Если глубокой темной ночью осторожно подкрасться к россиянину, мирно спящему в теплой постели, резко сдернуть с него одеяло и заорать страшным голосом: “Кто во всем виноват?” — россиянин, толком даже не проснувшись, сразу ответит: “Горбачев, конечно, кто же еще”.
Потому что раньше мы жили как у Христа за пазухой, а он взял и все развалил.
А ведь какая была могучая держава! Все нас боялись и уважали. А если кто выказывал непочтение, мы просто брали и устраивали испытание водородной бомбы, от которого весь земной шар потом двое суток трясся в панике и не мог восстановить радиосвязь. И тогда нас сразу начинали уважать пуще прежнего.
Все у нас было, пока Горбачев не развалил страну. Пенсия была нормальная, сто тридцать два рубля. Квартиры людям давали бесплатно — постоишь на очереди лет семь-восемь — и, пожалуйста, въезжай в новый дом. Транспорт дешевый, метро — пять копеек, трамвай — три. Телефонный звонок — две. А сейчас разве что-то можно купить на две копейки?
За коммунальные услуги платили ерунду. В школах учили, в больницах лечили. Отдыхали у моря во всесоюзных здравницах. В космос летали, в спорте побеждали. А какая эстрада была! Вся страна пела “мы поедем, мы помчимся на оленях утром ранним” и “мой адрес не дом и не улица”. Потому что за душу брало. И сравните, что сейчас. Сплошные безголосые извращенцы. На них смотреть противно, а уж про что они поют — про это приличным людям даже подумать стыдно.
А какая была дружба между народами! Разве татары могли тогда писать по-татарски латинскими буквами? Да им такое бесчинство в голову бы не пришло. Русский народ был старший брат, за которым как за каменной стеной, поэтому все слова писались исключительно русскими буквами. И еще в каждом райцентре стоял Ленин с кепкой, придумавший объединить народы в единую семью пролетариев и крестьян, у которых нет ничего своего, но много всего общего. Поэтому и нефть была общая, и газ, и заводы, и фабрики. Все для всех. Государственная собственность, и никаких олигархов, подонков и негодяев, разворовавших страну.
Эх, закрутить бы сейчас время в обратную сторону! Отмотать назад лет пятнадцать, как перематывают пленку кинофильма от конца к началу. Все наши жгучие проблемы современности решились бы сами собой.
Те же татары: вот они сидят и пишут латинскими буквами, пишут, пишут, потом вдруг вскакивают и начинают быстро пятиться, гомонить, размахивать руками. Шумят, отталкивают от себя какие-то документы, отметают постановления и, гляди-ка, постепенно опять рассаживаются по местам и снова принимаются писать. Но теперь уже кириллицей, как положено.
А вот президент Путин в Китае: сначала он сидит за столом с китайским президентом, потом резко встает, пятится, отбегает от стола, и острова на реке Амур уже не отходят Китаю, а остаются нашими, российскими. Таким же способом возвращаются военные базы на Кубе и во Вьетнаме, а станция “Мир”, поднимая фонтаны брызг, взлетает обломками со дна океана и в высоких слоях атмосферы склеивается в сложное техническое сооружение.
Гудя и подрагивая, оно выходит на орбиту и принимается исправно вращаться вокруг Земли, то теряя ориентацию на Солнце, то вновь ее обретая. Ура! Мы снова не зависим от американцев в покорении космоса. В отличие от МКС эта станция наша, собственная, и мы можем возить туда столько туристов-миллионеров, сколько захотим, зарабатывать какие угодно деньги и ни с кем не делиться.
А вот как разрешается проблема международного терроризма: двести наемников задним ходом спускаются с гор и покидают Чечню, разбегаясь в Азербайджан и Грузию. У Басаева вырастает нога, в автоматы Калашникова всасываются выпущенные патроны, отрезанные головы прирастают к шеям, спецназовцы-акробаты соскакивают с танков спиной вперед и пятятся к чеченским домам, чтоб вернуть туда захваченных в ходе зачисток мужчин, а также телевизоры, ковры и золотые украшения.
Тем временем в Москве олигарха Ходорковского спиной вперед выводят из следственного изолятора, и все те деньги, которые сейчас с таким трудом выдавливает из него Генеральная прокуратура, сами снимаются со счетов ЮКОСа и разлетаются в разные стороны света, а проданная за них нефть закачивается обратно в скважины, преумножая достояние народа.
