
— Мы прекрасно жили на Украине. Но ВГИК, где училась Лида, был в Москве, и ее оттуда отчислили за неуспеваемость. Мы обратились в наш киевский театральный институт с просьбой восстановить нерадивую студентку. Но сразу столкнулись с проблемой — Лида не знала украинскую “мову”. Учить язык она категорически отказалась. Тогда я решил походатайствовать за нее во ВГИКе и пришел на поклон к декану постановочного факультета, с которым поддерживал приятельские отношения. Он, в свою очередь, переговорил с Сергеем Герасимовым, и тот принял ее к себе на курс. Но курс-то был звездным! Там учились Лариса Лужина, Жанна Прохоренко, Галя Польских и так далее, и так далее. Естественно, Федосеевой с прошлым багажом каких-то “Сверстниц” было неловко находиться в одной компании с такими “мэтрами”. Амбициозной молодой студентке не хотелось быть хуже других. Тогда Лида заявила мне: “Я переезжаю жить в Москву, не хочу в будущем оказаться на задворках Киностудии Довженко”. Так она предпочла тихому семейному очагу столичную суету.
— Но у вас уже подрастала дочь Настя?
— Годовалую Настю мы отвезли в Ленинград к матери Лиды. Несмотря на то что супруга жила в Москве, мы умудрялись сохранять теплые отношения. На каждые праздники, выходные обязательно приезжали друг к другу в гости. Но вскоре я решил, что так больше продолжаться не может, и предложил Лиде переехать ко мне. У меня успешно шли дела в Киеве, я вступил в Союз кинематографистов, меня приглашали сниматься в одну картину за другой, к тому же я зарабатывал приличные деньги. Уезжать из Москвы Лида категорически отказалась. Выхода не было. Я не мог бросить Киев. Тем более меня заедали мужские амбиции — я боялся попасть под каблук жены. Вероятно, сейчас этот вопрос решился бы иначе. Но в тот момент нашла коса на камень. “Ах ты”, “ах я”, — кричали мы друг другу... В итоге все осталось на своих местах. Лида решила делать карьеру в Москве, я — в Киеве. Это был наш последний разговор.
— Вы не жалели потом?
— Честно говоря, жалел. В какой-то момент мне пришлось пережить времена бескартинья, простоя, безденежья, и долгое-долгое время я оставался холостяком.
“Зачем приехал? Твоя жена уже с Васькой”
— Как ваша жена встретилась с Василием Шукшиным?
— После окончания третьего курса Лида поехала сниматься в Судак, где познакомилась с Васей Шукшиным. Туда же моя супруга взяла дочь Настю. Через какое-то время я решил навестить девочку. Приехал в Судак и, пока искал хату, которую снимала Федосеева, встретил своих коллег по ВГИКу. Все в один голос кричали: “Зачем приехал? Твоя жена уже с Васькой!”. Так что шила в мешке ей не удалось утаить, все вгиковцы были в курсе их романа. Кстати, Шукшин в то время тоже был не в ладах со своей женой, но разводиться не собирался. Так и жил на две семьи.
— И как же произошла ваша встреча с Василием Макаровичем?
— С Васей мы были уже знакомы — учились в одном институте, вместе работали в комитете комсомола, встречались на высших режиссерских курсах. Но ближе познакомились как раз в Судаке. Вася в тот день предложил мне выпить и все обсудить. “Лида сказала, что вы разошлись. Так мы теперь вместе, ты не против?” — поинтересовался он. Шукшин был порядочным человеком, и Лида знала, что он ни за что не стал бы разбивать семью. Поэтому она наврала ему, что мы давно развелись. Я сразу предупредил Васю, что официально развод еще не оформлен. Но в любом случае я буду настаивать, чтобы дочь Настя осталась со мной. Надо заметить, мы поговорили с Васей без повышенных тонов, без злобы. Все и так было ясно.
— В интервью нашей газете Настя утверждала, что ее мать вышла замуж за Шукшина из корыстных побуждений.
— Я не могу этого утверждать, но судите сами. Когда молодая актриса выходит замуж за режиссера, наверное, тут присутствует доля корысти. Ведь Лида училась на курсе с признанными кинозвездами, и ей нужно было делать карьеру каким-то образом. К тому же ей необходимо было зацепиться в Москве, и она использовала этот шанс. Кстати, такого же мнения придерживался одно время и сам Шукшин. Однажды Лида призналась, что когда он заподозрил это, то гонялся за ней вокруг дома с колом.
— Где все это время находилась ваша общая дочь Настя?
— Настя долгое время жила в Ленинграде с мамой Лиды. Когда дочке исполнилось три года, теща сказала: “Слава, Настенька уже выросла, а я постарела, мне очень тяжело справляться с ребенком”. Тогда я решил отправить Настю в Тамбовскую область к своим родителям. Лида была не против. “Я сама привезу Настю из Ленинграда и передам ее тебе в Москве, на вокзале”, — сказала она. Я приехал в столицу из Киева утренним поездом. Целый день шатался по Москве — в гости к себе Лида меня так и не пригласила. Помню, когда поезд подходил к перрону, Лиды еще не было. Я стал волноваться. Ведь Федосеева мне даже адреса Васи не оставила. Вдруг вижу, идут. Мы даже разговаривать не стали. “Забирай свою дочь”, — с такими словами она отдала мне Настю. Я отвез девочку в Тамбов, где она прожила до шестнадцати лет.
“Мы до сих пор не здороваемся с Лидой”
— Вячеслав Анатольевич, насколько я знаю, вам пришлось выдержать тринадцать судов, чтобы отвоевать дочь у матери? Зачем вы это делали?
