— Не подскажете, где тут танковый институт? — обратилась я к женщине, державшей за руку сынишку лет шести. Та не успела ответить, как из-за сугроба, словно чертик из табакерки, выскочил точно такой же мальчишка и, вытянув обсыпанную ледышками варежку, прокричал: “Там!”
— Батюшки, близнецы! — посочувствовала я женщине. — Откуда ж они про институт знают?
— В Омске про него все ребята знают, там ведь — танки.
И вправду у входа в институт на постаментах, эмблемах, шевронах, на форме у военных, вышагивающих у КПП, — всюду красовались танки, танки, танки…
— Ждите, — сказал мой сопровождающий, остановив меня в узком институтском коридоре, — сейчас к вам придут. Только я начала рассматривать яркие фото бронемашин, как вдруг заметила, что ко мне подходят два офицера с совершенно одинаковыми лицами. За ними шли еще двое — тоже как две капли воды похожих друг на друга. “Вот это да! Чего же в Омске больше: танков или близнецов?” — я, слегка растерявшись, невольно попятилась к лестнице. Но там по ступеням поднималось еще несколько пар зеркально улыбающихся физиономий.
…Батюшки, это какое-то танково-близнецовое шоу!
— Ну что, удивили мы вас? — смеется воспитатель — подполковник Букатый.
— А двойняшки с мамой на улице — тоже ваша “режиссура”? — поинтересовалась я.
— Нет, это совпадение. Мы только в институте для вас “парад близнецов” устроили. Здорово, правда? И это еще не все: остальные — кто на стрельбах, кто на занятиях. А то бы мы вас еще больше поразили!
— Поразили? Выходит, не танки, а близнецы — ваше секретное оружие?
— Ну, вроде того. Сами посудите: вот узнали вы про них и аж из самой Москвы прилетели. А местные журналисты наших двойняшек совсем замучили. Знаете, какую они институту рекламу сделали? Ежегодный конкурс к нам — 2—3 человека на место. Какой еще военный вуз таким похвастается?
— Так вы, оказывается, небескорыстно близнецов любите?
— У нас говорят, что любить можно только родину и жену, все остальное может лишь нравиться.
Омский близнецовый феномен и вправду выглядел очень симпатично: крепкие улыбающиеся мужчины, все как один — “настоящие военные, красивые и здоровенные”.
Кстати, по статистике, на каждую тысячу человек населения страны приходится примерно одна пара близнецов. Здесь же только на 1500 военных душ из омского танкового института их сегодня семь пар. А три года назад было целых 12 (!). Причем все — из Омской области. Здесь даже с “близнецовой хитростью” борться научились. На эксзамен, к примеру, вызывают сразу обоих двойняшек, чтоб все на глазах были, а отвечал каждый за себя.
Почему именно здесь образовалось такое “созвездие близнецов”? Преподаватели института говорят, что ничего особенного в этом нет, просто они выполняют приказ министра обороны, который гласит, что близнецов в армии разлучать нельзя. Служить они должны в одной части, чтобы иметь возможность часто видеться. Иначе это может плохо сказаться на их морально-психологическом состоянии. Так что если в омский танковый поступает хотя бы один из братьев, то второго здесь могут взять, даже если он недоберет баллов.
Правда, приказ этот действует во всех Вооруженных силах, однако о подобном столпотворении двойников в других вузах что-то не слышно. Выходит, дело тут в чем-то другом. О том, как в Омском танковом институте собралось столько одинаковых братьев, рассказали они сами.
Нас не догонят
Сергей и Алексей Грязновы — уже почти выпускники, учатся на четвертом курсе. Отличники. Один идет на медаль, другой — на красный диплом. Школу братья тоже окончили с одной четверкой на двоих. “Хотели поступать в гражданские вузы, — рассуждает Сергей, — но “приценились” и поняли: когда в семье двое пацанов одного возраста, то родителям-военнослужащим их обучение не потянуть. А здесь за учебу государство само нам по 1500 рублей в месяц платит. Вместе со всеми добавками 23—25 тысяч в год получается — все-таки подспорье”.
