Ведь для абстракции больше, чем для любого другого стиля, требуется расчет. Это только кажется, что художник, навсегда ушедший от реализма, в передаче своих эмоций освобожден от всех условностей и форм — к его услугам любой набор линий и цветов. На самом деле хороший абстракционист должен, как ракетчик, рассчитать композицию, в которой все должно быть уравновешено и каждая точка или тон имеет смысл. И подобный расчет часто лучше понятен тем, кто перемножает формулы постоянно. Фотографам приходится тяжелее: они всегда работают с тем, что реально существует. И чтобы передать на снимке красоту, ее обязательно надо увидеть в жизни.
тарый спор, сформулированный поэтом АС Пушкиным в “Моцарте и Сальери” — можно ли алгеброй гармонию поверить, — как правило, эмоционально читателями решается в пользу Моцарта. И вправду, Чудо таланта в том и состоит, что дал ему Бог умение складывать стихи, музыку, писать картины. Между тем, если бы это было точно так, то зачем бы существовали творческие вузы? А они существуют и готовят таких же профессионалов в написании картин, как авиационные институты выпускают профессионалов-конструкторов.
И если говорить о композиции, то существуют целые огромные курсы, которые как раз и позволяют “алгеброй гармонию поверить”. Как военных учат рисовать схемы будущих передвижений и боевых расположений, так художников учат рисовать схемы будущих картин, учитывая соотношение тонов на будущем полотне, вертикальный и горизонтальный ритм линий, соответствие деталей разного масштаба и т.д. и т.п.
Фотограф изначальной свободы чистого холста лишен напрочь. И даже если он получил образование и развил свои природные способности видеть и фиксировать красоту, вынужден уповать на удачу.
Мартина Франк дважды дорога каждому любителю фотодела. Не только как прекрасный мастер, оставившая законченные по композиции и вкусу снимки-картины, но и как жена великого Картье-Брессона. Сам Картье-Брессон учился на художника и, уже когда стал великим фотографом, невероятно любил и умел снимать живописцев и скульпторов. А в портретах таких мэтров, как Матисс или Джиакамети, и сам поднялся до волшебных вершин мастерства.
Картье-Брессон был таким огромным талантом, что художественно-композиционная выверенность его работ не слишком бросается в глаза. Вроде бы просто автор увидел, нашел неожиданный ракурс и снял. На самом деле Брессон был удивительно “насмотренным” фотографом: он до автоматизма знал, где нужно этот неожиданный ракурс “сторожить”, чего добиваться. Вкупе с удивительным даром репортера это и приводило к огромному количеству успешно зафиксированных “решающих моментов”.
Мартина Франк тоже занималась рисованием. Ее работы несколько более “показательно” красивы и графичны, чем работы мужа. Но, пожалуй, вместе с ним и Юджином Смитом они втроем занимают позицию самых больших “классических художников” среди всех фоторепортеров.
Сегодня в “ФА” представлена одна из самых известных работ Мартины Франк. Она сделана в 1976 году на юге Франции, на курорте Ле-Брюк. Сюжет простейший: люди отдыхают у бассейна. Но картина интересна не сюжетом — она практически идеальна с композиционной точки зрения. Белое пространство внизу ограничено темным газоном сверху. Пол расчерчен плитками, которые придают огромному белому полю строгий вертикальный и горизонтальный ритм. Темная фигура мальчика в гамаке уравновешена его же тенью. Общую горизонтальную направленность сцены оттеняет “вертикальный отрезок” отжимающегося мужчины. Без него изображение сразу стало бы “тупым”. Как и требует канон, в картине есть три масштаба человеческих фигур: крупный (мальчик вблизи), средний — лежащая женщина и отжимающийся мужчина и, наконец, дети на заднем плане. Если бы масштабов фигур было больше, то картина бы распадалась; если меньше — была бы лишена глубины.
Короче, Франк сделала образцовую работу, заслуживающую золотую медаль любой художественной академии. Причем сделала как репортер. Если приглядеться очень внимательно, то прямо около правой рамки снимка можно различить “ошметок” руки еще одного мужчины. Он не “вписывался”, и Франк “убрала” его, изменив ракурс. Но оставив все остальное — ритм плиток, тень, газон, без которых фото сразу перестало бы быть таким совершенным.
А теперь представьте, что увидела Франк, когда вышла к бассейну. Обычный яркий день, много людей, сосредоточенных на отдыхе, зеленую траву. Наверняка главным смысловым пятном был голубой бассейн, которого в кадре почти нет... Чтобы понять, как все будет выглядеть в виде черно-белого отпечатка, скомпоновать в голове требуемую картину и добиться результата при исполнении — нужно быть профессионалом, за секунду сообразившим, где может быть спрятана красота.
Но если бы художественный расчет, “насмотренный” взгляд всегда опережали природный дар, то такой гений, как АС Пушкин, и не стал бы формулировать проблему. Второй снимок из сегодняшнего “ФА” сделал Себастиао Сальгадо. Он никогда не имел такую рафинированную славу, как Картье-Брессон или Мартина Франк. Наоборот, он всегда считался и считается активным социальным репортером, снимающим голод в Мали или общественные перекосы в Латинской Америке. Его решительность и левизна принесли бы славу в фотомире и без каких-либо выдающихся художественных достоинств. Но от других “рассерженных” мастеров он отличается именно удивительной красотой своих лучших снимков.
“Золотые прииски в бразильском штате Пара” — одна из всемирно известных работ Сольгадо. Снимок безусловно задумывался как обличение. Сотни людей в грязи под присмотром солдат с автоматами — чтобы не начали убивать друг друга — вынуждены буквально руками рыть землю, чтобы заработать на пропитание. Совсем все не похоже на благость буржуазного юга Франции.
Но при этом снимок получился волшебно красивым. Так же разложить его по составляющим, как работу Франк, просто невозможно. Красота “Приисков” — тайна великая есть. Конечно, можно говорить о соответствии более светлых и темных тонов, об очень большой разнице масштабов фигур на переднем и заднем плане, и т.д. и т.п. Но все это не объяснит феномен этого шедевра, который похож и на средневековые изображения Голгофы, и на страшные видения Босха.
Две разных работы, два разных фотографа. Все вообще абсолютно разное. Но результат один: и там, и там, как говорят художники, “очень сильно красиво”. И закончить придется банально: Пушкин прав — рецептов у искусства все-таки нет.
