Молодежный театр переполнен. Спесивцев волнуется, встречая гостей. Первый из них — Чингиз Айтматов, которому выпадет счастье увидеть сценическую версию своего знаменитого романа “Тавро Кассандры” в переложении драматурга (и главного редактора “МК”) Павла Николаевича Гусева.
...Космический монах Филофей, находясь на борту космической станции, прозревает до странного открытия:
— В первый же день внутриутробного развития эмбрион способен интуитивно понять, что его вызывают в грядущую жизнь, — пишет он в письме с орбиты Папе Римскому...
Ребенок плачет. Сцена во мраке. Издалека тревожно звучит пинкфлойдовская песенка с альбома “Стена”. Мама, вся в черном, спешит к младенчику, пытаясь утешить. Монах неумолим:
— Эмбрион, чувствуя все зло этого мира, проявляет негативное отношение к своему рождению... И тогда на лбу женщины, вынашивающей плод, загорается мерцающее пятнышко. Я назвал это пятно тавром Кассандры.
Взрыв. Пятно зажглось. Легкая колыбелька младенца улетает в подпол. Эмоция взята, господин Спесивцев. Теперь зрители ваши.
Вячеслав Спесивцев, режиссер:
— “Тавро Кассандры” — вещь сложнейшая для постановки. Это все Паша Гусев виноват! (Смеется.) Это он сначала прочел Айтматова и подбил меня “Тавро” ставить! Но работать с ним — одно удовольствие, потому что “МК” — газета клиповая, мощная. И он чувствует нерв, динамику, актуальность!.. И с легкостью переносит их на сцену.
— А вы можете указать оптимальный возраст зрителя для “Тавра”?
— 15—20—25. Молодежь играет — молодежь смотрит. Они найдут общий язык, поверьте.
...Известие об открытии Филофея (артист Константин Гулуев) разносится по всему миру. А в Америке — выборы на носу. Кандидат в президенты Оливер Ордок размышляет, как бы ему с большей выгодой использовать “метку неприятия” этого мира. Артист Дмитрий Аксенов:
— Да, я будущий президент! Играть в высшей степени интересно, потому что политики — актеры еще большие, чем сами актеры. Уровень их лжи — огромен. Вот и мой герой ради власти идет на предательство, провоцируя убийство...
Пока американские беременные мамаши осаждают кандидата, требуя наказать Филофея за его “компроментирующее нас и посягающее на демократию пятно позора”, сцена агонизирует метаморфозами. Пред зрителем являются дети, не желавшие рождения, как-то: Гитлер, Ленин, Сталин, Мао. При упоминании о Ленине враз обнаруживается гроб, Ильича уплотняют туда, он упирается... И белое полотно над их головами (первая и последняя декорация) изрыгает, меняя формы, страшные мечты героев и мучеников... Вопрос к Валентину Юдашкину, художнику-постановщику:
— Валентин, впервые в жизни вы выступаете в таком необычном амплуа. Ваша идея костюма?
— Костюмы позволительны лишь винтажного плана (как намек на “прежние моды”). Поскольку текст и без того фантастический, усложнять ситуацию еще и костюмами — невозможно.
— Это вы придумали широкое белое полотно-“простыню” во всю сцену, которая каждую секунду трансформируется то в...
— ...в небо, море, силуэты дельфинов. Да, моя идея: сыграть на простой декорации, которая лишь подхлестнет фантазию ребенка, настроит его на восприятие образами. Роман Айтматова — сложнейшее произведение, тем более написанное 10 лет назад. Поэтому спасибо огромное Павлу Гусеву, который художественно адаптировал “Тавро” к сегодняшнему дню... В нескольких фразах — понятное, четкое ощущение современной Америки, точные, знаковые вещи, творящиеся в современной России.
Подкупает огромное число детей-актеров; их веселый гам, танцы и революционные шествия сглаживают все “шероховатости”. Это живая, “ручная” работа. После премьеры кто-то попытался упрекнуть Павла Николаевича за... некоторую смысловую сложность при очень высокой динамике действия.
Павел Гусев, автор сценария:
— Не надо бояться “сложности”. Мы настолько приучили нашу молодежь к рэпу и мелодиям из шести нот, что пора и Чехову, и Айтматову, и Достоевскому приходить на подмостки с самыми сложными произведениями. И не потакать засилью массовой культуры. Да, это будет трудно. Пусть кто-то встанет и уйдет из зала. Но мы все равно заставим его прийти к нам — в театр к Спесивцеву, в театр к Розовскому...
Да это закон педагогики, если угодно: детям никогда нельзя ничего давать “на их уровне”. Надо всегда брать на одну-две отметки выше. Чего Спесивцев так виртуозно добился в своем поистине шоу: там, где молодой зритель не раскусит сюжет, сработают ассоциации...
...“Не хотим в ваш мир! Только не это!” Дети бегут прочь через зал, через зрителей... подальше от своих мам. Тогда аборт?
— Но это противоречит заповедям! — предостерегает с орбиты Филофей.
— Айтматов — гений современности, — говорит Павел Гусев, — каждый, кто читал его роман, воспроизведенный теперь на сцене этого театра, мог увидеть глубочайший, космический полет мысли автора. И в каждом его литературном шаге заложены абсолютно простые человеческие истины.
Мощный спектакль, сыгранный на раз. Но все косятся на Чингиза Айтматова: нравится ли ему? Это первый вопрос к писателю.
— Весь спектакль меня удивил! От начала и до конца. А это важно. Я никак не ожидал такого зрелища. Думал: “Как может получиться сценическая версия?” Но над тем, что я здесь сегодня увидел, еще долго-долго надо будет думать. Осмысливать. Скажу вам: это — настоящий театр! Очень современная постановка, но — вы видите — как философия и драматургия нашли на этой сцене необыкновенное единение! Не было ни одной секунды, когда бы мне действо наскучило. И интерес к тому, что дальше должно приключиться с героями, не угасал ни на секунду. Хотя, казалось бы, я сам это написал.
— Чингиз Торекулович, страшно то, что все главные положительные герои уходят в конце произведения...
— Это не надо воспринимать как трагедию. Это не уход из жизни, но урок истории. Гибель героев — цена этого урока, который дан последующим поколениям. И здесь нет и не может быть пессимизма.
— А вот идея с мерцающей точкой...
— Я много размышлял над индийской традицией, когда женщина украшает себе лоб красной точкой. Они объясняют это по-разному. Что женщина замужем, и так далее. Я же задумал по-своему... Летел на самолете — вижу землю, воображаю, что может чувствовать человек, глядя на землю оттуда...
В финале, когда горят праведные труды ученых-биологов о значении “мерцающей точки”, девчонки-актрисы сгребают пепел руками и лезут через ряды по креслам зрителей, предлагая каждому поставить на лоб тавро Кассандры. Дамы в суеверном страхе отворачивались. И пусть. Театр ждет детей.
