Вовсю идут последние репетиции: 14—15 декабря в Театре Вахтангова дают сценическую версию “Веселых ребят”, и тому есть повод: легендарному фильму Александрова — 70 лет.
“Легко на сердце от пули веселой...” Пока по стране, въедаясь в переулочки и скверики (каждый-каждый!), катилась себе ровненько первая волна репрессий, Чаплин удивленно нахваливал “Веселых ребят” Григория Александрова, называя ленту “агитацией за новую Россию” — Россию сильную и свободную. “Москва смеется” — назывался фильм в зарубежном прокате. Восторг Чаплина подхватывала европейская и американская пресса, доселе не ведавшая, что и в Союзе могут столь легко и органично снять музыкальную комедию...
Поэтому совсем не странно, что после расстрелянной в воздух обоймы из “Метро”, “Богоматери”, “Чикаго” и других “мюзиклов”, быстро задохнувшихся в столице, у Ирины Апексимовой (как идеолога и продюсера) родилась идея не менее элегантно, чем сделал Александров в 1934-м, поставить “Ребят” на театральных подмостках. Благо, что материал (сценарий, музыка) — на 100% отечественный, родной, а, кроме того, фильм Александрова сам по себе родился из спектакля “Музыкальный магазин”, где опять же Утесов представлял Костю Потехина.
— Пожалуй, я впервые выступлю не в главной роли, — сказала Ирина Викторовна по телефону корреспонденту “МК”.
— А в какой же?
— А помните ту девушку, что била яйца о носик бюста? Она. Лена. Попытка характерной роли.
— Но тоже будете яйца бить?
— Их я по-другому решила... Нет, не скажу как. Откуда такая идея в голову пришла — “Ребят” поставить? Никакой идеи и не было. Просто захотелось хорошей музыки, сентиментальной, трогательной истории. Вот и вспомнила о “Веселых ребятах”. У меня же не всегда плохие идеи... И у нас, разумеется, есть отличие от того, что нынче мюзиклами зовется. Наша история имеет сюжет, драматургию, на ней и стоит. Артисты наши — не просто артисты, но драматические. Все они превосходно двигаются, поют...
— И играют на инструментах? Ведь должен быть оркестр...
— Есть оркестр. Есть похоронная процессия — помните? И даже стадо есть!
— Стадо, пардон, кого?
— Не скажу. Хорошенькое дело, если я вам все скажу! Музыкальная драматургия — дело особое. Ведь в фильме было всего 5 номеров-песен, написанных Исааком Дунаевским. А для сценической версии Максим Дунаевский (он с радостью отреагировал на мое предложение участвовать) дописал еще дюжину, несомненно обещающих стать шлягерами. Аранжировку же делает группа “Аквариум”.
— Знаю, что либретто написано Игорем Иртеньевым и Вадимом Жуком. В его основе — сценарий фильма, так?
— Не совсем. Нам пришлось “развивать” очень многих персонажей, которые в фильме “брошены”. Появляются один раз и все. В театре так нельзя. Раз человек вышел — надо договаривать, бороться за образ. Так и из самых маленьких эпизодических вкраплений рождались роли, чтобы артистам было интересно работать.
...Кроме того, выяснилось, что начальный литературный сценарий 34-го года куда более масштабен, чем то, что “пригодилось” для фильма (писали его вдвоем — Александров и Эрдман). Есть над чем работать питерскому режиссеру Виктору Крамеру, артистам — Богушевской, Козакову, Грушевской, Харатьяну...
Кстати, Харатьян — любимый народом пастух Костя Потехин, главный герой. Выловить его между репетициями непросто, но...
— У нас много нового, поэтому никакого прямого плагиата или ремейка здесь нет. Лишь главная линия: любовь к музыке, любовь к девушке. А в чем моя разница с Утесовым? Да в том, что я — Харатьян, а он — Утесов. Мой Костя — это я сам и есть.
— Но вам приходится в спектакле на чем-то играть?
— Конечно. И руками, и палочками на... барабанах. С сентября репетирую.
— Это что ж, пастух-рэпер?
— А вот не скажу. Задумок много самых симпатичных. И музыка в неожиданной аранжировке, и костюмы театрального художника Юрия Харикова — где-то стилизованные под одеяние пастуха (мех, кожа), где-то под... Очень самобытные костюмы. Я их уже 3 штуки примерил.
— Здорово. Джаз-банд тоже набирается?
— У нас есть где-то 6—7 человек “оркестрантов”, среди которых, безусловно, имеются профессиональные музыканты. Не обойдется без трюков, спецэффектов, на то она и “музыкальная комедия”.
...Оно и верно: фильм по форме своей тоже стремился совместить цирковые трюки и эстрадную праздно-помпезность. Но на этом “одинаковости” кончаются. И будет крайне неправильно видеть в артистах зеркальное повторение их “старших братьев”. В комедии это невозможно. Никто не засмеется, лишь осознавая, что когда-то это играли Орлова или Утесов. Надо брать собой. Собой-Харатьяном (Костя), собой-Богушевской (Анюта). Правда, заграничные поклонники Ирины готовы воспринимать ее любой, им не терпится, когда же наконец в Интернете появится видеоверсия “Веселых ребят”...
— Ирина, не страшно было браться за комедийный образ?
— Вы правы. Правы в том, что я впервые выступаю в комическом амплуа. С одной стороны, ужас. С другой — возможность пройти замечательную школу лицедеев под предводительством комедийного режиссера Виктора Крамера. Это любому актеру полезно! И, конечно, характер моего образа будет естественно вытекать из его установок. По жанру, к которому тяготеют и фильм, и спектакль, — это, конечно, комедия положений. Я все та же простушка Анюта, находящаяся в услужении (на побегушках) госпожи Лены. Но, заметьте, что Максим Дунаевский написал на полтора часа новой музыки, например, у меня появляется новая ария “Чудо”. Или есть два артиста — один играет Месяц, а другой Часы — в фильме они спели совсем коротенькие куплеты, а у нас поют их постоянно. Много музыки!..
— Но с мюзиклом не сравнишь?
— Нет! Что вы? Мюзиклы, показанные до сих пор в Москве (за редким исключением), — это продукт заимствованный. А мы работаем на чудесном аутентичном материале...
“Легко на сердце от песни веселой...” Благодаря новой версии “Ребят” на сцену придет очарование музыки разных поколений авторов, явящих тонкую и вкусную музыкальную драматургию, не убиваемую временем.