Пройдя через сложные преобразования, на телевидении появляется непокорный властям канал НТВ, и граждане разбегаются с митинга в его защиту по домам — к телевизорам, которые уже показывают что-то интересное.
В этот момент страна временно лишается гимна Советского Союза. На инаугурации в Кремле президент Путин, застенчиво улыбаясь, ставит бокал с шампанским на поднос и пятится к выходу по длинной ковровой дорожке, а добровольно ушедший в отставку Ельцин, извинившись за ошибки перед телекамерой, встает с кресла полноценным президентом.
Колонны боевиков задом наперед уходят из Дагестана обратно в Чечню, взорванные дома материализуются, но самый фантастический эффект производит дефолт: на банковских счетах юридических и физических лиц неизвестно откуда появляются деньги. То же самое происходит с обманутыми вкладчиками: в специальных окошечках им вручают кровные денежки, и они быстро-быстро пятятся закладывать их в чулки и под матрасы.
Разворованное богатство возвращается народу. Наглые приватизаторы отступают, расползаются по углам и реализуют себя в мелкой фарцовке, кооперативном движении и либеральных выступлениях в прессе.
Растет и хорошеет город Грозный. Поднимаются разрушенные здания. Бомбы выскакивают из домов и стремительно взлетают в небо. Там они аккуратно вставляются в бомболюки, и бомбардировщики разлетаются вперед хвостами по военным аэродромам Северо-Кавказского региона.
И, наконец, апофеоз: на широкой площади вырастает президентский дворец, и ликующий чеченский народ, пятясь задом, выносит оттуда отставного генерала Дудаева и отправляет в Эстонию — командовать авиационной дивизией.
Но самые интригующие события разворачиваются в Москве еще до выноса Дудаева. Вылетающие из Белого дома снаряды с чпоканьем втягиваются в жерла танковых орудий. Здание на глазах очищается от копоти, и уважаемые депутаты Верховного Совета, отряхиваясь от пыли и гася свечи, с достоинством расходятся по домам.
До конца фильма остается уже совсем немного. После денежной реформы гражданам в полном объеме возвращаются их накопления и сбережения. Тепловозы заталкивают в Германию эшелоны Западной группы войск. Президенты суверенных государств собираются в Беловежской пуще и объединяются в Советский Союз. Жизнь налаживается, империя крепнет.
Последний рубеж — август 91-го. Ельцин задом соскакивает с танка. Колонны бронетехники отступают в ближнее Подмосковье, военные возвращаются на грядки — копать картошку, помогать сельским хозяйствам. Оборона Белого дома рассыпается на глазах, десятки тысяч москвичей уходят от здания, чтоб просто гулять по улицам столицы без всякой идеологической направленности.
Снова появляется гимн Советского Союза, но зато с прилавков исчезают импортные товары. Из отечественного остается туалетная бумага и маргарин “Солнечный”, который ни выпить, ни покурить. Одновременно обостряется международная напряженность. Мировая закулиса вынимает из портфеля зловещие планы, которые до поры до времени были у нее отложены в сторону.
В Советский Союз в массовом порядке едут евреи, ранее считавшиеся гражданами Израиля и Соединенных Штатов. Восстанавливается огромный научный потенциал советского образа жизни, на фундаменте которого на глазах вырастает мощный военно-промышленный комплекс. Наконец ставится последняя точка: стройная колонна сороковой армии, двигаясь задним ходом, торжественно уходит по Термезскому мосту в Афганистан.
Стоп. Здесь перемотка останавливается.
В кадре появляется новогодняя елка с разноцветными огоньками. Под елкой сидит Горбачев. Он поправляет очки и говорит: “Дорогие товарищи! Было мне видение. Чтоб через пятнадцать лет вы не говорили, что Горбачев во всем виноват, я ухожу в отставку и оставляю вам своего преемника. Вот он”.
Камера отъезжает, и в кадр вплывает преемник. И, конечно, это Путин Владимир Владимирович. “Теперь все у вас будет так, как вы любите”, — говорит Горбачев. Путин застенчиво улыбается, снова берет с подноса оставленный бокал шампанского и кивает обнадеживающе. Да. Теперь все будет так, как вы любите.