В каникулы на эти деньги братья умудряются еще и попутешествовать: Саратов, Астрахань, Питер... “Хочется на Байкале послужить, — мечтает Сережа, — красиво там. Вообще я бы куда-нибудь подальше поехал, страну посмотреть охота. И денег подзаработать, не в Москве же на 3—4 тысячи бедовать. Правда, чем дальше от центра, тем хуже условия жизни. А Лехе с семьей тяжело будет. Так что, может, мы с ним и разъедемся”.
Когда Алексей женился и стал папой, у дяди Сережи тоже забот прибавилось. Недавно, например, начальник института всем женатикам устроил проверку. Дело в том, что когда они утром приезжают в институт (им разрешено жить с семьями в городе), на ежедневную пробежку в 6.40 утра многие опаздывают. А к физподготовке требования здесь очень строгие. Вот начальник и поставил условие: если женатые курсанты сдадут все спортивные нормативы на “хорошо” или “отлично”, то смогут, как и раньше, приезжать к 7.45. А тот, кто не сдаст, будет в 6.40 бегать вместе со всеми.
Сдавать нормативы женатикам предстояло в спортзале. Сергей, конечно, пришел поболеть за брата. Алексей все выполнил на “хорошо”, оставалось самое тяжелое — кросс на 3 км. Бежать предстояло 20 кругов по 150 метров. Бегуны по пояс разделись и один за другим стартовали. Вдруг Сергей увидел, что на седьмом круге брат “идет тяжело” — взял поначалу слишком быстрый темп. Брат решил ему помочь. Зашел в комнатку, где курсанты занимались гирями, как все бегуны, разделся по пояс, а когда Алексей пробегал мимо, втолкнул его в комнату, а сам вместо него вышел на дистанцию. Их ведь друг от друга не отличишь, Сергей только ростом чуть пониже.
— Ребята–однокурсники тоже все болели, — смеется Сережа, — кричат: “Леха, медленно идешь: круг — 42 секунды, давай быстрее!” А тут я выбегаю, размявшийся, свеженький, и делаю круг за 27 секунд. Они понять не могут: откуда скорость? Через 3—4 круга я снова — в комнатку, а Леха — оттуда. Потом, смотрю, на повороте опять кричит: “Раздевайся, не могу больше”. Так и пришлось мне финишировать. Вдвоем на пятерку пробежали.
Их командир — начальник курса — тогда, похоже, все же заметил эту рокировку. Когда поздравлял победителя, ухмыльнулся: “Ты, Леша, молодец, от такого быстрого бега вроде даже ростом пониже стал”.
Что ж, офицеры в танковом — люди понятливые. Тем более что среди них тоже есть братья-близнецы.
Очень разные люди
Подполковники Евгений и Дмитрий Янченко окончили танковый институт еще в 80-х годах. Послужили, поездили по стране и в конце концов вернулись к родным пенатам.
Про них здесь в шутку говорят: “Они люди очень разные”. И действительно: Дмитрий помягче, Евгений пожестче. Они с детства такими были. Класса до седьмого вечно дрались и ссорились. Очень уж им хотелось отличаться друг от друга — если не одеждой, так хоть синяками.
— Со временем, — говорит Евгений, — конфликты ушли сами собой. И мы научились пользоваться своим природным преимуществом. К примеру, сломалась машина, а мне надо куда-то ехать. Я беру документы и автомобиль брата. И ни один милиционер не обнаружит подмены. Только очень близкие люди смогут нас различить. Жены, допустим, даже в темноте и с закрытыми глазами нас не перепутают. Дети тоже. Близнецов среди них нет — Бог миловал.
А вот курсантам не объяснишь, что два подполковника — “близнеца, одинаковых с лица” — считают себя непохожими. Когда один из них был начальником курса, то целой роте курсантов приходилось в два раза чаще вытягиваться по команде “Смирно! Равнение налево!”. Так воинскому подразделению положено приветствовать при встрече своего командира. Но так как отличить, который из двух подполковников Янченко появляется на горизонте, никто не мог, то при встрече каждого из них всякий раз звучало раскатистое: “См-и-и-рно!” Кто из них отвечал: “Вольно, здравствуйте!” — подчиненные отгадать не могли. На других курсах вечно смеялись: “Сколько же у вас командиров, и все такие разные!”