— Настя уже училась в школе, когда Лида изъявила желание забрать девочку в Москву. Тогда я подозревал, что моя бывшая супруга делает это специально — ей с Шукшиным необходимо было увеличить жилплощадь за счет еще одного ребенка. На протяжении двух лет мы делили дочь. Прошло тринадцать судов, причем каждый раз они выносили разные решения. В итоге последняя инстанция — Президиум Верховного суда СССР — оставил Настю моей маме. В свою холостяцкую квартиру я не мог забрать 10-летнего ребенка. Но я выступал на стороне бабушки. Конечно, я поступал эгоистично. Но на тот момент мне была дороже моя мама и дочь, чем чужая жена. И все успокоились. Когда дочка была в девятом классе, бабушка умерла. Тогда Настя переехала ко мне в Киев.
— Лидия Николаевна приезжала в Тамбов, навещала дочь?
— Навещала до тех пор, пока не родилась Маша. Кстати, после всех судов мы с Лидой больше ни разу не виделись. Иногда я встречал ее на кинофестивалях, на съездах Союза кинематографистов. И невольно ловил на себе ее взгляд. Наверное, ей было просто интересно, сильно ли я постарел, как выгляжу. Но сближаться, разговаривать и что-то выяснять не было нужды.
— Говорят, Настя ради мамы пробовала поступать во ВГИК?
— В Москву дочка поехала не столько поступать во ВГИК, сколько повидаться с мамой. Настя купила коробку конфет, узнала адрес матери. Но Лида ей даже дверь не открыла. Тогда Настя сильно изменилась, впала в депрессию. Отсюда начались все неприятности — тюрьма, несложившаяся личная жизнь...
— Я вам хочу показать вырезку из газеты “Правда Украины”, где Настя не совсем лестно отзывалась о Василии Шукшине. “На кровати мертвецким сном спал какой-то мужчина (как оказалось впоследствии, Шукшин), — рассказывала Анастасия. — Видимо, он принял хороший допинг алкоголя, потому что, открыв глаза, стал выбрасывать из карманов брюк червонцы, разбрасывая их веером по полу. Шукшин, получая какое-то необъяснимое удовлетворение от дикого танца, ступал босиком на купюры, радуясь, что они прилипают к ступням ног. Наконец, заметив меня, он брезгливо поморщился...”
— Вы знаете, сейчас дочь уже по-другому говорит о Васе. Вы не поверите, но дело в том, что в прошлом году Настя помирилась с матерью. Да и я... Если раньше я держал зло на Лиду из-за дочери, то сейчас уже все истлело. Иногда я корю себя за то, что тридцать лет назад отсудил у нее Настю. Сейчас я бы поступил иначе. Ведь именно из-за меня они потеряли друг друга.
— Как же они помирились?
— Дело в том, что Настя все это время поддерживала отношения со своей сводной сестрой Ольгой, которая живет в Ленинграде. Когда Настя в очередной раз приехала к ней в гости, то совершенно неожиданно столкнулась там с Лидой. Они проговорили несколько ночей. Потом пошли в церковь, Настя покрестилась, и с тех пор она стала набожным человеком. Прошлый Новый год Настя со своей дочерью Лаурой отмечала у матери. Я этому уже не препятствовал.
— Настя сразу ее простила?
— Сразу можно простить, когда на тебя только что накричали. А ведь здесь прошло сорок лет! Разве такое можно сразу простить?
— Почему Настя общалась только с одной своей сводной сестрой?
— Настя с Ольгой — родственные души. Может, потому, что у обеих жизнь не сложилась? Что касается Маши — она другая, она особа популярная, известная. Кстати, Мария до сих пор не принимает Настю как сестру. Олю я ни разу не видел, но она всегда присылала мне поздравительные открытки с Новым годом.
— Когда-то у Насти был муж — анголец Нельсон. Некоторое время они жили в Анголе. В тюрьме Настя сказала: “Когда я освобожусь, то хочу уехать в Анголу к мужу”.
— Мало ли что она говорила! Мало ли что может прийти на ум взбалмошной женщине. Дочь часто выдает желаемое за действительное. Куда ей уезжать? В какую Анголу? Зачем? Настя уже пожила в Анголе. Когда там началась гражданская война, она с дочерью Лаурой вернулась в Киев. Тем более от ее мужа уже давно нет никаких вестей. Скорее всего он либо погиб, либо пропал без вести. Замуж Настя так и не вышла.
— Перед тем как ехать в Киев, мы договорились с вами, что вы пригласите побеседовать саму Настю? Почему она не пришла?
— В прошлом году она дала обет молчания. На то была своя причина. Когда Настя сидела в тюрьме, то задумала написать книгу “Прогулки по ту сторону свободы”. Помогать ей взялся один киевский журналист. Когда рукопись была готова, у Насти появились какие-то личные проблемы. Публикацию книги отложили. Прошло время, дочка уже забыла о своем творении, и вдруг недавно эта книга вышла в свет. Слава богу, что тираж оказался незначительным и произведение прошло незамеченным. Но там были такие интимные подробности нашей жизни с Лидой, что мне стало не по себе. Для Насти, пережившей столько драм и трагедий в жизни, это был еще один удар под дых. Тогда она сказала: “Больше ни с кем из журналистов отношений не буду иметь! Все, что могли, они написали. У меня наладилась жизнь, я счастлива, у меня прекрасные отношения с матерью и отцом. Я не хочу ни перед кем исповедоваться”... Честно говоря, я с ней согласен. В последнее время я часто думаю о том, какой жесткий сценарий жизни был написан для нашей семьи, и нам достались самые сложные роли. Сейчас мы уже смотрим готовый фильм. И думаем, что в этой картине есть эпизоды, которые стоило переиграть гораздо раньше...
