Словно взяв повышенные обязательства к юбилейной дате, его бывшие игроки в 2004 году постарались на славу.
Сергей Петренко малость не дотянул до медалей, но команда “Торпедо” запомнилась, заставила себя уважать.
Валерий Петраков дебютировал в столице и не ударил лицом в грязь.
Наконец, Александр Гостенин, бывший у Иванова защитником, вывел “Томь” в Премьер-лигу!
Обошлось без взаимных реверансов на тему об учителе и учениках, но ведь символично… Иванова часто упрекали в излишней жесткости, грубости даже, а вот подите-ка… У кого еще столько состоявшихся преемников?
Уникален его путь, удивителен. Из той нашей победной сборной образца 1956 года он единственный, кто не только играл себе и играл в одной команде, но и тренировал ее так долго, что присказка: “Торпедо” — это Иванов, а Иванов — это “Торпедо” — не кажется преувеличением, дифирамбом… Стоит напомнить, что в те, недавние годы тренер был самым главным лицом в нашем футболе. Он отвечал не только за результат, селекцию, он выстраивал стратегию клуба, он выбивал материальные блага для игроков. Тренер был всем. Тянуть на себе такой воз в течение тридцати лет уже подвиг!
* * *
В городской комитет партии перед сезоном — явка обязательна! Когда Иванова спрашивали о задачах на чемпионат, он отвечал — четвертое место. Как четвертое? Почему? А пьедестал? Чиновники хмурили лбы. Пьедестал уже занят, щурился Иванов, знавший, что до него говорили в горкоме спартаковцы, армейцы, динамовцы. Позже любил подчеркивать: “Ну мы же рабочая команда… Кого представляем? Завод. У других за спиной целая армия, у кого-то разные солидные органы, “Спартак”, рассказывают, вообще народная команда… А мы что — антинародная? Одним словом, в тройку нам трудно попасть. Хотя будем стараться”.
* * *
В эмпиреях разных он никогда не плутал. Вычерчивал график прохождения чемпионата, как альпинист — маршрут восхождения.
Как-то я поделился своим взглядом на игрока, отдавшего голевой пас и вообще заметного своими финтами на бровке. “Кто? — сразу вскипел Иванов. — Этот? Плохо он играл, плохо… У него за весь матч пять отборов! Пять раз мяч отобрал — разве это норма для полузащитника?” Я прикусил язык.
В другой раз у меня вырвалось: “Скучный матч, Валентин Козьмич… Моментов раз-два и обчелся”.
— А по-моему, скучных игр вообще не бывает, — ответил мне Иванов очень серьезно.
* * *
С детских лет слышал, как он честит своих игроков. Выбегает к бровке и давай… Народ, как правило, одобрял, подбадривал: “Задай им, Козьмич! Сонные мухи… Приводи к нам, в литейку, вмиг оживут…”
Но если команда проигрывала — не клеилось совсем, не шло, не катило, то клич: “Иванова на поле!” — был чем-то вроде призыва в атаку, в последний бой.
166 голов за карьеру. Сборная. Победы на Олимпиаде и на Европе. Связка Иванов—Стрельцов. Репутация одного из самых техничных и хитроумных наших игроков. В торпедовском царстве–государстве он величина постоянная. И все-таки мне жалко футболистов, которых он кроет…
Прошло двадцать лет, прежде чем я услышал, как в ответ на его критику, суровую и беспощадную, молодой голос с поля выдал короткое и злое ругательство. И тут мне стало жаль его, Козьмича…
* * *
К прессе он относится недоверчиво. “Торпедо” при нем было полузакрытым лагерем. “Что о нас писать, мы же не “Спартак” вроде?” — эти его слова стали своего рода манифестом для остальных. Ему вообще многие подражали. Даже ругались, как он, с использованием одного звонкого словечка…
Как-то поделился со мной:
— Приходит… Корреспондент (это слово у него всегда произносится с особой интонацией). До игры два часа, а он мне: “Какие у вас конфликты в команде?” Ишь ты, конфликты ему подавай!
Любит вспоминать такую историю:
— Стал тут один о нас писать… Хорошо так пишет… Но и мы хорошо играли тогда… Ладно, берем его в поездку. И проигрываем на Кубке УЕФА. И пошло — посыпались, проигрываем и проигрываем… А этот в газетке своей будто не замечает, хвалит да хвалит… Да, думаю, жаль, мы всех корреспондентов не можем в поездку взять.
На пресс-конференции Сергея Шустикова, посвященной его прощальному матчу, Валентин Козьмич выступил юмористически. Не все, правда, заметили. Посередь своей речи, обращенной к Сергею, он неожиданно бросил вскользь:
— Да, Сережа, воспитывай характер, набирайся твердости… Ведь вот корреспондентом тебе не стать. Или там оператором…
И коротко зыркнул в зал.
* * *
Жена, знаменитая в прошлом гимнастка, Лидия Гавриловна сыграла большую роль в успехах мужа. Он сам в этом признавался и в частных беседах, и в книжке, где рассказывается и о том, как пришлось завязать с торпедовскими гулянками.
Как-то брал у него интервью, и мы сидели в большой иностранной машине, еще редкой тогда на московских улицах.
— Не моя, нет, — объяснил Иванов, — это жены, у нее заслуг куда больше, чем у меня.
В этой шутливой фразе я почувствовал и гордость, и уважение к супруге. И, по-моему, не ошибся. Хотя сама Лидия Гавриловна показательно дистанцируется от всего, связанного с футболом.
* * *
Один мой знакомый, узнав, что Иванову исполняется семьдесят, искренне удивился: “Только-то… Я думал, ему больше… Он как будто вечный, Иванов-то…”
И, помолчав, заметил: “Ивановых в России много, а Козьмич — один”.
Что тут еще добавишь?