Такими же “разными людьми” считают себя и курсанты Трубоченко.
— Только не перепутайте нас, — начали разговор братья-второкурсники: младший — Степан, старший — Петр. Я взрослее его на целых 45 минут, поэтому мы такие разные. Родители и друзья нас и по телефону легко узнают. И почерки у нас разные, а значит, и характеры. Вещи мы тоже всегда разные носили. Теперь, конечно, сложнее, в институте — военная форма, а в ней не только близнецы, все — одинаковые…
Истории про то, как их путают, братья поначалу рассказывать даже отказались. Говорили, надоело, это — обыденность. Из таких историй вся их жизнь состоит, а потому они их даже запоминать перестали.
— Ну вот, к примеру, вчера, — пожаловался “старший” Петр, — заступили мы в наряд по кухне: я — хлеборезом, он — поваренком. Поваренку положен белый халат, а мне — нет. Так официантки все бегали по кухне и удивлялись: “Шустрый ты какой, все успеваешь: и у плиты, и у хлеборезки. Да еще халат умудряешься то снять, то надеть!” А на прошлой неделе отстоял я в наряде “на тумбочке”, а на следующий день Петя заступил. Так офицер какой-то его увидел и как закричит: “Что это за дедовщину тут развели? Я тебя на этом месте уже второй день вижу. Не имеют права на вторые сутки сюда ставить!” Чуть было нашему командиру не влетело.
Два в одном
А вот третьекурсники — братья Сергей и Евгений Новиковы, наоборот, считают, что даже жизненные биоритмы у них общие. Иначе как по-другому объяснить, если у одного зуб заболит, то через месяц обязательно тот же самый начинает ныть у другого. Им и аппендицит с разницей в месяц вырезали. Братья говорят, что умудряются думать одновременно об одном и том же (правда, офицеры утверждают, что все курсанты постоянно думают о сне, еде и женщинах). Хотя кто среди них лидер, генерирующий эти самые общие мысли, братья Новиковы определить не могут.
— Лидер — это понятие не для близнецов, — рассуждает Сергей, — я без брата не могу быть лидером, и он не может без меня. Когда мы вдвоем, то оба лидеры. Два в одном флаконе.
Это общее ощущение помогало им еще в школьные годы, когда драться приходилось. Если с кем-то разбирались, то всегда вдвоем. После таких разборок к ним обычно никто уже не цеплялся. Тихонями “лидеры Новиковы” никогда не были.
Однажды, еще до института, Сергей слишком бурно отметил 9 Мая и попал в милицию. Там оформили кучу документов и предупредили: “На первый раз отпускаем, но если опять попадешься — задержим”.
— Отправили меня домой, — говорит Сергей, — а через несколько часов снова приехали. Привозят в отделение, а там Женька сидит. Дежурный увидел нас обоих, глазами с одного на другого водит: “Я думал, что это опять ты бузишь, а у вас тут целый семейный подряд, оказывается?” Мы в ответ пошутили, сказав, что у нас еще третий брат-близнец есть. Милиционер тогда очень расстроился…
Глоток воды
— Почему в армию пошли? — смеется подполковник Андрей Воробьев. — Наверное, зеленый цвет военной формы мы с братом Алешкой впитали с молоком матери. В буквальном смысле. Она в детстве нас постоянно путала. Покормит одного, положит, отвернется за бутылкой и уже не помнит, кто из нас сыт. Тогда мама нас стала метить. Накормила — помазала зеленкой. После нескольких кормлений в день мы становились совсем зелеными. Потому нам зеленый цвет с детства близок.
Сначала братья Воробьевы мечтали стать летчиками-истребителями, но один не прошел в Барнаульское летное по здоровью, а другой — по конкурсу. И в 1989 году оба поступили в Омский политехнический институт. Через год Андрей все-таки не выдержал — так хотелось военной карьеры — и подал документы в Омское общевойсковое училище.
Самым трудным, говорит, в первый год учебы для него, бывшего студента, были не марш-броски, стрельбы или кровавые портянки, а то, что не мог видеть каждый день брата.
— Знаете, — рассуждает Андрей, — это как будто испытываешь сильную жажду, а пить тебе не дают. Алексей, конечно, приезжал каждый выходной. Иногда удавалось поговорить лишь минут десять, но все равно это был словно глоток воды в пустыне. А через год он заявил, что тоже хочет ко мне в училище. Я его отговаривал, но он забрал документы из политехнического и поступил к нам на первый курс. Так и шел потом в армии следом за мной. Вот поэтому я — подполковник, а он еще майор.
В армии братьев разлучать не стали. Пока Алексей учился на последнем курсе, Андрея оставили там же, в училище, начальником курса. И хотя был один из них офицером, а другой курсантом, их все равно продолжали путать.
Приехал как-то в часть новый командир батальона полковник Пратов, заметил в столовой нерадивого старшекурсника Воробьева и давай его воспитывать. После обеда, уже подобревший, он отправился проверять казарму. Смотрит, а там тот же Воробьев, только в лейтенантских погонах, сам какого-то курсанта отчитывает. Полковник аж захлебнулся от гнева: “Ну ты, парень, обнаглел, до обеда — курсант, после обеда — лейтенант!!!”
Братьев поначалу не различали даже их будущие жены. Когда к Алексею приехала его невеста Оксана, он дал ей адрес брата. Так удобнее — тот был уже лейтенантом, снимал квартиру и имел свободный выход в город.
— Как-то я открываю дверь, — рассказывает Андрей, — а мне на грудь бросается девушка: “Алеша, ты меня ждешь?” — “Жду, — говорю, — только я не Алеша. Вы располагайтесь, а я его приведу”. Смотрю, девушка не верит, хмурится, пятится к двери… Ну, потом брат пришел, рассказал, что мы близнецы. Вскоре они поженились, но Оксана нас только через полгода путать перестала.
Зимой 1995 года лейтенанта Андрея Воробьева откомандировали в Чечню командиром мотострелкового взвода, а затем роты. Пока один брат учился на выпускном курсе, другой воевал под Грозным, Петропавловским, Ильинским, Гудермесом…
— Меня постоянно мучила одна мысль, — вспоминает Андрей, — только бы Алешка не наделал глупостей: не напросился по выпуску сюда. Ведь приказ министра — не разлучать близнецов — никто нарушать не захочет. А я к тому времени всякого там насмотрелся. Очень уж неоднозначное отношение к нам было местного населения. Многие нас не защитниками, а врагами считали. И я видел почему. И мародеров из наших видел, и подонков всяких. “Нашими” их даже не назовешь. Не хотел я, чтобы брат все это узнал.
Андрей постоянно писал ему: “Хорошо все взвесь. Помни о своей семье и не торопись”. Правда, письма старались передать с теми, кто уезжал на “большую землю”, из рук в руки. По почте отправлять боялись — мало ли что: перехватят, узнают адрес родных… Уже потом, в Омске, Андрей узнал, что ни одно из его посланий до брата так и не дошло.
А летом к выпуску Алексея из училища он все-таки вернулся. И с аэродрома — прямо к нему, с родителями и своей семьей позже увиделся.
— Очень уж хотел поздравить Алешку с рождением дочки Кристины. Она родилась, пока я в Чечне был. Потом, когда племянница подросла, мы с ней подружились. Брат даже немного стал ревновать. Бывало, я приезжаю, она прыгает ко мне на руки, радуется: “Папа, папа!” Алешка следом заходит, а она его не замечает. Он обижается: “Дочка, почему отца не встречаешь?” А трехлетняя Кристина показывает на меня ручкой и говорит: “Я тебя встретила, вот он — ты!”
У самого Андрея с первой семьей не сложилось. Может, сыграло роль то, что их с братом жены характерами не сошлись? На этот счет у него целая теория существует. Он уверен, что у жен братьев-близнецов обязательно возникает некоторое соперничество, ведь фактически разные женщины на одинаковых мужчинах женаты. Вот каждой и хочется доказать: хоть мужья похожи как две капли воды, но все равно мой — лучше.
Недавно Андрей женился второй раз. Его жена Маша тоже одна из сестер-близняшек. Как на сей раз сложится с соперничеством у жен братьев Воробьевых, время покажет.
В 2004 году в Омской области родилось 48 пар братьев-близнецов и одна тройня.
